Глеб Голубев - Сын неба Страница 12

Поразительно, что сам он относился к этим чудесам иронически, каждый раз подсмеиваясь над нами, словно рыночный фокусник, раскрывающий перед одураченными тайную механику своих проделок. Я думаю, что в этом проявлялась как непомерная гордыня, так и развращенность его ума, не признающего ничего святого. Чудесным образом исцеляя больных, как я уже рассказывал, он каждый раз говорил мне: "Если бы ты поменьше почитал божественного Асклепия и получше изучал мудрейшего Гиппократа, то понимал бы, что все болезни имеют естественные причины и исцеляются естественными средствами. Но ты не можешь понять этого, и потому тебе все кажется чудом. Чем же ты умнее любого неграмотного раба?"

11. Следует рассказать и о других замечательных способностях чужеземца. Он умел наносить себе глубокие раны ножом и прокалывать насквозь свои ладони, плечо, бедро длинной и толстой иглой, не испытывая при этом никакой боли. Этот чудесный дар принес ему потом немало пользы, как будет рассказано дальше. Он умел по своему желанию то ускорять, то замедлять у себя биение сердца и даже совсем прекращать его на несколько минут, чему я сам был свидетелем. Однажды он пролежал так в своей комнате три дня и три ночи, не дыша и не подавая никаких иных признаков жизни, словно мертвый. Странно, что при таких поистине удивительных способностях он в то же время отличался очень слабым здоровьем и часто страдал от недомогания. С крепко завязанными глазами он мог различать на ощупь цвета и пальцами читать любую рукопись. Из закрытого мешка чужеземец безошибочно доставал мотки ниток определенного цвета. "Зачем ты распечатываешь таблички? Я могу узнать, что в них написано, не трогая печатей", - насмехаясь, говорил он мне. И действительно, читал без ошибки просьбы к оракулу, не распечатывая табличек. Чтобы испытать его, я спрятал папирус со стихами божественного Еврипида в медную цисту с толстыми стенками. И он прочитал мне стихи, не открывая цисты:

О, радуйтесь... вы, кому радость дана...

Кто бедствия чужд и не страждет.

Не тот ли меж смертными счастлив?16

Некоторые люди обладают чудесной способностью, держа в руках раздвоенную ореховую ветку, определять, где под землей прячутся водяные источники. Но Сын Неба мог без всякой палочки не только точно указать, где протекает подземный поток, но и определить его ширину, скорость, направление движения воды, проследить всё его течение.

12. Не удивительно, что среди горожан укрепилась вера в поистине божественное происхождение ловкого чужеземца и его всемогущество. Но особенную славу ему принесло спасение города от набега коварных тавров.

Вот как это получилось. Однажды Уранид сказал мне: "Городу грозит опасность. Я чувствую, как в горах повсюду собираются свирепые воины в бараньих шкурах. Они готовят внезапный набег". А на следующий день он сказал: "Это будет сегодня ночью. Предупреди всех". Признаться, я колебался, всё еще сомневаясь в его способности видеть то, что происходит якобы в окрестных горах. Но все-таки предупредил стратегов и членов ареопага. Наши воины приготовились к бою. И действительно, ночью тавры напали на город, но были отбиты. Мы даже захватили в плен сына и брата их главного вождя и много других пленных. Экклесия приняла решение в благодарность за чудесное избавление города от беды назвать его Уранополисом, как находящегося под особым покровительством небесных богов. Были отчеканены монеты с благодарственной надписью в честь меня и Уранида17. Но он презрел эти почести и оскорбил граждан, а меня жестоко высмеял: "Неужели ты всерьез веришь, будто можно в самом деле предсказывать события, которые только произойдут? Дело просто в наблюдательности и умении размышлять над тем, что видишь. Бродя по горам, я заметил вражеских лазутчиков, проследил за ними и понял, что они замышляют. Но чтобы вы поверили предупреждению, его непременно надо выдать за пророчество и откровение богов". В этих словах заключалось явное глумление и над всемогущими богами, и над старейшинами ареопага. Но я не решился сообщить о них никому, опасаясь поколебать славу храма и веру в мои пророчества.

13. Понятно, как для меня было важно постоянно держать хитроумного чужеземца при храме. Я видел в нём серьезного соперника и поэтому всячески старался ублажать его. В ссорах Уранида с рабом, который, как я уже говорил, сразу невзлюбил его, я всегда брал сторону Сына Неба. Но чем дальше, тем труднее становилось удерживать его в своей власти.

