Елена Яковлева - Польша против СССР 1939-1950 гг. Страница 12

К примеру, консолидация различных организаций в регионе Вильно длилась вплоть до осени 1941 г. Никто никому не хотел подчиняться и никто никому не доверял. Причем в качестве главной причины черепашьего прогресса при объединении отмечался банальный страх перед НКВД. При этом боязливые подпольщики руководствовались сугубо практической логикой: если в своем кружке, состоящем из узкого круга лично известных людей, можно надеяться на отсутствие внедренной агентуры НКВД, то при «укрупнении» шансы заполучить «крота» резко возрастали. И, надо признать, в данном вопросе их подозрения имели серьезные основания. Именно таким образом уже в 1940 г. в Вильно был арестован комендант округа полковник Никодэм. В том же 1940 г. и в том же Вильно был завербован советскими органами начальник штаба округа СВБ Л. Кшешовский. А к весне 1941 г. НКВД удается внедриться практически во все структуры польского подполья в Ковно (Каунас) и в Вильно (Вильнюс) и в основном его обезглавить. Там, где подполье начинало проявлять активность, его просто уничтожали, арестовывая и вывозя всех членов организации, как это имело место на Волыни.

О деятельности СВБ на Волыни до 1941 г. известно лишь то, что в июле 1940 г. в г. Ровно был арестован командующий округа полковник Тадеуш Маевский, а также около 2 тыс. членов СВБ. Это привело к полному уничтожению СВБ на территории Волыни и Полесья. Также НКВД удалось, например, арестовать подполковника Обтуловича, коменданта новогрудского округа «Союза вооруженной борьбы» в Белоруссии, который даже согласился сотрудничать с НКВД. Эффективность НКВД была достаточно высока и во Львове, где удалось завербовать руководство разведывательной сети СВБ, во второй половине 1941 г. ликвидированное за предательство по приказу своего же командования. А разведка ГРУ развила достигнутый успех, внедрив собственную агентуру в аппарат главнокомандования СВБ/АК и влияя через нее на деятельность подпольных структур. В результате все планы и замыслы польских конспираторов были неплохо известны руководству СССР еще задолго до их осуществления.

А потому приходится констатировать, что польское подполье на территории СССР (в определенной степени исключением являлась только часть Западной Белоруссии) не смогло выполнить никаких серьезных задач. Что и неудивительно, поскольку, вопреки предпринимаемым усилиям с польской стороны, знающий свое дело НКВД в течение достаточно короткого времени раскрыл и ликвидировал почти всю конспиративную сеть. Ну а поскольку польское подполье на западе СССР перед началом Великой Отечественной войны оказалось практически полностью разгромлено, то руководство СВБ, находившееся в Париже, а затем в Лондоне, имело самое смутное представление о том, что же происходило на территории Советского Союза. Понятно, что такая удручающая ситуация бравых закордонных генералов не устраивала, и на места направлялись имеющие соответствующий опыт офицеры, однако и эти эмиссары довольно быстро вычислялись НКВД. В итоге более-менее ориентироваться в обстановке на местах стало возможно только после того, как агентура СВБ пришла на «восточные территории» вслед за немецкими оккупационными властями в 1941 г.

К тому же надо учитывать и тот фактор, что в соответствии с политикой СССР к формированию советских органов власти, а также организации общественной и культурной жизни на бывших «восточных окраинах» привлекались представители всех национальностей. А если среди таковых наблюдалось больше украинцев, белорусов и евреев, чем поляков, то только потому, что к последним было меньше доверия, как к лицам, связанным с прежней, «панской» властью. И именно то обстоятельство, что жизнью на местах управляли слои населения, прежде подвергавшиеся дискриминации, и определило столь оперативную ликвидацию польского подполья. Ибо, как и в случае с польской армией, оно могло опираться только на польское население, да и то не полностью, и в отличие от территорий, подконтрольных фашистской Германии, не имело своих людей в советских административных структурах.

Отдельно стоит вопрос с польским подпольем в ряде регионов Западной Белоруссии. Хотя НКВД в конечном итоге и там удалось в значительной степени взять ситуацию под контроль, все же вплоть до самого начала Великой Отечественной войны положение оставалось весьма серьезным. Причина тому — большое количество польского населения, компактно проживавшего, в том числе, и в сельской местности. Кроме того, с 1939 г. в состав республики вошла Белостокская область с преобладанием поляков. Также способствовали формированию нелегальных польских вооруженных формирований крупные лесные массивы и заболоченные местности.

