Валерий Субботин - Великие открытия. Колумб. Васко да Гама. Магеллан. Страница 13

Адмирал и его кормчие знали, что, покинув испанские берега, они пойдут на юг с попутным пассатом, что за Канарами ветры повернут к западу и вновь помогут путешественникам. Они знали, что те же ветры помешают вернуться в Испанию старым путем, что, возвращаясь, по-видимому, лучше будет плыть на северо-восток, скажем, в район Азорских островов, где ветры и течения переменчивы, а далее на север преобладают западные воздушные потоки. Общее знание навигационной обстановки в восточной части Атлантики, конечно, облегчало задачу, но не более того. Далее Азорских островов никто не ходил, и риск плавания в Западной Атлантике был очевиден. Этот риск, собственно говоря, и вызывал особые трудности для Колумба в отношениях с экипажем. Далеко не все спутники адмирала были людьми, способными безропотно рисковать своей жизнью. Быстро выяснилось, что Колумбу придется тратить много сил, чтобы успокоить экипаж, постоянно убеждать его, что экспедиция добьется успеха.

Чтобы ободрить своих людей, Колумб преуменьшал трудности путешествия, в частности умышленно занижал пройденные расстояния. Тем самым адмирал создавал у моряков впечатление, что они не так далеки от знакомых берегов, что риск затеряться в океане не так велик. Подобным образом Колумб мог ввести в заблуждение простых матросов, но не кормчих и не капитанов, которые на «Св. Марии» и на каравеллах наверняка сами отсчитывали пройденные мили. Не исключено, что адмирал выполнял соответствующие инструкции Фердинанда и Изабеллы, которые в дальнейшем опустили своеобразный железный занавес над своими колониями в Новом Свете, не пуская туда иностранцев. Детали путешествия за океан испанским правителям вряд ли хотелось раскрывать, поскольку это облегчало проникновение в далекие страны конкурентов, прежде всего португальцев. Наконец не исключено, что Колумб без всяких инструкций придерживался примера многих Моряков, желавших обладать монополией на знание морских путей.

На Канарах экспедиции пришлось задержаться. Дело в том, что на Пути к этим островам треснул и вышел из пазов руль на «Пинте».

М.А. Пинсон полагал, что не иначе как поломку подстроил К. Кинтеро, владелец «Пинты», который мог подбить на саботаж кого-то из матросов, чтобы не идти в опасное плавание. Теперь надо было руль чинить, и «Пинта» остановилась у Гран-Канарии. Никто из матросов там с корабля не сбежал, а потому предположение Пинсона о саботаже с целью прекратить плавание, видимо, не было обосновано. Океан на пути от Гибралтара к Канарам бурлив, поломка руля здесь могла произойти без вины команды.

Во время стоянки на Гран-Канарии Колумб поменял на «Нинье» косые паруса на прямые, чтобы поднять ее скорость, а затем, когда на «Пинте» закончился ремонт, пошел к о-ву Гомера, где остановился на несколько дней, для пополнения запасов воды и продовольствия. Островом правила вдова одного из конкистадоров, донья Беатриса де Пераса. Ей не было тридцати, и в свое время она вышла замуж не по доброй воле. Этой фрейлине Изабеллы был предложен брак, чтобы она могла покинуть двор, где король Фердинанд не оставлял ее прелести без внимания. Моряки Колумба, по-видимому, с пониманием отнеслись к визитам адмирала в башню, в которой жила вдова. Хорошо сложенный и умевший себя держать генуэзец должен был произвести благоприятное впечатление на донью Беатрису. В любом случае визиты к ней не задержали адмирала, и как только корабли взяли на борт все, что было надо, они покинули Гомеру. Возвращаясь из второго путешествия через Гомеру, Колумб был встречен пушечным салютом и фейерверком. Адмирал, возможно, не знал, что донья Беатриса велела повесить одного из своих подданных, который как-то не в добрый час выразил сомнение, что вдова целомудренно хранила память о покойном муже.[27]

10 сентября последний из островов исчез за горизонтом, начался океанский переход, длившийся 33 дня, почти по прямой, близ тропика Рака. Судьба распорядилась так, что Колумб пересекал самую широкую часть Северной Атлантики, проходил Саргассово море и Бермудский треугольник, который не сыграл с ним никаких злых шуток. Но хватало дурных примет, вызвавших мрачное настроение у спутников адмирала. С самого начала им пришлось не по душе на Канарах извержение вулкана (на о. Тенерифе). Зрелище было невиданным для испанцев, и Колумбу пришлось рассказать, что на его родине дым над Этной и Везувием — нередкое явление. После недели пути магнитные стрелки стали отклоняться на запад от Полярной звезды, что вызвало приступ страха. На этот раз адмирал был не в состоянии что-либо объяснить и ссылался лишь на то, что отклонение наблюдали некоторые моряки, ранее заходившие относительно далеко на запад.