Наглость его становилась нестерпимее с каждым днем. На городских площадях он говорил о том, что рабы такие же люди, как и свободные, и поэтому противно человеческой природе притеснять их и заставлять подневольно трудиться. Возвращаясь в храм, он при посторонних высмеивал мои гадания и пророчества, показывал непосвященным, как устроен механизм, заставляющий зажигаться жертвенный огонь, когда открывались входные двери. Он глумился над мудрыми откровениями божественного Пифагора и противополагал ему нечестивца Эпикура, проклятого богами за свое неверие. В своей комнате он даже написал на стене гнусный совет этого лжефилософа, но я приказал соскоблить надпись и заново побелить стену18. Он мечтал о том, чтобы объединить греков с таврами, скифами и другими варварами, и придумал для этого новый язык, чтобы им могли пользоваться и.... племена, не имеющие даже своих письменных летописей и потому бессильные хранить и передавать новым поколениям мудрость отцов. Этот новый язык оказался, действительно, весьма простым и удобным, свидетельством чему может служить хотя бы то, как легко и свободно я излагаю на нём все свои мысли в этой рукописи. В то же время он был совершенно непонятен для непосвященных, делая наши мысли скрытыми от чужого глаза и ушей. Полезное изобретение, но разве можно его отдавать иноплеменным варварам?!19 А ведь он только для этого и создал новый язык. Разве это не говорит сразу и о его глупости, и о его коварных намерениях?

Я понимал, что он стремится поколебать мою славу, выжить меня из храма и занять место главного жреца. Надо было тщательно продумать, как предотвратить это и обезопасить себя от коварного чужеземца. Раб предлагал просто убить его. Но мне было жаль расстаться с таким умелым помощником, и я решил подождать, попытаться еще раз удержать его в своей власти, понимая, сколько неисчислимых выгод принесло бы это храму. Но коварный Уранид опередил меня. Однажды утром он ушел из храма, оставив коротенькую записку о том, что благодарит меня за гостеприимство и будет отныне жить в городе. Тогда я понял, что он вернется в храм, лишь выгнав меня отсюда и обесславив. Война была объявлена.

14. Прежде всего я позаботился показать всем, что именно храм остается тем местом, где происходят чудеса. Я провозгласил, что боги отвернулись от Уранида за его нечестивые мысли и изгнали из храма. Отныне на мне покоится милость богов. Когда весь храм был заполнен народом, по данному мною сигналу оракул изрек:

Я почитать моего толкователя повелеваю;

Я о богатстве не слишком забочусь: пекусь о пророке.

Слушайтесь, люди, его!

Но чужеземец тоже не упустил случая показать свою власть. Большую славу принесло ему чудесное исцеление одного раба, по имени Мосихон. Раб этот страдал заболеванием поистине странным и загадочным. Шестнадцати лет, работая однажды на винограднике, он увидел внезапно выползающую из кустов большую змею. Он так испугался, что потерял сознание и упал. Змея не тронула его, но, когда он очнулся, ноги отказались ему служить. Кроме того, у него помутился разум. Он считал себя девятилетним мальчиком и вел себя соответственно: бросал камнями в птиц, водился с мальчишками и избегал взрослых. При этом он начисто забыл вс, что с ним произошло и чему он научился после..... девятилетнего возраста. Поскольку ноги у него отнялись, хозяин приказал перевести его на работу в свою портновскую мастерскую, где Мосихон начал заново учиться ремеслу. Года через два он снова пережил большой испуг: в доме начался пожар, и раб, опасаясь, что его, беспомощного, не успеют вытащить из огня, от ужаса опять лишился сознания. Его спасли товарищи-рабы и привели в чувство. И тут с ним произошла вещь поистине удивительная. Ноги у него снова стали действовать, словно никакой болезни и не было. Он опять вспомнил всю свою жизнь до встречи со змеей на винограднике. Но зато совершенно забыл о времени, проведенном в мастерской, и даже разучился шить! Всем стало ясно, что в несчастного попеременно вселяются чьи-то чужие души. Я взял его в храм и различными способами пытался изгнать... души прочь. Но тщетно! Испуганный хозяин предложил мне убить... раба. Однако Сын Неба взял его под свою защиту. Он усыпил его не в храме, не на священной шкуре жертвенного животного, а прямо на берегу моря, в окружении огромной толпы народа, что-то долго шептал ему на ухо, поглаживая пальцами по лицу спящего, и потом властно сказал: "Вставай, тебя ждет работа!" Мосихон вскочил как ни в чем не бывало и отправился в мастерскую, где тут же опять начал проворно шить с прежним искусством. Теперь он всё помнил и был совершенно здоров. Я бы подумал, что он вступил в сговор с чужеземцем, дабы всех провести, если бы не знал..... истории его странной болезни, как и каждый человек в нашем городе. С тех пор этот Мосихон очень привязался к чужеземцу, и тот даже выкупил его у хозяина мастерской, справедливо опасавшегося держать в своем доме раба, в которого в любой момент снова могла вселиться чья-нибудь блуждающая душа.