Николай Задорнов - Амур-батюшка (Книга 2) Страница 13

"Славно!" - думал Оломов. Он объехал все китайские лавки от Хабаровки. Везде ему давали взятки и подарки, но Гао оказался щедрей всех. И эти сигары! "Эх, если бы меня назначили в область, где не было бы русских, а были б одни китайцы!" - кутаясь в шубу, мечтал пьяный исправник.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Пришла почта. Из кошевки, сбросив меховое одеяло, вылез Иван. Он без шубы, в старом пиджачке.

- А где же твое имущество? - спросил Егор.

Рыжебородый, в высокой шапке и рыже-белой собачьей шубе, Егор Кузнецов, казалось, стал вдвое больше. Иван увидел его еще издали. Светлым пятном бродил Егор по релке перед черным лесом.

- Я нынче все продул дочиста, - ответил Бердышов.

- Что так? - удивился Егор и не мог удержаться - улыбка поползла по губам.

- В карты играли, и все, что у меня было, спустил до нитки. Вот погляди, в чем я есть, - ни денег, ни мехов, ни товаров. Беда, шубу продул и даже собак. Хабаровка - самое разбойничье место.

О своем проигрыше Иван рассказывал хотя и с горечью, но усмехаясь.

"Ну, теперь конец его торговле, - подумал Егор. - Враз он разбогател и враз прахом пустил. Как, говорят, пришло, так и ушло".

Гольды приезжали к Ивану. Из остатков прошлогодних запасов он угощал их так, словно был еще богат, но денег за пушнину не платил, откровенно признаваясь, что у него их нет. Но гольды, как видно, надеялись, что Бердышов вывернется и все останется по-прежнему.

Как-то раз Иван, одетый в старую овчинную шубу, пришел вечером к Кузнецовым. Он сел на пол у порога. Анга вошла следом и, держа на коленях девочку, устроилась на табуретке. Она любила послушать рассуждения мужа.

- Я в Хабаровке отца встретил, - сказал Бердышов после длительного молчания.

- Когда продулся-то? - спросил Кондрат.

- Нет, еще до того...

- Ну и как он?

- Еще ладный. Он зимует в станице выше Хабаровки, у брата. Приехал летом, да ходили куда-то, задержались, и уж шуга прошла.

- Не ругал он тебя?

- Как не ругал! Че он - не отец, что ли, мне? Паря, еще и за волосья хватал.

- Что же ему не понравилось?

- Да что столько лет пропадал, не объявлялся.

- Неужто бил? - не верил Федька.

- Как же! Все доказывал, что живу неправильно. У меня здоровый отец. Обещал к нам приехать. Он далеко живет, в Забайкалье. Наезжал гостить к брату Мишке в станицу, и они на два дня являлись в Хабаровку. Отец смолоду всю жизнь хотел на Амур, а не ужился. Вернулся домой на Шилку.

- А брат?

- Брат - атаман в станице. Он всегда ленивым был, ему начальником подходяще.

- Ты не ладишь с братом?

- Пошто не лажу? Нет, мы с ним дружно живем. Это у нас, у забайкальцев, так уж заведено: будто бы ругать друг друга, просмешничать ли... Отец-то мой эту землю завоевал, все в нее стремился, ругал свое Забайкалье, говорил: "Камень один, больше нет ничего". А оказалось, обратно потянуло на камень-то. Пожил тут и опять вернулся в свою деревню... Скажи, зачем человек всю жизнь стремился?

- Не себе хотел - детям.

- Верно, для людей получилось, - молвил Иван.

- А кому ты проиграл?

- Всем понемножку. Китайцу Ти Фун-таю - в Хабаровке, есть такой лавочник; Рубану, Кешке Афанасьеву. Ты его знаешь, Кешку. Он с вами на плоту ехал. Паря, благородная компания собралась! - Иван помолчал и усмехнулся. - А я рад, что проиграл. Лучше! Опять стану вольным человеком, охотником.

- Я и то замечаю, что вместе с собаками в нарты впрягаешься, - сказал Федюшка.

- Обеднел! Хорошего-то мало в торговле: крупу гольдам развешивать, с тряпками возиться, обманывать приходится... Эх, Егор, будем мы с тобой пахать, охотиться, рыбачить!

Но Егор не верил Бердышову. Он чувствовал, что Иван вряд ли смирится. Не такой он был человек, чтобы отступаться.

- Бедный стал, чего запел! - посмеялся Силин. - Вот я теперь припомню тебе все!..

- На охоту теперь опять пойдем вместе, - смущенно смеялась Анга.

Она была оживленна и радостна. Ей казалось, что Иван стал ей таким же близким, как раньше.

- Отторговались!.. - качала головой Наталья.

По вечерам Иван, как бывало прежде, сидел допоздна у Кузнецовых, беседуя о жизни.

- Ты опять как свой стал. А то было отдалился, - говорил ему Барабанов.

- Значит, когда я торговал, то вам все же обидно было?

- Да кому как. А мне ты завсегда приятель - хоть богатый, хоть бедный!

Гольды ругали Ивана, что не торгует.

- Пусть ругаются, я хочу в жизни пожить вольно. Пусть бедно, но вольно, - говорил Иван. - Трусы бедности не терпят, а я сам себя прокормлю. Торговля-то кабалит. Если по-настоящему торговать, надо целую войну вести, башку большую на плечах иметь, видеть все, что впереди и на стороне, а я теперь отдыхаю, - кутался Иван в свою рваную овчинную шубу и ухмылялся. - Завтра вместе на охоту пойдем.

