Дмитрий Шерих - История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей Страница 12

Так что байка байкой, а для некоторых она и сегодня – на положении исторического факта. Увы.

Над землей России

Летал ли самолет Можайского?

Многие петербуржцы убеждены, что первый в мире пилотируемый самолет построил и отправил в полет Александр Федорович Можайский. Что там хваленые американские братья Райт, запустившие в небо свой управляемый аэроплан в 1903 году, если наш земляк сумел сделать то же самое двумя десятилетиями раньше? Особо начитанные граждане наверняка припомнят и подробности триумфа Можайского: скажут, что состоялся первый полет самолета на военном поле в Красном Селе. Кто-то прибавит, что пилотировал самолет механик Иван Никифорович Голубев: дескать, самому Можайскому было уже 57 лет, оттого полет доверили более молодому его помощнику.

Некоторые может быть, процитируют даже популярное некогда стихотворение Михаила Матусовского:

Нам доступны дали грозовые,Горный воздух ледяных высотС той поры, как над землей РоссииВзвился первый в мире самолет.

А вот что сообщалось в 2003 году на страницах газеты «Политехник» нашего Политехнического университета: «Самолет пролетел более 100 сажен (200 м) на высоте 1,5–2 сажени (3–4 м). Полетов было несколько. В одном из них самолет потерял устойчивость и зацепил крылом за землю. Испытания прекратили». Так что нечему было удивляться, когда в конце 2009 года депутат городского Законодательного собрания, выдающаяся лыжница Любовь Егорова, ратуя за присвоение городу Ломоносову статуса «Город воинской славы», привела в том числе такой аргумент: «под Ораниенбаумом поднялся в воздух первый в мире самолет, созданный по проекту А.Ф. Можайского».

Однако вот беда: самолет Можайского на самом деле не летал.

Построен был, но подняться на воздух не сумел.

И это факт.

Александр Федорович Можайский был большим энтузиастом летательных аппаратов тяжелее воздуха. Потомственный военный моряк, сын адмирала, он первые полвека своей жизни тоже отдал морю. Получил образование в Морском кадетском корпусе, плавал на Балтийском и Белом морях, побывал на Дальнем Востоке, участвовал в патрулировании подступов к Финскому заливу во время Крымской войны. На какое-то время был отправлен в отставку, но затем снова вернулся во флот: стал преподавать в родном кадетском корпусе курс морской практики. Дослужился в конечном итоге до звания контр-адмирала.

О полетах Можайский начал задумываться еще на службе. Постоянно наблюдал за птицами, как и много лет позже братья Райт. «Способность парить не у всех птиц одинакова, – писал Александр Федорович. – Легко заметить, что птицы, имеющие большую площадь крыльев при легком корпусе, парят лучше, чем птицы сравнительно тяжелее с небольшими крыльями».

Уйдя в отставку, он смог уделить любимому делу все время. Вначале строил воздушные змеи и даже поднимался на них в воздух. Академик Алексей Николаевич Крылов писал в мемуарах: «Александр Федорович решил заняться разработкой вопроса о летании на аппаратах тяжелее воздуха. Начал он с того, что стал летать на змее. Вероятно, он был одним из пионеров этого дела. Построил он змея, запряг в него тройку, велел ее гнать, как говорится, в три кнута, и сам поднимался на этом змее в воздух. Удачно или нет, сказать не могу, но во всяком случае, когда я его знал, он хромал и ходил, опираясь на здоровенную дубину, так что никто не решался его спросить, не было ли это результатом его полетов на змее».

Ироничен был, однако, Алексей Николаевич!

Потом Можайский построил модель самолета с ласковым названием «Летунья» – успешно летавшую на скорости до 15 километров в час и даже поднимавшую с собой небольшой груз. После этого пришел черед полноразмерного самолета. В ноябре 1881 года Можайский получил патент («привилегию») на «воздухоплавательный снаряд» собственной конструкции, а затем приступил к его постройке. Удивительно, но сконструированный аппарат имел все основные конструктивные элементы современного самолета – фюзеляж и двигатели, несущие поверхности и хвостовое оперение, шасси. Что бы там ни было с полетом, одно это гарантирует Можайскому место в ряду выдающихся конструкторов.

