Марк Солонин - Фальшивая история Великой войны Страница 12

Непосредственной причиной провала стала вопиющая некомпетентность московского Центра. 10 октября 1941 года в одной из радиограмм, отправленных из Москвы в Берлин, были «прямым текстом» названы адреса трех конспиративных квартир. Разумеется, передача велась шифром, но в результате многомесячной работы группы лучших немецких математиков шифры были «взломаны». Шульце-Бойзена арестовали 30 августа, Харнака — 3 сентября 1942 г. После зверских пыток они были казнены в Берлине 22 декабря 1942 г. В общей сложности было арестовано более 80 человек, из них 49 — казнены, 25 человек приговорены к каторжным работам. 7 октября 1969 г. X. Шульце-Бойзен, А. Харнак, И. Штёбе, А. Кукхоф были посмертно награждены орденами Красного Знамени.

Глава 4

«СТАЛИН ГНАЛ ПРОЧЬ ЛЮБУЮ МЫСЛЬ О ВОЙНЕ»

Документальными данными об оперативных планах немецкого командования Генеральный штаб Красной Армии не располагал. Это есть факт. Но из этого факта отнюдь не следует вывод о том, что советская разведка бездействовала. Подвиг разведчика (и не одного, а многих сотен разведчиков) нашел свое конкретное воплощение в огромном объеме вполне достоверной информации. Информации о чем? О концентрации немецких войск у западных границ СССР, о перевозках вооружения, боеприпасов и горючего, о местах расположения штабов, аэродромов, узлов связи, складов и госпиталей. Из этих разрозненных фрагментов «мозаики» аналитические службы советской разведки смогли выстроить достаточно подробную картину развертывания вермахта. И если зимой — весной 1941 г. достоверность этой «картины» еще оставляла желать лучшего (данные о численности немецких войск значительно завышались — не занижались, как было модно писать в эпоху документальных сказок про «разведсводку № 8», а именно завышались), то к началу войны фактическая и выявленная советской разведкой численность группировки вермахта почти совпали.

Совпасть точно они не могли. И не только потому, что даже у самой лучшей разведки есть предел возможного. Немецкое командование маскировало свои намерения всеми доступными способами. В частности, главная ударная сила войск вторжения — танковые и моторизованные дивизии — начали передислокацию в приграничные с СССР районы лишь в самые последние дни перед началом наступления.

Так, например, пять танковых дивизий 1-й танковой группы были загружены в эшелоны в период с 6 по 16 июня и прибыли на станции разгрузки в южной Польше (Люблин — Сандомир — Жешув) лишь к 14—20 июня. Непосредственно в районы сосредоточения и развертывания три дивизии (13-я,14-я и 11-я) вышли буквально в последние часы перед вторжением, а две другие дивизии (16 тд и 9 тд) вечером 21 июня еще находились на марше за 100—150 км от границы. Соответственно, советская войсковая разведка не могла выявить эти дивизии — просто потому,*что еще за неделю до начала войны их в приграничной полосе не было.

С другой стороны, постоянное завышение данных о численности немецких войск у границ СССР по странной иронии судьбы как бы «компенсировало» все хитрости противника. В результате 31 мая 1941 г. Разведуправление Генштаба Красной Армии оценивало состав группировки вермахта в 94 пехотные, 1 кавалерийскую, 14 танковых и 13 моторизованных дивизий (кроме того, были «обнаружены» и несуществующие в реальности отдельные кавалерийские полки в количестве 25 штук). Фактически этих танковых и моторизованных дивизий 1 июня у границы еще не было, но к началу войны они появились, причем с некоторым «избытком» (реально в составе четырех танковых групп противник развернул 17 танковых и 13 моторизованных дивизий). Считается, что, узнав об этом, Сталин должен был потерять сон и аппетит, вырвать свои пышные усы и метаться, как загнанный зверь, по кремлевскому кабинету. Но ничего подобного Сталин не сделал. В ночь на 22 июня 1941 г. он спокойно спал.

Это у нас называется «Великая Тайна 22 июня». «Почему Сталин, которому разведка доложила о концентрации такой огромной вражеской армии у границ СССР, не...». Дальше, после этого «не», шли разные слова. Слова эти зависели и от текущей политической моды, и от уровня некомпетентности писателя-говорителя. Обычно звучало что-нибудь вроде: «не послушался Жукова», «не разрешил привести войска в боевую готовность», «не двинул войска к границе»... На предельном уровне некомпетентности, достигнутом израильским товарищем Г. Городецким, Сталин, оказывается, «гнал прочь любую мысль о войне».

