Людо Мартенс - Другой взгляд на Сталина (Запрещенный Сталин) Страница 13

"Уральский промышленный район занимает площадь в пятьсот квадратных миль почти в центре самой большой страны в мире. Внутри этого района природа создала богатые залежи железа, угля, меди, алюминия, свинца, асбеста, марганца, поташа, золота, серебра, платины, цинка и нефти, а также и дремучие леса и сотни тысяч акров возделываемых полей. До 1930 года эти сказочные богатства были практически нетронутыми. За десять лет от 1930 до 1940 года на Урале было построено и введено в строй около двухсот производственных комплексов всех видов. Эта сложнейшая задача была выполнена благодаря политической дальновидности Иосифа Сталина и его непреклонному упорству в принуждении к реализации его планов строительства, несмотря на фантастические затраты и жесточайшие трудности".

Сталин отдавал предпочтение тяжелой промышленности. При этом он утверждал, что новые предприятия должны быть сосредоточены на Урале и в Сибири, за тысячи миль от ближайших границ, вне досягаемости бомбардировщиков любого врага. Должны быть созданы целые новые отрасли промышленности. До того времени Россия почти полностью зависела от поставок из других стран по резине, химикатам, станкам, тракторам и многому другому. Эти товары могли и должны были производиться в Советском Союзе для гарантии технической и военной независимости страны.

"Бухарин и многие старые большевики не согласились со Сталиным. Они придерживались того, что легкая промышленность должна быть построена первой; надо наладить снабжение советского народа потребительскими товарами прежде, чем приступать к всеобщей программе индустриализации. Шаг за шагом, один за другим умолкали голоса несогласных. Сталин победил. Россия приступила к самому грандиозному плану индустриализации, когда-либо появлявшемуся на свете.

В 1932 году пятьдесят шесть процентов национального дохода Советского Союза было вложено в капитальное строительство. Это было невиданным достижением. Когда в 1860-1870 годах в Соединенных Штатах шло широкое строительство железных дорог и доменных печей, максимум капитальных вложений в год был в пределах двадцати процентов от национального дохода. Более того, индустриализация Америки во многом шла за счет капитала из Европы, а людские ресурсы для строительства промышленности притекали из Китая, из Ирландии, Польши и других европейских государств. Советская индустриализация была совершена почти без всякой помощи иностранного капитала".(10)

Тяжелые условия жизни и жертвы во имя индустриализации были сознательно и с энтузиазмом восприняты большинством рабочих. Они работали без отдыха, но они знали, что это все было для них самих, для будущего с достойной и свободной жизнью для всех рабочих. Хироаки Куромия писал:

"Может показаться парадоксальным, но период вынужденных ограничений для первичного накопления средств для индустриализации был не только источником нужды и тревог, но также и советского героизма... Советская молодежь 1930-х годов проявила героизм, работая на фабриках и заводах, на строительстве городов, таких как Магнитогорск и Новокузнецк".(11)

"Ускоренная индустриализация, вызванная первым пятилетним планом, символизировала грандиозную и волнующую цель построения нового общества. Предпринятая на фоне депрессии и массовой безработицы на Западе, советская кампания индустриализации вызвала героизм, энтузиазм и романтику сверхчеловеческих усилий. Илья Эренбург писал: "Слово энтузиазм, подобно многим другим, подверглось инфляции, но нет другого слова, столь хорошо соответствующего дням первой пятилетки: это был энтузиазм чистой воды, вдохновлявший молодых людей на каждодневные захватывающие подвиги". Согласно другому современнику, "те дни были в самом деле романтическим, возбуждающим временем: люди создавали своими руками то, что прежде было только мечтой, и на деле были убеждены, что то, о чем мечталось, было вполне реальным делом".(12)

Куромия показал, что Сталин представлял индустриализацию как классовую войну угнетенных против старых правящих классов.

Идея эта правильна. Однако в бесчисленном множестве литературных и исторических работ мы видим выражение сочувствия к тем, кто был репрессирован во время классовой войны за индустриализацию и коллективизацию. Нам говорят о том, что репрессии "всегда не гуманны", и что цивилизованные нации не должны наносить ущерб целым общественным слоям, даже эксплуататорским.

Что можно сказать против этого, так называемого, "гуманистического" довода?

