Алексей Щербаков - Декабристы. Беспредел по-русски Страница 13

На этот раз все началось в мажорном ключе. Бунт Семеновского полка, казалось, свидетельствовал о том, что товарищи идут правильным путем. Пламя разгорается, народ поднимается. Надо только поднажать – и процесс пойдет. Теперь необходимо сосредоточиться на работе в армии – среди солдат. На это, как всегда, особенно напирал неугомонный Якушкин. В общем, настроение было приподнятое.

Но настроение внезапно обломил полковник Федор Граббе. Он выступил с чрезвычайным сообщением, суть которого сводилась к утверждению: «все пропало, гипс снимают, клиент уезжает». Правительство знает об Обществе.

Тут же съезд прервали и побежали по московским дворам собирать всех имеющихся местных членов Союза благоденствия. Когда собрали, то вопрос встал один: роспуск Общества.

Впоследствии советские историки объясняли это как хитрый финт ушами. Мол, старую организацию распустили, чтобы запутать власти и заодно избавиться от ненадежных членов. А потом создали две новые структуры…

Справедливости ради стоит отметить, что эту идею первыми озвучили в своих воспоминаниях декабристы. Оно и понятно: мемуары писались через много лет, а кому не хочется выглядеть героем? Но только вот на следствии декабристы, сдавая друг друга и рассказывая о том, что было и чего не было, как-то не упоминали об этом хитром маневре. Ликвидировали Союз благоденствия – и все тут.

Так оно и было. Члены Союза малость струхнули – и тут же распустили свою организацию. Причина такой поспешности лежит в массе новых членов, которых завербовали декабристы. А они, эти новые члены, были, прямо скажем, своеобразными людьми. Кроме идеалистов и тусовщиков в Союз благоденствия рядами и колоннами пошли карьеристы: организацию возглавляли не последние люди в тогдашнем обществе. К тому же они изо всех сил надували щеки, давая понять, что за ними стоят еще более высокие господа. Одна из целей Союза благоденствия была пролезать всюду, куда только можно. Понятно, что по мере возможности декабристы пропихивали своих подельщиков наверх. Это была хорошая перспектива. В те времена связи – семейные, дружеские, клановые – значили для карьеры чрезвычайно много. Поэтому для тех, кто их «по жизни» не имел, очень заманчивой была возможность приобрести нужный плацдарм (в виде Союза благоденствия) для штурма служебных высот. Впоследствии об этом с горечью повествовал Сергей Трубецкой. Вспомним в очередной раз великую комедию «Горе от ума» и представим, что Молчалин служил не у консерватора Фамусова, а, к примеру, у декабриста генерала Орлова. Так он был бы левее всех левых, революционнее всех революционеров. И первым бы побежал записываться во все тайные общества.

Когда эти люди почуяли, чем дело пахнет, они поспешно высказались за ликвидацию Союза благоденствия. Мол, нельзя так нельзя. И разбежались.

Но дело, конечно же, этим не кончилось: все слишком далеко зашло. И вот тут-то настал звездный час Павла Пестеля. От его управы на съезд ездили некие Иван Бурцов и Николай Комаров, люди весьма тихие. Они согласились с мнением съезда: нельзя так нельзя. И это мнение привезли в Тульчин.

Но Павел Иванович был не из тех, кто так просто сдается. Такие люди если уж берутся за дело – доводят его до конца. Поэтому еще до собрания, на котором членам управы предстояло узнать о новости, Пестель имел серьезный разговор с подельщиком – Алексеем Юшневским. Это был весьма интересный персонаж. По сравнению с другими декабристами он был почти «стариком» – в 1821 году ему исполнилось тридцать пять лет. По должности он был главным интендантом Второй армии и имел генеральский чин. Его убеждения – дело темное, как достаточно темен и его послужной список. Несколько раз над ним нависала угроза служебного расследования. В чем может быть заподозрен военный снабженец? Понятно, в чем. Один раз господина Юшневского даже уволили со службы. Но потом снова взяли. В общем, своеобразный человек. И вот еще что интересно: Юшневский, как и Пестель, тоже мотался со «специальными поручениями» в Бесарабию. Все это сильно отдает шпионскими играми. Ну, а где начинается разведка, там трудно понять – где свои, где чужие. Есть сведения, правда, недоказанные, что господа Пестель и Юшневский слегка работали и на турок. А что? Логика у революционеров во все времена едина. Главное – это революция. А кто под это деньги дает – какая разница?

