Борис Тураев - Древний Египет Страница 13

«Князь, правитель крепости, начальник житниц Джари» говорит на своей стеле, найденной FI. Petrie в Курне в 1919 г.: «Послал меня Гор Уах-Онх, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра, Иниотеф, творец красоты, после того, как я сразился с домом Ахтоя к западу от Тиниса, ибо он послал вестников, чтобы князь дал ему ладью для защиты земли южан на всём её протяжении от Элефантины до Афродитополя к северу». Другой вельможа этого же Иниотефа, различные памятники которого нам и раньше были известны, по имени Тети, в большой надгробной надписи (в Британском музее), повествует: «Я провёл продолжительное время лет при величестве моего господина Гора Иниотефа, под властью которого приходилась сия страна к югу до… (?) к северу до Тиниса. Я был его слугой, его подданным, его подчинённым воистину. Он возвеличил меня, он продвинул вперёд моё место, он поместил меня соответственно склонности своего сердца во дворце… Казна была под моим управлением и моим перстнем с печатью, ибо я был избран для всякого рода хорошего, приносимого его величеству, моему господину с юга и с северной страны при всяком счислении для увеселения сердца в виде приношения страны сей в её целом (ибо от страха его убывает страна сия), в виде приношений князей и глав Красной земли, ибо от страха его убывают пустыни. Он поручил это мне, ибо знал превосходные качества моих способностей. И я докладывал об этом ему, и никогда ничто не ускользало из этого… благодаря обширности моих сведений…» Наконец, сам престарелый владыка этих двух вельмож оставил нам помеченный 50-м годом царствования на своей надгробной плите посмертный манифест, в котором говорит, что он «довёл северную границу до Афродитополя, покорил весь тинитский (абисский) ном, открыл крепости Афродитопольского нома и сделал его северными вратами своего царства». Таким образом, в руки его перешёл весь юг, вся позднейшая Фиваида, но он уже именовал себя царём Верхнего и Нижнего Египта, хотя заключает только одно из своих имён в царский картуш, и довольствуется в качестве другого тем именем, которое фараоны принимали, как наследники Гора. Первым, принявшим оба царских имени, заключённых в овальные «картуши», был Ментухотеп-Небхепет-Ра, уже не только владевший всей Нильской долиной, но и переступивший за её пределы на юге, севере и западе. От следующего царя, последнего Ментухотепа, у нас уже имеются обстоятельные известия его современников о больших предприятиях за пределами Египта. Возобновляются экспедиции в Пунт и в Нубию; один из его вельмож, оставивший гробницу в Фивах, Ахтой, перечисляет имена неведомых стран, гор, рудников, откуда он доставал различные сокровища для двора; говорит, что он отражал азиатов, и страны, до которых он доходил, «восклицали ура, ура» в честь фараона. На стене его гробницы изображена, между прочим, процессия с ладьёй богини Хатхор, причём сопровождающая надпись обращается к ней: «Сияй, Златая, храни царя Ментухотепа. Страх пред тобой кружит в Хауинебу». Хауинебу (чтение условно) — термин, которым египтяне обозначали северные области, в частности, отдалённый мир Эгейской культуры, в данное время особенно часто упоминаемый и даже как будто находившийся в политической сфере египетского влияния. Экспедиции на Синай за продуктами гор были делом обычным и засвидетельствованы рядом надписей.

Когда угасла XI династия, мы видим на престоле фараонов Аменемхета, может быть, известного нам визиря последнего Ментухотепа, и с ним знаменитую XII династию, время которой единогласно признаётся для Египта классической эпохой культуры и процветания. Но Фивы уже не играют теперь исключительной роли. Политическая столица перешла на север, куда, очевидно, царей потянула традиция, а также заботы о Фаюме. В укреплённом Ит-тауи, близ нынешнего Лишта и древнего Ираклеополя основали Аменемхеты и Сенусерты (Сесострисы) своё «Владение Обеими Землями»; здесь был их блестящий двор, здесь воздвигались их пирамиды, здесь жили их приближённые, здесь же был центр египетской литературы и искусств, деятелями которых являлись уже не исключительно и даже преимущественно фиванцы — двор привлекал художников и писателей со всего Египта, особенно же с древнего культурного севера. Фивы, конечно, продолжали оставаться религиозным центром; уже имена царей XII династии указывают на их почтение к богу Фив Амону, равно как и работы в Карнаке, от которых почти ничего не сохранилось. Сенусерт III оставил нам и в Дейр-эль-Бахри указ, узаконивающий культ Ментухотеп — строителя, как бога-покровителя. Надпись эта и изображения при ней исполнены необычайно тонко.

