Ольга Медушевская - Теория и методология когнитивной истории Страница 13

Современная культура настолько широко использует это техническое средство, что сомнений в том, различает ли она информацию подвижную и ускользающую от информации фиксированной и стабильной, уже не остается.

Проведя это разграничение, отметим, что каждая из этих двух познавательных ситуаций информационного обмена может и должна рассматриваться специально. В дальнейшем изложении основное внимание, как уже отмечалось, будет уделено второй из них. Это отнюдь не означает, что их возможно рассматривать по отдельности. Лишь выход на метауровень позволил показать, что особенности того информационного обмена, который осуществляется именно человеком, как раз и состоят в том, что обе эти формы выступают в едином процессе человеческой деятельности. Живая информация спонтанно фиксируется, созданный интеллектуальный продукт открывает для продолжения деятельности новые возможности продвижения к изначально намеченной цели. Возникает вопрос об универсальной модели опосредованного (через вещи) информационного обмена.

Лингвисты обозначили свою ситуацию – а это ситуация «человека говорящего» – как поиск универсальной грамматики. Они исходили из предположения, что когнитивные способности человека создают для него потенциальную возможность научиться говорить и понимать речь. Именно поэтому реализация данной универсальной программы выступает в той или иной конкретной форме (когда индивид начинает говорить на том языке, который он слышит или даже на нескольких языках сразу). По аналогии может рассматриваться проблематика универсальной модели восприятия сохраненного информационного ресурса. Способ восприятия вещи как информационного ресурса, очевидно, является врожденным. Информационный обмен в социуме включает в себя свободное обращение к физическим объектам рукотворного происхождения, к вещам как необходимому источнику постоянного пополнения информационного ресурса индивида и социума.

Во-первых, вещь возникает в данной познавательной ситуации как продукт деятельности другого индивида, во- вторых, как функция другого социума (в рамках которого оказалось возможным задумать и реализовать вещь) и, наконец, в-третьих, вещь воспринимает как объект, в котором уже состоялось некое изобретение и, следовательно, эта вещь выступит как объект подражания и присвоения. Таким образом, универсальная модель восприятия вещи как информационного ресурса существует, вполне может быть представлена, более того, она имеет значение для социума. Это позволяет говорить о совокупном вещевом ресурсе человечества. Научный метод исследования данного совокупного ресурса человечества и определяет специфику гуманитарного познания наук о человеке.

В основе научной методологии истории и должно, следовательно, лежать изучение этого информационного ресурса. Принципиальный вопрос, который при этом возникает, – какова природа этого информационного ресурса? Представляет ли он собой некую разрозненную массу или, напротив, он изначально структурирован и, следовательно, открывает перспективы сравнения и развития исторического знания. К рассмотрению этого вопроса мы и переходим.

Для ответа на него нам необходимо возвратиться к понятию деятельности. В данной связи особое значение имеет ее точное определение. Итак, деятельность есть протяженная во времени последовательность ситуаций поведения индивида, направляемых общей целью, которая изначально намечена целеполагающим субъектом. Деятельность направлена к цели, и, следовательно, каждая из поведенческих ситуаций может быть понята лишь в связи с ней. Но внутри данного процесса имеются отдельные задачи, которые последовательно выполняются или, наоборот, корректируются. Каждая задача вполне может быть отделена от другой по времени и по доступному для наблюдения индикатору: она завершается сохранением информационного ресурса, возникшего в связи с выполнением данной задачи. Иначе говоря, здесь можно предполагать, что возникший в движении к намеченной цели промежуточный результат, по мнению целеполагающего субъекта, имел какое-то значение, поскольку он счел его заслуживающим фиксации. Цель или замысел необязательно состоят в создании некой вещи, цель может быть совершенно другой, возможно, более широкой или даже идеальной. Важно то, что в процессе деятельности неизбежно возникают вещи – объекты фиксированной информации. Эмпирическая наука работает именно с ними, и задача научного метода состоит в том, чтобы понять, с чем мы имеем дело и каковы наши возможности. О трудностях проникновения в жизненный мир субъекта, даже и современника, а тем более иной, отделенной от исследователя временным́и или пространственными границами, личности, достаточно хорошо известно. Ограничимся поэтому иной постановкой проблемы: каковы реальные возможности исторического познания? Из всего сказанного ранее о человеческой деятельности мы можем выделить один существенный момент: поскольку человеческая деятельность целенаправленна, то можно утверждать, что человек создает функционально ориентированные объекты – изделия. Интеллектуальные продукты человеческой деятельности имеют системные качества. Они могут интерпретироваться лишь как часть более общей системы, в которой живет и действует данный социум. Вещи, которые вышли из употребления, соответственно выпадают из той системы, в которой они возникли как его часть. Мы обращаемся здесь к проблеме соотношения структуры и функции. Каждый социум живет и действует, представляя собой некую целостность. Следует различать в каждой вещи ту практическую функцию, ради которой она была создана, и более общую – информационную, присущую ей в качестве источника исторической информации. Эта первая практическая функция представляет особый интерес и заслуживает более пристального рассмотрения. Следствием того, что вещь создается для практического использования в рамках определенного социума, является то, что ей (вещи) придается определенная структура. Поскольку потребности социума, как правило, являются достаточно общими, часто повторяющимися в рамках конкретных исторических условий, то и цели создания вещей возникают вновь и вновь. Следовательно, неоднократно повторяются и те структурные параметры вещи, которые в рамках именно данных исторических условий представляются оптимальными для выполнения функций. Возникает ситуация, при которой совокупная деятельность изучаемого исторического социума предстает перед исследователем в виде структурно определенных видов вещей. Их форма, их материал, их общие параметры не могут быть случайны. Автор формирует вещь, оптимально отвечающую той функции, для которой она предназначена. Следовательно, вполне возможно, рассматривая исторически обусловленный информационный ресурс социума, выделить в нем типологии, повторяемости, структуры.

Данный момент является принципиально важным для гуманитарного познания. Если вспомнить о философских концепциях, в которых исторический процесс, культура рассматривались как неопределенная совокупность единичных и неповторяющихся явлений, своего рода хаос, то можно обнаружить, что из такого представления вполне логично был сделан вывод о невозможности выявления в человеческой истории типологий, закономерностей и повторяемости. При данном подходе не оставалось перспектив для корректного сравнительного метода, хотя сами возможности сравнительного изучения существуют. Теперь мы видим, что культурные объекты изначально создавались под влиянием определенных функциональных потребностей социума и представляют собой поэтому те или иные структурные модели.

Положение о том, что историческому процессу соответствует адекватная эмпирическая основа меняет познавательную ситуацию в исторической науке. Вполне логично, что в основании исторического метода при таком подходе оказывается проблематика исследования этого овеществления в продукте совокупного интеллектуального ресурса.

Исторический процесс предстает как совокупность деятельности людей, реализовавшейся в пределах времени и пространства существования человечества. Поскольку, как мы видели, каждый из индивидов овеществлял свои поступки, возникает общий информационный ресурс, адекватно представляющий эту совокупность. И, следовательно, исторический процесс в целом оказывается вполне доступным для научного познания, имеет свой эмпирический макрообъект.

Этот подход далее позволяет наполнить конкретным и также эмпирическим содержанием ключевые абстрактные понятия, связанные с феноменом человека, и прежде всего это понятие человечества. Поскольку индивид создает интеллектуальный продукт, фиксируя в нем информационный ресурс, то этот продукт изначально доступен для сообщества вне зависимости от намерений отдельных индивидов. Будучи овеществлен, этот информационный ресурс сразу превращается из личного ресурса индивида в общедоступный ресурс.