В начале путешествия при переходе через Атлантику погода в целом благоприятствовала Колумбу, океан был довольно спокоен. Этот океан был удивителен, его еще не бороздил ни один корабль. Колумб видел то, что не увидят его потомки спустя несколько веков: чистые воды, какими их создала природа, незахламленные берега, намного более разнообразную жизнь на морской поверхности. В бортовом журнале адмирал поминал ряд видов птиц — залетных, с материков, и чисто морских. Он встречал китов и дельфинов, множество тунцов — прекрасно известных испанцам промысловых рыб, достигающих по весу чуть ли не тонны. Одного тунца как-то поймали на «Нинье»; на всех кораблях ловили дорад. Адмирал заметил, что Саргассово море населено не только рыбами, но и ракообразными. Запись о ловле дорад адмирал сделал в тот день, когда ветер заметно упал. В спокойную погоду моряки могли искупаться в океане, закинуть удилища, рассчитывая на хороший улов. Все они постоянно пробовали морскую воду на вкус, рассчитывали, что понижение солености станет признаком близости земли и ее пресных рек. На самом деле концентрация солей в воде зависела не только от стока рек, но и от растворимости воды, состояния атмосферы, донных осадков, планктона.

Водоросли Саргассова моря были встречены с облегчением, как признак близости берегов. Но адмирал более всего следил за птицами. Появление тех видов, которые летают в прибрежных водах, могло бы говорить само за себя. Важно было и направление полета, способное помочь поискам земли, где птицы должны были гнездиться. До начала октября наблюдения не были утешительными, и напряжение на кораблях нарастало.

Колумб дважды отклонялся к юго-западу, когда чуть ли не вся команда уверяла, что где-то там видит землю, а потом признавала, что все спутали очертания облаков. Если бы не отклонения, Колумб скорее всего вышел бы не к Багамским островам, а к Флориде, и даже севернее нее. Были бы открыты те территории, которые в дальнейшем колонизовали англичане и, кто знает, каким путем пошла бы американская история, окажись все эти земли под испанским флагом. А, может быть, ничего бы не изменилось. Ведь в XVI в. испанцы захватили Флориду, затем — Техас и Калифорнию. Все пришлось отдать англо-американцам, так же как русским пришлось уйти с Аляски.

Где-то в начале октября все три капитана потребовали повернуть корабли назад, и упорствующему адмиралу, по некоторым сведениям, пригрозили оружием. Конфликт кончился тем, что капитаны согласились ждать еще несколько дней. Их уступчивость, впрочем, была не по душе команде, которая становилась все менее сговорчива. До бунта дело не доходило, но, как потом вспоминал один из моряков, команда поговаривала, что неплохо было бы отправить адмирала за борт, когда он ночью в очередной раз станет разглядывать звезды.[28]

В ночь на 10 октября над кораблями, шедшими уже третьи сутки с отклонением к юго-западу, был слышен непрерывный шум от множества крыльев перелетных птиц, устремлявшихся также несколько дней подряд куда-то на юго-запад. Для Колумба это был верный признак близости земли, но команда «Св. Марии» ничего не хотела знать. 10 октября команда заявила, что продолжать экспедицию нет смысла. У Колумба был готов ответ: зашли слишком далеко и возврат невозможен. Адмирал, таким образом, собирался доказать, что возвращаться придется против ветра, что на обратный путь не хватит припасов, что ими надо запастись на тех землях, которые будут открыты.

11 октября в настроениях, казалось, началась перемена. В воде увидели плывущие тростинки, ветку кустарника, доску, палку со следами обработки. Задул сильный восточный ветер, чего раньше не случалось; корабли прибавили в скорости до 7 узлов. В ночь на двенадцатое начало штормить, скорость возросла до 9 узлов. Адмирал изменил курс: теперь — только на запад! На кораблях, шедших под всеми парусами, был слышен нарастающий гул ветра и волн. В десять часов вечера Колумб сказал своим маэстрес, что видит по ходу движения огонь, напоминающий горящую свечу. В два часа пополуночи с «Пинты», шедшей впереди, раздался крик вахтенного Родриго де Триана: «Земля!».

Земля, открытая Колумбом, была одним из островов Багамской группы, тянущейся от Южной Флориды до Гаити. Адмирал назвал открытый им остров Сан-Сальвадор (Св. Спаситель); он помянул и его местное имя, Гуанахани, полученное от исчезнувшего ныне вида ящериц. Возможно, это был остров, позднее именовавшийся на английских картах о. Уатлинга; было также высказано мнение, что речь шла о соседнем о. Самана-Кей (Самана-Ки в вест-индском произношении). Жителей Нового Света, вскоре появившихся на берегу, Колумб назвал индейцами, поскольку не сомневался, что прибыл в восточные страны, и слово Индия напрашивалось само собой. Остров был провозглашен испанским владением, его население — подданными Фердинанда и Изабеллы. Соответственно были оформлены письменные акты, такие же, как позднее на прочих островах. В судовом журнале адмирал записал, что аборигенов можно превратить в «пленников» на их островах, а также в рабов, необходимых для королевского флота.