Как проходила индустриализация в "цивилизованном мире"? Как банкиры и промышленники Лондона и Парижа заложили свои индустриальные основы благоденствия? Была ли возможна "их" индустриализация без грабежа Индии? Грабежа, шедшего вместе с уничтожением более чем шестидесяти миллионов американских индейцев? Была ли она возможна без работорговли в Африке, и тоже с массовыми кровопролитиями? Эксперты ЮНЕСКО оценивают потери африканцев в 210 миллионов человек, погибших во время нападения или при перевозке на кораблях, или проданных в рабство. Могла ли быть возможной наша индустриализация без оккупации колоний, где люди стали пленниками на собственной земле?

Как же теперь те, кто успешно провел индустриализацию маленького уголка Земли, именуемого Европой, ценой миллионов жизней "туземцев", рассказывают о том, что репрессии большевиков против имущих классов вызывают у них отвращение? Как те, кто индустриализировал свои страны, изгоняя крестьян с их земель силой оружия, кто изводил женщин и детей четырнадцатичасовым рабочим днем, кто вводил для них рабское жалование с постоянной угрозой голода и безработицы; как они осмеливаются расписывать на многие тома рассуждения о "насильственной" индустриализации в Советском Союзе?

Если советская индустриализация смогла произойти только за счет репрессий богатеев и реакционеров, составлявших пять процентов населения, то капиталистическая индустриализация заключалась в терроре, проводившемся пятью процентами богачей против рабочих масс и в собственных странах, и в зависимых.

Индустриализация была классовой войной против старых эксплуататорских классов, делавших все возможное для предотвращения успеха социалистического опыта. Зачастую она сопровождалась жестокой борьбой внутри рабочего класса: безграмотные крестьяне, вырванные из мира их традиций и брошенные в мир современной промышленности, несли с собой все свои предрассудки и устарелые понятия. Давние рефлексы рабочего класса, привыкшего сопротивляться хозяину-эксплуататору, должны были смениться на новое отношение к работе; теперь рабочие сами были хозяевами в обществе.

По этому поводу у нас есть живое свидетельство о классовой борьбе на советских предприятиях, написанное американским инженером Джоном Скоттом, который долгие годы работал в Магнитогорске.

Скотт не был коммунистом и часто критиковал большевистскую систему. Но, сообщая о том, что он испытал, работая на стратегическом комплексе в Магнитогорске, он дает нам понять о нескольких жизненно важных проблемах, стоявших перед Сталиным.

Скотт описывает ту легкость, с которой контрреволюционеры, служившие в Белой армии, но показавшими себя активными и способными работниками, смогли проскочить как пролетарский элемент и взобраться на высшие посты в партии. В его работе также показано, что большинство активных контрреволюционеров было потенциальными шпионами империалистических держав. Нелегко было отличить убежденного контрреволюционера от коррумпированного бюрократа и "попутчиков", искавших легкой жизни.

Скотт объясняет далее, что чистка 1937-1938 годов была не только "негативным" делом, как это описывается на Западе: главным образом это была массовая политическая мобилизация, направленная на укрепление антифашистского сознания рабочих, заставлявшая бюрократов повышать качество их работы, давшая значительный рост промышленного производства. Чистка была частью большой подготовительной работы народных масс к грядущему империалистическому вторжению. Факты опровергают лживое заявление Хрущева о том, что Сталин не подготовил страну к войне должным образом.

Вот свидетельство Джона Скотта о Магнитогорске.

"Шевченко управлял в 1936 году коксовым заводом на две тысячи рабочих. Это был грубый человек, весьма энергичный, нечувствительный к чужим бедам, зачастую невежливый и вульгарный...

За некоторыми исключениями... Шевченко был неплохим директором завода. Рабочие уважали его, и когда он давал приказ, рабочие старались изо всех сил...

Шевченко был родом из маленькой деревни на Украине. В 1920 году Белая армия Деникина оккупировала эту местность, и молодой Шевченко, девятнадцати лет от роду, был призван на службу в жандармы. Позднее Деникин был опрокинут в Черное море, и красные овладели страной. В интересах самозащиты Шевченко, перебравшись в другие районы страны, скрыл свое прошлое и получил работу на мельнице. Он был очень энергичным и активным, и в удивительно короткий срок превратился из жандарма в многообещающего профсоюзного деятеля большого предприятия. Это был сверхпролетарий, прекрасно работавший и не стеснявшийся резать "правду-матку", прокладывавший себе путь за счет друзей. Затем он вступил в партию, и - одно влекло за собой другое - в Институт Красных Директоров, важнейшее заведение профсоюзов, и, наконец, в 1931 году был послан в Магнитогорск в качестве помощника начальника строительства...