Увы, на этом успехи Можайского завершились. Паровые двигатели его аппарата были слишком уж маломощны, материалы использовались не всегда подходящие. Подготовка к испытаниям затянулась; по крайней мере, в 1883 году о них говорили еще в будущем времени. Точная дата испытаний аэроплана Можайского неизвестна, но скорее всего это был июль 1885 года. Самолет совершил разгон вверх по деревянным рельсам, подпрыгнул было в воздух, но тут же накренился и упал, поломав крыло. Это был конец дерзкого замысла. Случившееся еще можно было бы назвать первым взлетом самолета с человеком на борту, но первым управляемым полетом – увы, нет.

А.Ф. Можайский

Как же появилась история о том, что самолет Можайского сумел совершить полет? Впервые расплывчатые утверждения на этот счет промелькнули в периодической печати начала XX века, когда успехи авиации привлекли внимание к этому роду человеческой деятельности. А в пору сталинской борьбы с космополитизмом образ русского изобретателя был поднят на щит. Тогда во всех областях знания напирали на отечественные приоритеты, даже если их на деле не было.

Дальнейшее было делом пропагандистской техники. Как по мановению волшебной палочки, обнаружились очевидцы, которые видели полет самолета собственными глазами. Старожил Красного Села Петр Васильевич Наумов поделился в 1949 году красочными детскими воспоминаниями: «Чудная машина с большими крыльями, похожая на птицу, стояла на деревянном настиле. Вокруг нее суетились люди в морской одежде. Все ждали, что сейчас что-то произойдет необычайное. Диковинная птица с огромными крыльями вдруг сильно зашумела, завертелись какие-то впереди нее кресты, и она сдвинулась с места, побежала по деревянному настилу, а затем оторвалась от земли и поднялась в воздух. Удивлению не было конца. Все восторженно кричали, но больше всего мальчишки».

Чертеж самолета Можайского

Для закрепления эффекта к воспоминаниям Наумова добавили такие слова: «Слышал, что американцы утверждают, будто они первыми построили самолет в мире. Сущая ложь! Об американских изобретателях стало известно не менее двадцати лет спустя, как был построен самолет Можайского. Видно, господам из Америки не впервые присваивать первенство русских изобретателей».

В том же 1949-м к дворянину Можайскому оперативно и политически грамотно присоседили простого русского помощника – Ивана Никифоровича Голубева. Как же без народа в таком важном деле? И вот уже на исходе года популярнейший в СССР журнал «Огонек» поместил очерк под гордым заглавием «Иван Голубев – первый летчик в мире», где рассказывалось о молодом крестьянине Калужской губернии, обладавшем «пытливым умом и сноровкой», трудившемся «много и самозабвенно» и часто вносившем «конструктивные улучшения» в строящийся самолет. Описан был в огоньковской статье и сам легендарный день: «Погода благоприятствовала полету. Было тихо и солнечно. Казалось, сама природа благословляла смелых людей на подвиг.

В полдень на поле Красного Села собрались представители военного министерства, известные воздухоплаватели и ученые. Можайский и Голубев в последний раз осмотрели машину. Изобретатель, убедившись, что все в порядке, крепко пожал Ивану Никифоровичу руку.

Голубев занял место пилота. Затарахтели двигатели, закрутились винты – и самолет покатился по наклонному деревянному настилу, сделанному для удобства взлета. Скорость движения постепенно нарастала, и наконец самолет плавно оторвался от земли.

Присутствующие криками „Ура“ приветствовали создателя самолета и первого в мире летчика.

Самолет пролетел несколько сот метров и снизился. Одним из первых к машине подбежал Александр Федорович Можайский. Он крепко обнял Голубева и трижды, по русскому обычаю, поцеловал его.

Иван Никифорович встал с места пилота и громко сказал:

– Русские будут летать!».

Однако быстро бегал Можайский, если верить «Огоньку»! Даже слишком быстро для хромого человека, опиравшегося на «здоровенную дубину». Впрочем, пропагандистов мелочи не волновали. Им главное было создать впечатляющий образ русского изобретателя. Известный писатель и фронтовой летчик Анатолий Маркуша вспоминал о еще одной мелочи: «Вдруг в одночасье во всех авиационных учреждениях, учебных заведениях, служебных кабинетах появился портрет сурового бородача», а потом обнаружилось, что это хоть и Можайский – но не адмирал и не конструктор, а купец. Портреты в спешном порядке заменили верными – теми, где Александр Федорович запечатлен без бороды, хотя и с роскошными бакенбардами. «Обрили!» – подшучивали тогда острословы.