Михаил Серяков - Битва у Варяжских столпов Страница 12

О существовании какой-то Руси во время движения готов на юг говорит и скандинавская традиция. Рассказывая о странствиях готов до их появления на Черном море, «Сага о гутах» приводит такое описание их пути: «Отправились они оттуда на один остров близ Эйстланда, который зовется Дате. И поселились там. И построили там крепость, которая все еще видна. И там не могли они себя прокормить. Оттуда отправились они вверх по той реке, что зовется Дюна (Западная Двина. — М.С.). И вверх через Рюцаланд (Ruza land — Русь) так далеко уехали они, что пришли они в Грикланд»{113}. Хоть рукопись саги датируется XIV в., однако специалисты уверены, что сам текст в его нынешней форме был создан в первой четверти XIII в. Следует отметить, что сама эта сага была создана на Готланде, который считается одной из предполагаемых прародин готов и исходной точкой их маршрута. Несмотря на то что эта сага была записана достаточно поздно и ее составитель мог перенести в текст современные ему географические названия, однако она основана на фольклорном источнике, содержит подробности, отсутствующие у Иордана, и, что достаточно интересно, дает название Руси не в той форме, в которой она встречается в остальных скандинавских памятниках того времени, а через z, что соответствует, как было показано выше, древненемецкой традиции. Поскольку название Руси в «Саге о гутах» дается не в книжной латинизированной форме, а в более архаичной немецкой, подробно исследованной А.В. Назаренко, это говорит о том, что предание о проходе готов через Русь возникло на Готланде достаточно рано. Из текста саги непонятно, находился ли Рюцаланд непосредственно на Западной Двине или в глубине Восточной Европы, однако она непосредственно указывает на существование Руси в эпоху начала переселения готов на юг, то есть уже в I–II вв. н.э. Интересно отметить, что туземные норманисты зачастую экстраполируют название Рослагена, впервые зафиксированное в источниках в XIII–XV вв., на события призвания варягов в IX в. или, как Д.А. Мачинский и B.C. Кулешов, даже на события II в. н.э., но при этом совершенно игнорируют свидетельство точно такого же скандинавского источника точно того же периода, который совершенно однозначно говорит о существовании Руси к моменту начала переселения готов. Причины подобной избирательности понять легко, но вот логика подобного подхода безусловно оставляет желать лучшего.

Сирийский автор VI в. Псевдо-Захарий Ритор при описании Восточной Европы упоминает народ ерос{114}. Первоначально норманист Й. Маркварт попробовал считать их скандинавами, но поскольку доказать присутствие выходцев из Скандинавии в Причерноморье в эту эпоху оказалось невозможно, то современные норманисты предпочли категорически отрицать достоверность данного свидетельства. Византийский писатель первой половины XIV в. Никифор Григора упоминал русского князя, занимавшего придворную должность при императоре Константине{115}. «Степенная книга» XVI в. говорит, что «еще же древле и царь Феодосій Великій имеяше брань с Русскими вой, его же укрепи молитвою велікй старець Египтянинъ именемъ Иванъ Пустынникъ»{116}. Сам этот император правил в 379–395 гг. Как отмечал А.Г. Кузьмин, сведение это было заимствовано, скорее всего, из жития Ивана Пустынника и, следовательно, также имело отнюдь не древнерусское происхождение. Следует отметить, что в 378 г. состоялась битва под Адрианополем, в результате которой византийцы потерпели сокрушительное поражение от готов, а император Валент пал на поле брани. После победы варвары рассеялись по окрестностям с целью их грабежа. Весной 380 г. готы чуть было не захватили в плен нового императора Феодосия и разграбили всю территорию вплоть до Фессалоники. Феодосии начал спешно формировать новую армию, привлекая в нее крестьян, горнорабочих и даже готов. «Последние — на столь соблазнительных условиях, что их большая численность ставила под угрозу дисциплину в римских войсках. Казалось, притоку этих добровольцев не будет конца. Феодосии пытался противостоять хаосу, заменяя готские контингента на египетские отряды»{117}. Очевидно, именно последнее обстоятельство и обусловило неожиданное знание подробностей племенной принадлежности противников Феодосия у автора жития египетского пустынника.

Грамота Людовика Немецкого от 16 июня 863 г. подтверждает земельные пожалования, сделанные Карлом Великим Алтайхскому монастырю в Баварии и так описывает их границы: «…к владениям упомянутого монастыря относилась местность под названием Скалькобах — а этот ручей протекает по многим местам: на запад вплоть до Дагодеомарха, а оттуда на восток до Русарамарха (Ruzaramarcha) и до места, называемого Цидаларибах, что в лесу у реки Эниса, который лежит между Динубием (т.е. Дунаем) и (реками) Ибиса и Хурула…» О том, что это не случайное созвучие, говорят река Ruzische Muhel и гора, «что по-славянски зовется Ruznic», неподалеку от реки Урль, упомянутая в грамоте 979 г.{118} Поскольку «Русская марка» фиксируется письменным источником в континентальной Германии в эпоху призвания варягов, это делает маловероятным заимствование интересующего нас названия напрямую из Восточной Европы. Вместе с тем, поскольку оба названия вполне могут происходить из одного источника, со значительной степенью вероятности мы можем предположить, что данным источником и были западные славяне.