Правильный ответ начинается с правильно сформулированного вопроса. Этому меня научили в славном Куйбышевском авиационном институте — за что, пользуясь моментом, я хочу еще раз поблагодарить наших преподавателей. Выражаться столь же афористично я пока не научился, поэтому сформулирую свою мысль довольно длинной фразой: нежелание задавать правильный вопрос часто свидетельствует о нежелании (или боязни) услышать правильный ответ.

Нам с вами, уважаемый читатель, бояться нечего, поэтому попытаемся начать с главного — с возможно более точных вопросов. Так чего же все-таки не сделал Сталин? Чему (или кому) он не поверил? Что такое «боевая готовность»? Куда и какие войска надо было «двинуть»? И почему Сталин не должен был спокойно спать в ночь с 21 на 22 июня?

Начнем с последнего вопроса. Он самый простой, потому что оперирует категориями, известными (если и не из собственного опыта, то из рассказов друзей) каждому из нас. В ночь перед экзаменом не спит и лихорадочно листает учебники двоечник. Который весь семестр бездельничал и не ходил на лекции. Именно в качестве такого «двоечника» советская пропаганда — как это ни странно — пыталась изобразить Сталина, т.е. высшее военно-политическое руководство СССР.

Здесь мы опять встречаемся с примером того, как однажды совравшему приходится врать дальше и больше. Разумеется, если исходить из того, что Советский Союз был занят' «мирным созидательным трудом», что промышленность «не была заблаговременно переведена на военные рельсы» (интересно, а по каким «рельсам» эта промышленность катилась раньше? что выпускали эти круглосуточно грохочущие заводы? велосипеды и швейные машинки, патефоны и холодильники для коммунальных кухонь?), что Германия создала за шесть лет (с 1935 по 1941 гг.) огромную, вооруженную до зубов армию, если поверить в то, что «на Гитлера работала вся Европа», а «второй фронт» был открыт только в 1944 году, — тогда да. Тогда невозмутимое спокойствие Сталина представляется чем-то совершенно невероятным. Но Сталин не был двоечником. И уже со второй половины 30-х годов он «гнал прочь любую мысль», если она не была связана с тем или иным аспектом подготовки к Большой Войне, к войне, в результате которой не жалкие клочки восточной Польши или Карельского перешейка, а вся Европа должна была упасть в его руки. Долгие годы он работал до поздней ночи (точнее говоря — до раннего утра), лично решая тысячи вопросов, связанных с созданием, оснащением, вооружением, обучением крупнейшей армии мира. Результат великих трудов был — весомый, грубый, зримый.

В его армии были сформированы 61 танковая и 31 моторизованная дивизии. Причем по своей структуре (один танковый и два мотострелковых полка) моторизованная дивизия Красной Армии соответствовала танковой дивизии вермахта, а по штатному числу танков — превосходила ее. Так что фактически в составе Красной Армии было 92 «танковые» (танковые по сути, а не по названию) дивизии.

В полосе от западной границы до Ленинграда и Москвы уже находились (не считая «сырые» дивизии формирующихся 17-го и 20-го мехкорпусов) 40 танковых и 20 моторизованных дивизий, на вооружении которых было 12 400 настоящих танков (не считая многих тысяч пулеметных танкеток), в том числе — более 1500 новейших, лучших в мире танков KB и Т-34 с длинноствольными 76-мм пушками, полноценным противоснарядным бронированием и мощными дизельными моторами. Так кто же, Сталин или Гитлер, должен был не спать и метаться в истерике по кабинету? Кто из этих двух диктаторов должен был «ожидать в случае войны скорого поражения, а для себя лично — гибели»?

Разведка доложила Сталину о том, что у западных границ СССР сосредоточено 94 пехотные дивизии вермахта (фактически в составе групп армий «Север», «Центр» и «Юг», не считая резервов Верховного командования вермахта, было всего 84 пехотные дивизии). Это важная информация, но у самого Сталина на тот момент было 198 стрелковых дивизий. 13 июня первый заместитель начальника Генерального штаба РККА генерал-лейтенант Н.Ватутин положил на стол Сталина... нет, не очередной «секрет Гитлера», а справку «О развертывании Вооруженных Сил СССР на случай войны на Западе ».

В составе четырех (Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного) фронтов планировалось развернуть 120 стрелковых дивизий. Еще 35 стрелковых дивизий включались в состав пяти армий резерва Главного Командования, развертываемых в полосе от западной границы до линии Брянск — Ржев. Итого 155 стрелковых дивизий против 94 немецких. И вот эта-то информация якобы привела Сталина в такое отчаяние, что он «счел сопротивление бесполезным, оттого и не пытался ни грозить Гитлеру, ни изготовиться к бою».