Несмотря на большие заслуги предшествующей династии, царям нового рода оставалось ещё много задач. Царская власть была всё ещё не прочна, внутреннее равновесие и благосостояние не вполне достигнуто, внешнее могущество не вполне восстановлено. Уже первый царь едва не пал жертвой придворного заговора; во всяком случае, он, застигнутый ночью, был принуждён поступиться честью своей власти в пользу своего сына Сенусерта I и едва ли не сойти на второстепенную роль. В сохранившемся во многочисленных поздних копиях своём поучении сыну, он тоном усталого, разочарованного человека, перечисляет свои заботы о стране и подданных и жалуется на их неблагодарность, убеждая не полагаться ни на друзей, ни на братьев. И в дальнейшем мы видим постоянные усилия фараонов укрепить свою власть и воссоздать строго централизованное царство древнего времени, подчинив себе номархов. Это достигалось постепенной заменой древних родов вновь пожалованными, строгим надзором над наследованием в номах, точным «сообразно древним книгам» урегулированием пограничных отношений, привлечением феодалов к коронной службе. Внешние дела дали в руки царя преданных солдат, а подъём благосостояния отразился особенно на среднем классе, городском населении, которое теперь выдвигает из своей среды людей, пользующихся богатством и проникнутых чувством сословного самосознания; для них «житель города» (гражданин) — такой же титул, как и для вельможи его чин или звание. На этот класс цари могли опереться в борьбе с феодалами. Жречество пока не было особенно влиятельно, если не считать абидосского, служившего при храме, пользовавшемся всеегипетским почитанием. Этот храм был предметом особого внимания фараонов, которые не только богато одаряли его, но и старались держать в руках, для чего от времени до времени посылали доверенных лиц производить ревизии.

Внешние сношения как военные, так и дипломатические и торговые, охватывали и Азию, и Юг, и Ливию, и Эгейский мир. Особенно часты и последовательны были походы в Нубию — они имели целью расширить государство по линии наименьшего сопротивления и по продолжению Нильской долины, дать в руки царей, раздавших в предшествующий период большую часть коронной земли вассалам, целую богатейшую область, с лесными запасами, каменоломнями и золотыми рудниками. Уже при Сенусерте I Донгола была египетской провинцией. Американские раскопки под руководством Райзнера обнаружили здесь кладбище египетских чиновников, окружённых удавленными рабами-нубийцами; масса золота указывает, что сюда преимущественно привлекало пришельцев. Меньше мы слышим о войнах в Сирии. Ещё ираклеопольским фараонам приходилось иметь дело с семитами Сирии, очевидно, с крайними волнами аморейского движения. Автор поучения к сыну хвалится, что он победил семитов, и при этом даёт меткую характеристику их и их страны; труднопроходима страна презренных аму и из-за вод, и из-за множества деревьев, и из-за гор. А сами они не сидят на месте, но вечно бродят, вечно воюют со времён Гора, не побеждая и не будучи побеждаемы. Они «презренные аму», которые грабят уединённые жилища, но не нападают на населённые города. И Аменемхет I хвалится, что он прогонял азиатов, «как собак», при Сенусерте III генерал Себекху проник в Палестину и взял какой-то город Секмим, отождествляемый некоторыми с Сихемом.

Торговые сношения достигли большого развития. Египетский флот из гавани Суу на Чермном море (ныне Коссейр) продолжал ходить в Пунт, другие корабли по Средиземному морю в финикийские гавани, особенно в Библ, с которым завязались уже давно и религиозные связи — его юный бог был сопоставлен с Осирисом, его богиня — с Хатхор; его кедры служили в Египте не только для построек, но и для саркофагов богатых людей. Из Сирии приходили караваны с её произведениями, особенно глазной мазью; приём одного такого каравана изобразил на стенах своей гробницы в Бени Хасане местный номарх Хнем-хотеп — эта важная в культурной истории картина достаточно известна. Продолжались мирные торговые экспедиции и в Нубию, особенно со стороны южных элефантинских номархов. Один из них, Сиренповет ходил за шкурами, слоновой костью, страусовыми перьями и т. п. Важность нубийской торговли сознавали цари. Сенусерт III, поставив свои памятники у воздвигнутых им при втором нильском пороге крепостей, в надписи устанавливает черту, через которую неграм разрешается переходить только для дипломатических и торговых целей. В другой надписи здесь же, в свойственной вкусам времени изысканной форме, он даёт характеристику негра: «трус тот, кто прогнан со своей границы. Если кто-либо храбр против негра, он обращает тыл; когда кто-либо отступает, он становится смелым. Это не люди силы — они жалки и трусливы».