Эти примеры, число которых при желании можно увеличить, гораздо многочисленнее свидетельств, которые можно истолковать в пользу скандинавского происхождения русов, и показывают, что имя нашего народа было известно задолго до призвания варяжских князей. Тем не менее, поскольку в ПВЛ заморская русь и варяги упомянуты вместе, необходимо установить, кем же были эти варяги.

Глава 4.

ВАРЯГИ: СЛАВЯНЕ ИЛИ СКАНДИНАВЫ?

Поскольку в науке неоднократно высказывались предположения, что в знаменитой летописной статье поздней вставкой являются упоминание либо русов, либо варягов, для прояснения этого вопроса обратимся к независимым от ПВЛ источникам. Как первоначальную близость, так и последующее различие между понятиями варягов и руси мы видим и на юге от Древнерусского государства. Производные от этих названий топонимы встречаются поблизости друг от друга на территории Крыма. При изучении итальянских средневековых карт было обнаружено, что Varangolimen («залив или гавань варягов») соседствует с мысом Rosofar. На другой стороне полуострова карты фиксируют Uarangido, Casai de li Rossi и, наконец, в Перекопском заливе упоминается Insula rossa. О примерном времени появлении этих названий говорят другие крымские названия как Zacharia, Cacaria, Bacinachi, соотносимые с хазарами и печенегами. Анализировавший эти карты А.А. Шахматов, исходя из своей концепции, первое название признал связанным с варягами, но категорически отказался связать с русами топоним Rosofar. С другой стороны, с русами он связал Casai de li Rossi, но зато Uarangido отнес не к варягам, а к печенегам на основании того, что совершенно невероятно допустить существование еще второго Варангского залива в Азовском море{119}. Как видим, подобную довольно искусственную интерпретацию топонимов этот исследователь произвел, чтобы данные карт не противоречили сформулированной им ранее концепции о варягах и русах.

Вместе оба этих термина встречаются и в Византии для обозначения контингентов наемников. Так, например, императорские хрисовулы освобождали Афонскую лавру от постоя варягов и русских (июнь 1060 г.), русских, варягов и кульпингов-колбяг отечественных источников (июль 1079 г.); русских, варягов и кульпингов (март 1082 г.), русских, варягов и кульпингов (май 1086 г.){120}. Как видим, даже в иностранных юридических документах того времени русы и варяги тесно между собой связаны и постоянно упоминаются вместе. Соответственно, гипотеза о более поздней вставке одного из названий противоречит не только отечественным, но и зарубежным источникам, притом не только византийским, но и мусульманским, которые, как было показано выше, уже с IX в. упоминают русов, а с X в. — варягов. Ценность иностранных данных не исчерпывается только этим. На основании сопоставления и тщательного анализа всех известных византийских, восточных и западноевропейских источников, упоминающих оба этих контингента, В.Г. Васильевский пришел к следующему выводу: «Мы разобрали значительное количество мест и отрывков у византийских писателей, где… большая часть приведенных нами мест, при взаимном их сопоставлении, указывает на тождество варяжского и русского корпуса… Во всяком случае несомненно то, что ни в одном из византийских, а равно и южноитальянских упоминаний о варягах не содержится ни малейшего намека на их скандинавское происхождение… Скандинавизм варангов, правда, и доказывался всегда не столько византийскими источниками, сколько исландскими сагами. Но мы знаем ценность этого свидетельства и думаем, что вопрос об авторитете саг можно считать решенным. Далее, мы до сих пор не нашли ни одного места — и несомненно, что нельзя найти такого места, — в котором варяги противопоставлялись бы руси, состоящей на византийской службе, где русь и варяги прямо отличались бы между собою; потому что… где у одного писателя стоят русские, там у другого стоят варяги»{121}. Наконец, ученый приводит фрагмент из сочинения византийского автора Атталиота, где в одном и том же тексте понятия варяги и русские используются как синонимы. В.Г. Васильевский особо подчеркивает, что для византийских авторов XI в. русские были уже хорошо известным православным народом, говорящим на славянском языке. Вывод этого выдающегося ученого однозначен: «Но если русские, русь, Pώζ, тавроскифы в XI в. суть православные славянские люди, то и Варанги XI в. были такие же православные славянские люди, другими словами: варяжская дружина в Византии состояла первоначально из русских… если скандинавские норманны входили в состав этого корпуса, то они вступали в готовую уже организацию и составляли здесь незаметное меньшинство…»{122} Начинается этот процесс лишь в конце первой трети XI в. Согласно скандинавской же «Саге о людях из Лаксдаля» первым норманном, вступившим в варяжскую дружину, был Болле сын Болле, прибывший в Константинополь в 1023–1027 гг.{123}, а в 1030–1040-х гг. в корпусе варангов сначала служил, а затем и командовал им будущий норвежский король Харальд Суровый, приплывший в Византию из Руси. Затем с 1050 г. в составе варангов появляются франки, затем «кельты», а после норманнского завоевания Англии в 1066 г. и англосаксы. Таким образом, и в Византии относительно корпуса варангов мы видим примерно такую же картину, что и на Руси применительно к варягам: появившись на берегах Босфора в 988 г., он примерно через полвека утрачивает свой первоначальный состав в результате включения в его отряды наемников из различных европейских народов.