Что же касается методов, которыми Юшневский намеревался бороться за свободу народа, то здесь тоже все предельно ясно. Выслушав Пестеля, он сказал: все, что происходит, – к лучшему. Слабаки отсеются, сильные духом – останутся…

Павел Иванович увидел, что судьба дает ему уникальный шанс. До этого, – хотя он и продавил в среде декабристов свою ультрареволюционную тему, – Пестель понимал: все это не слишком надежно. В организации есть люди, более авторитетные, чем он, которые придерживаются иных убеждений. Зато теперь старой структуры больше не было!

Пестелю, можно сказать, повезло. Ему не пришлось, как Ленину, идти на раскол[6]. Ситуация сама сложилась в его пользу. Он становился безусловным лидером! За что, собственно, Пестель и боролся последний год.

Собрание Тульчинской управы было бурным. Пестель толкнул замечательную речь. Суть ее сводилась к следующему: московская организация превысила свои полномочия. Она имела право реорганизовывать Союз, но распускать его права не имела. Это все, конечно, словесная эквилибристика. Как впоследствии скажет анархист Кропоткин, «права не дают – их берут». Вот Пестель и взял то, что лежало под ногами. Его бурно поддержал Юшневский. В отличие от Пестеля он говорил очень эмоционально. В том смысле, что если даже все уйдут, он один будет представлять собой Союз.

По сути, была создана новая структура, в которой Пестель наделил себя диктаторскими полномочиями. Умеренные могли отдыхать. Что они и сделали. Упомянутые Бурцов и Комаров больше никак в движении не засветились: уж слишком «веселыми» показались им новые игры.

На волне энтузиазма приняли такую людоедскую программу, что страшно становится. Спихнуть царя и учредить республику – это бы еще ладно. Но на всякий случай решили ПОЛНОСТЬЮ истребить всю царскую фамилию.

Широко шагали ребята. Напомню, что даже большевики в своих планах до такого не доходили. Да, в результате они уничтожили императорскую семью. И в этом, конечно, нет ничего хорошего. Но они этого не планировали заранее. Так уж сложилось. Гнусно вышло, кто спорит. Но все-таки… В судебной практике четко различается умышленное убийство и убийство, совершенное в состоянии аффекта. Повторюсь: я не собираюсь оправдывать большевиков, я просто хочу обратить внимание на то, что Пестель и его подельщики мыслили круче. России очень повезло, что у них ничего не вышло.

3. Планов громадьё

Пестель просчитал еще одну вещь. Субкультура – штука очень затягивающая. Освободиться от нее не так-то просто: сколько организаций ни распускай, рано или поздно кто-то решит, что есть смысл продолжить дело… Павел Иванович не сомневался, что многие из тех, кто в Питере и Москве сгоряча проголосовал за роспуск Союза благоденствия, через некоторое время захотят начать все заново. Сам Пестель, кстати, никогда не считал, что в 1821 году создал новую организацию. Он-то как раз был убежден, что продолжает старое дело. Но принято считать, что на юге Российской империи возникло так называемое Южное общество декабристов. Все присутствующие, кроме возмущенно удалившихся «меньшевиков», провозгласили себя «боярами». В соответствии с игровой традицией в иерархию ввели еще «мужей» и «братьев». В общем, от привычки к раздаче виртуальных званий и чинов декабристы не отказались до самого конца.

В руководители пролезли Пестель и Юшневский. Третьим оказался Никита Муравьев. Вообще-то он сидел в Питере. Но этим заговорщики как бы перебрасывали мост в будущее.

Так оно и оказалось. Муравьев начал раскручивать дела в столице. Там появилась вторая организация – Северное общество.

Но южное крыло заговорщиков куда больше походило на реальную подпольную структуру. Дело тут не только в особенностях личных качеств «южан» и «северян». Тому более способствовали условия: на севере войска располагались в столице, где было больше как простых человеческих удовольствий, так и перспектив. Южное общество имело две управы (отделения), расположенных в таких «центрах цивилизации», как города Тульчин и Васильков. Как вы догадываетесь, эти славные населенные пункты не были похожи на Рио-де-Жанейро. Скука гораздо чаще делает людей революционерами, чем это принято думать. Чем там заниматься-то? Пьянками, картами и… революцией. Прибавьте к этому еще обычную обиду провинциальных военных на «зажравшуюся столицу». Тем более что многие офицеры оказались на юге недавно, будучи переведенными из гвардии.

Потому неудивительно, что Южное общество оказалось гораздо более серьезной структурой. Просто ввиду его удаленности от культурных столиц о нем меньше писали и меньше помнят. А ведь восстание Черниговского полка – это было куда круче, чем мятеж на Сенатской площади. Кстати, из пятерых повешенных трое – «южане».