В лесах Западной Белоруссии продолжало скрываться значительное количество вооруженных групп, сложившихся из остатков разбитых польских военных частей. В одном только Августовском уезде Белостокской области таковых насчитывалось около 50. Так называемые «партизаны» действовали до июля 1941 г. в Налибокской пуще и в лесах Щучинского района. Все они занимались обычным террором против представителей советской власти и получали свое довольствие от местного польского населения. И хотя эти отряды возникли сами по себе, СВБ приложил максимум усилий к тому, чтобы использовать их на полную катушку.

В целом же в регионе Белосток — Гродно к ноябрю 1940 г., по данным немецкого историки Б. Киари, только в подпольных структурах СВБ, включая вооруженные бандформирования, насчитывалось около 4 000 человек. В том же 1940 г. отмечается усиление террористической деятельности польского подполья. Так, начиная с января 1940 г. в районах северо-восточнее от г. Новогрудок вооруженные группы нападали на советские патрули, производили расстрелы лиц, подозреваемых в сотрудничестве с Советами, грабили магазины. В Барановичах и Слониме НКВД обнаруживает склады оружия в школах, которые создаются членами польских молодежных организаций. Остатки ушедших в леса польских воинских формирований тоже не только скрывались в лесах. В особенности это касалось все той же Белостокской области.

Вот как выглядят отчеты о ликвидации в конце июня 1940 г. штаба польского подполья в урочище Кобельно на стыке Едвабненского и Моньковского районов Белостокской области (кстати, польские историки ныне подробнейшим образом исследуют эту «героическую страницу польского партизанского движения»):

«...сообщаю: в ходе допроса арестованных бандитов — Веселовского, Мацеевского и Домбровского, а также в результате агентурных действий было определено точное местопребывание руководящего штаба банды... в густом лесу, окруженном болотами.

В соответствии с ранее разработанным планом операции с целью ликвидации банды в эту местность была брошена опергруппа сотрудников НКВД, солдат наших войск и батальона крупнокалиберных пулеметов РККА.

23 июня в 8.00 утра оперативная группа окружила место дислокации банды. В ходе имевшей место перестрелки между нашей группой и бандитами руководящий штаб банды был полностью разбит: убито 9 человек, взято в плен 7 человек. С нашей стороны потерь не было»[23].

К слову, обратите внимание, что в сообщении отмечается, что почти все убитые и задержанные были бывшими военнослужащими польской армии.

Ну а дабы развеять последние сомнения в том, что НКВД имел дело отнюдь не с прекраснодушными революционными мечтателями, дадим высказаться участнику тех же самых событий, только с противоположной стороны, пану С. Каролькевичу, теперешнему председателю Всемирного Союза Солдат Армии Крайовой: «...в период советской оккупации я оказался на территориях, присоединенных Советским Союзом в 1939-40 гг. — после нашего возвращения с войны — это был период подготовки оружия и амуниции, того, что польская армия оставила в Беловежской пуще. Нам было важно, чтобы это можно было перевезти зимой 1940 г. на территорию Черного болота, Бебжа-Долистово... в район, где остатки отрядов с 39 г. еще не сложили оружия.

Русские приняли решение ликвидировать эти последние очаги сопротивления и в феврале 1940 г., когда болота замерзли, начали наступление. Они вытеснили нас на немецкую сторону. Так как я и еще восемь человек находились на посту на другой стороне Августовского канала, то мы попали в советский плен. Я попал в советскую тюрьму, был в Белостоке и в Бресте»[24]. Недвусмысленность намерений «бело-красных и пушистых» подтверждает и основательный исследователь жизни западнобелорусской деревни из Гродно В.А. Белозорович: «Накануне Великой Отечественной войны наблюдался всплеск антисоветских выступлений. В Августовском районе в середине марта 1941 года перешла границу "вооруженная банда", отмечались случаи нападения на местный актив. 3 мая в д. Макаровичи Марновского сельского совета Кнышинского района были вывешены три польских флага и лозунги...»[25]. Но если бы только это. В той же Августовской пуще из солдат разбитой польской армии создавались весьма крупные структуры. Такой, например, была уже упоминавшаяся «Польская освободительная армия», организованная неким Э. Станкевичем, которая в 1940 г. вошла в состав СВБ. Сам Станкевич конце сентября 1940 г. был обнаружен и ликвидирован НКВД, но его последователь А. Полубинский еще 11 месяцев терроризировал округу. Известный польский историк Т. Стшембош (профессор Католического института в г. Люблин) приводит сведения о героических деяниях борцов за независимость, с воодушевлением рассказывая о том, как в мае 1940 г. организатор колхоза в одном из селений Августовского района был остановлен двумя «партизанами» в масках, вылезшими из-под моста, по которому он ехал, и расстрелян. Правда, все это стало известно из открывшихся советских архивов.