- Как в первый год у нас стало, - говорила Наталья. - Так же люди собираются и беседуют задушевно. Только тогда в бедности мучались, а нынче полегче.

Егор помалкивал. Его занимало, чем все это кончится.

* * *

- Иван обеднел! - торжествовали торговцы.

Они навели справки и убедились, что это так. Судьба покарала его за преступление. Возмездие свершилось!

Гао решил съездить к нему. Он полагал, что сейчас представляется удобный случай. "Теперь вся огромная торговля Бердышова может перейти к дому Гао. Потерпев крушение, Иван сразу получит второй удар. Надо испугать его. Человек должен сникнуть. Попробую этот старый, угодный обществу путь... Бедные всегда трусливы. А богатый, вдруг ставший бедным, должен оробеть еще сильней. Если бы Иван остался богат, я искал бы его дружбы. Но когда он обеднел, его надо добить, чтобы не было опасных примеров. Пусть торгуют из русских другие. Рядом с ними я всегда в выгоде..."

Нарты Гао вихрем мчались по дороге, укатанной почтой и обозами. На сугробах струйка снега ударяла в лицо, и тогда Гао закрывался пушистыми мехами выдр. Он мог терпеть любой ветер, не боялся мороза, но он видал, что богачи прячут лица в дорогие меха, и ему казалось, что, разбогатев, он стал так же нежен, как и они.

"Да, надо добить Ивана! Исправник не пожалеет его..."

С убийством Дыгена Оломову было много хлопот. Он простил преступление богатому, сделал вид, что ничего не знает, но бедняку не позволит быть преступником. "Даже я не упущу случая..."

Гао приехал к Бердышову. Он явился в блеске шелков, весь в выдрах. Курма, пышная шапка, сияющее холеное лицо, блестящие черные глаза - во всем было довольство.

- Можно?

- Можно.

- Подериза не буду? - насмешливо и дружески спросил он.

- Нет, драться не буду, заходи, - засмеялся Иван.

"Чем ты меня теперь угостишь?" - подумал лавочник.

"Зачем, он приехал?", - подумал Бердышов.

Иван достал из старого ящика бутылку сладкого вина.

- Церковное вино! Знаешь - церковь?..

Гао с наслаждением выпил два стакана. Он был в ударе. Он чувствовал силу, гибкость, ловкость своего ума. Казалось, ничего невозможного не было сейчас для него.

- Меха у Покпы купил?

Бердышов махнул рукой.

- Что вспоминать!

- Как торгуешь? Зачем подериза! - воскликнул Гао. - Я такой человек, драться не люблю. Торговое дело тоненькое. Надо хорошо делать. Ты, если дерешься, торговать не можешь!

Гао тонко улыбался, подергивался и покачивался, как бы в такт какой-то музыке.

- Если бы я взялся торговать по-твоему, ты бы первый не рад стал, ответил Бердышов.

Гао испытующе зорко посмотрел на него.

- Я раньше не дрался. А потом, глядя на тебя, драться научился, продолжал Иван.

- Что ты говоришь!

- Насмотрелся, как ты гольдов лупил. "Надо, - думаю, - с умных людей пример взять".

Иван подлил Гао вина. Собеседники снова выпили.

- Какой ты хитрый! Терзаешь гольдов, орочен. А случай выйдет, и с меня шкуру сдерешь - это ничего. А тебя тронь - обида!.. Торгашей бить нельзя? Надо тоненько с ними?.. Нет! - вдруг вскочил Иван. Он распахнул куртку, свирепо глянул исподлобья. - Я всех согну здесь в бараний рог! вытянул Иван жилистую руку с мохнатым кулаком. - Ты там объяви. Я знаю, что ты старшина, начальник. Всем объяви, что я их возьмусь подряд мутить... Я из вас таких же черепах себе понаделаю, как вы из гольдов!

- У тебя силы нету! Зря поговоришь! - "Сейчас я его ошеломлю", подумал купец и льстиво улыбнулся. - Моя хочу помогай, - таинственно зашептал он. - Слыхал, как Дыген помирай? Полиция все знает, - уверенный, что смутит Ивана, продолжал он. - Разве ты беды не боишься? Может быть большая беда!

Иван прищурился.

- Когда-то их тут было двое - Дыген и твой отец, - заговорил он. Гао Цзо помер, а Дыгена ухлопали. За отца ты остался. Теперь, гляди, очередь за тобой.

Торговец опешил.

- Смотри не попадись тем, кто хлопнул Дыгена, - говорил Иван. Трудно ль лишней пуле найтись? Сколько их было? А? Когда их били, я семерых насчитал. Прилетит восьмая, что тогда делать? Примерно вот из этого винчестера, - протянул Иван руку и усмехнулся, глядя, как испуганный купец вскочил с лавки.

- Ты чего боишься? Ты сиди... Вот лепешки сладкие... Ну, а праздник скоро у вас? Или уж отпраздновали?.. Ты чего трясешься, паря, заболел? Еще никто тебя не бьет? Не бойся, я сам тебе приятель и всегда тебя выручу. Я слыхал, что тебя беда ждет, что Дыгена хлопнул твой младший брат Мишка. Тоже полиция узнала про это. Говорят, из-за баб они поссорились. Верно, нет ли?