Александр Зимин - Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.) Страница 13

Таковы данные, характеризующие развитие производительных сил в феодальной деревне середины XVI в. Но производительные силы составляют лишь одну сторону способа производства вообще и феодального в частности; другую сторону составляют производственные отношения людей. Для того чтобы вскрыть отношения, которые складывались в деревне на Руси середины XVI в., необходимо прежде всего изучить формы феодальной земельной собственности, господствовавшие тогда, ибо Это поможет нам понять, в чьем владении находились тогда важнейшие средства производства. Феодальная собственность на землю является основой производственных отношений при феодализме.

В Русском государстве XVI в. земля находилась в руках господствующего класса — феодалов и носила сословный (корпоративный) характер, причем формы феодальной земельной собственности были различны. Среди Этих форм следует отметить землевладение вотчинное и поместное (т. е. землевладение светских феодалов), монастырское и церковное (т. е. землевладение духовных феодалов).

В разных областях страны наблюдалось различное соотношение форм феодального землевладения. Некоторых успехов достигло помещичье землевладение в центре страны, где все-таки наиболее значительные территории принадлежали вотчинникам и монастырям. В 1548 г., например, в Тверском уезде земли церковно-монастырские составляли 32,5 %, вотчинные — 36,3 %, поместные и дворцовых слуг — 27 %[248]. Таков же был процент помещичьих земель Звенигородского уезда в 60-х годах XVI в. Зато здесь на долю церковно-монастырских земель приходилось 45,3 %, а на вотчины служилых людей — 27,7 %[249]. Вопрос о необходимости дальнейшего земельного обеспечения помещиков оставался по-прежнему чрезвычайно острым. В большинстве новых уездов, вошедших в состав Русского государства в первой половине XVI в., боярское, вотчинное и тесно связанное с ним монастырское землевладение, не были развиты. Русское правительство стремится укрепить там поместное землевладение. На основной территории новгородских пятин в результате проведения Иваном III политики разгрома боярского и церковного землевладения безраздельно господствовали поместья служилого люда. Не было боярских вотчин в Псковской земле, где основная масса земель находилась у помещиков, хотя здесь велики были и владения крупных монастырей-вотчинников (в первую очередь Псковско-Печерского монастыря)[250]. В Тысячной книге 1550 г. «помещиками» именовались землевладельцы Новгорода, Пскова, Торопца и Ржева, а служилые люди других городов носили старое название «дети боярские»[251]. О южных (степных) районах страны сведений для первой половины века нет, позднее там также преобладали поместья.

Черные (государственные) земли в центральных районах были в основном расхищены феодалами, однако на окраинах, в недавно присоединенных частях Русского государства, они сохранились[252]. Фонд черных земель еще до начала XVII века не был исчерпан на значительной части территории Белозерского уезда[253].

Яркую картину черносошного землевладения на русском Севере рисует Судебник 1589 г. (статьи 149–177). Здесь волость в поземельном отношении выступает как единое целое. Вместе с тем крестьяне имеют право на отчуждение своей надельной земли[254]. К волостному землевладению Руси XVI в. вполне применима характеристика форм крестьянского землевладения, данная В. И. Лениным: «Формы крестьянского землевладения — компромисс между общинным и частным землевладением. В частной собственности: усадьба, дом; полосы земли в различных «концах» поля. В общинной собственности: выгон». «Эта консервативная система хозяйства преобладает везде, все равно и у свободных и у зависимых крестьян»[255].

Боярские вотчины достигали иногда крупных размеров. Так, село Воскресенское (Ерга) на Белоозере, принадлежавшее в середине XVI в. боярину И. П. Федорову, насчитывало более 120 деревень и занимало более 100 кв. км[256].

К середине XVI в. крупная боярская вотчина с широкими иммунитетными правами, являвшимися до известной степени осколками эпохи феодальной раздробленности, становится все больше и больше помехой социально-экономическому развитию страны. В то время как в 1544 г. в вотчине Кирилло-Белозерского монастыря было около 35 % починков, что свидетельствовало о быстром экономическом развитии этой вотчины, в вотчинах князей Кемских на Белоозере имелось уже 6 пустых деревень, но только 2 починка, что объясняется замедленностью экономического развития княжеско-боярских земель[257].

Судьбы монастырского и вотчинного землевладения теснейшим образом связаны между собою. Неслучайно оба они получили развитие в одних районах. Монастыри пополняли свои богатства к середине XVI в. как за счет освоения черных земель, фонд которых в центральных уездах, где концентрировались их вотчины, был к этому времени почти исчерпан, так и за счет отчуждения земель (вклады, покупка, мена) у светских феодалов и в первую очередь вотчинников, ибо служилые люди были лишены права передавать в монастыри земли, пожалованные им на поместном праве[258]. Стимулируя развитие поместной системы, русское правительство стремилось подчинить своему контролю владения потомков удельных князей и бояр[259].

Политика русского правительства, направленная к ограничению боярского землевладения, отражала реальные явления социально-экономической жизни Руси XVI в. К середине XVI в. заметно обнаруживается мобилизация служилого вотчинного землевладения. В условиях развивающихся товарно-денежных отношений постепенно происходит разорение старинных княжеских и боярских фамилий. Их владения нередко закладываются и перезакладываются, иногда просто продаются, дробятся на части[260]. Конечно, наряду с этим явлением происходил и другой процесс: многие удачливые представители боярско-княжеских фамилий сумели приспособиться к новым условиям жизни. Наряду с раздроблением боярско-княжеских вотчин происходил и процесс роста крупного феодального землевладения как за счет черных, так и за счет покупки частновладельческих земель. Особенно интенсивен был рост землевладения феодальной аристократии в годы боярского правления, когда боярские временщики пользовались всеми средствами для стяжания земельных богатств.

Не менее остро, чем проблема боярского землевладения, стоял вопрос и о судьбах землевладения церковно-монастырского. Достаточно вспомнить, что в 1553 г., по свидетельству Адама Климейта, треть населения земель принадлежала духовенству[261]. Еще правительство Василия III пыталось положить предел дальнейшему росту церковно-монастырских земель, издав Уложение, в котором запрещались земельные вклады в монастыри Тверского, Белозерского, Оболенского, Рязанского и Новоторжского уездов[262]. Однако это постановление фактически не соблюдалось. В годы боярского правления духовные феодалы «насильством поотнимали» земли у многих детей боярских (за долги), а также у черносошных крестьян[263].

В результате стяжательской деятельности церковников к середине XVI в. монастырское землевладение резко возросло. Так, например, в 1546–1552 гг. резкий скачок числа земельных вкладов обнаруживается при анализе хозяйства Волоколамского монастыря[264]. Вотчины отдельных монастырей достигали огромных размеров. В 60-х годах XVI в. вотчина Иосифо-Волоколамского монастыря состояла более чем из 30 тысяч десятин пахотной земли[265]. Примерно тогда же Кирилло-Белозерский монастырь имел в своем распоряжении от 13 до 19,6 тыс. десятин пахотной земли с 23 селами, 3 приселками и 892 деревнями[266]. В 1562 г. в одном Переяславском уезде Троице-Сергиев монастырь располагал 13,2 тыс. десятин пахотной земли с 25,5 селами и сельцами и 150 деревнями[267]. Савво-Сторожевский монастырь в 1558/59 г. владел в Звенигородском уезде 10 селами и 121 деревней с 1100 десятинами пахотной земли, в Рузском уезде у него было (по данным 1567/68 г.) 5 сел, 31 деревня и 2504,5 десятины пахотной земли[268].

По неполным данным, у 15 монастырей в их вотчинах, расположенных в восьми центральных уездах, в 1556–1569 гг. крестьянской пашни было 57,6 тыс. десятин[269] (последняя цифра не указывает землевладения Московского, Белозерского, в значительной части Волоколамского и ряда других уездов, изобиловавших монастырскими вотчинами). Все это вызывало резкое недовольство со стороны дворянства. К середине XVI в. споры монастырей с помещиками о землях были обычным явлением. Длительную тяжбу в 1548 г. вел Троице-Сергиев монастырь с помещиком С. П. Дементьевым и его братьями[270]. В июле 1551 г. разбиралось дело Калязинского монастыря с И. Ф. Воронцовым[271]. В таких условиях русское правительство в поисках земельных резервов ставит вопрос о необходимости проведения секуляризации (т. е. ликвидации) монастырских земель.