Сергей Утченко - Цицерон и его время Страница 13

Рабы, принадлежавшие отдельным лицам, делились обычно на две неравноценных группы: сельская фамилия (familia rustica) и городская фамилия (familia urbanа). К сельской фамилии, как нетрудно догадаться, принадлежали рабы, занятые в сельскохозяйственном производстве, и они подвергалась наиболее суровой эксплуатации. Рабы, входившие в состав городской фамилии, поскольку это были образованные, квалифицированные люди или домашняя прислуга, находились в сравнительно привилегированном положении. В особых и, как правило, очень тяжелых условиях жили рабы, работавшие в рудниках, каменоломнях или попавшие в гладиаторские школы и казармы.

По римским понятиям, раб не считался субъектом права, не считался личностью, но лишь вещью, принадлежащей своему хозяину, «одушевленным орудием». Раб не имел поэтому никаких публичных прав — ни гражданских, ни политических. Он не имел также и прав приватных: ни права на собственность, ни права на семью. Вот это абсолютное бесправие делало общественное положение всех рабов — даже тех, кто находился в относительно терпимом положении, — крайне тяжелым и вело по мере развития рабовладельческих отношений к обострению внутренних противоречий римского общества.

* * *

Римское общество II в. до н. э. являло собой пеструю картину враждующих классов и сословий. Картина эта сложна, и, для того чтобы восстановить ее в более или менее адекватном выражении, следует, очевидно, иметь достаточно четкое представление о классовой структуре античного общества в целом.

Казалось бы, этот вопрос — во всяком случае, в советской историографии — внимательно изучен, выяснен, а потому и не требует, чтобы к нему снова и снова возвращались.

Дело обстоит, однако, не совсем так. Обычная, пожалуй, можно сказать, общепринятая и выработанная еще в начале тридцатых годов картина классовой структуры античного (и вообще древнего!) общества сводится к тому, что утверждается наличие двух основных классов — рабов и рабовладельцев. Это — наиболее распространенный и наиболее «канонический» вариант. Далеко не всегда — вплоть до самого последнего времени! — говорится о том, что следует считаться с наличием еще одного и немаловажного по своему значению класса — класса так называемых мелких производителей, в состав которого следует включать крестьян и ремесленников.

С учетом этого последнего соображения данную схему, видимо, можно считать приемлемой. Ее никто и не собирается опровергать, но истины ради полезно подчеркнуть, что она все же носит весьма общий характер, что она именно «схематична», а потому и не может дать во всех частных случаях достаточно полного, всестороннего представления о классовой структуре античного общества. Но если так, то вопрос требует более детального рассмотрения.

Внимательное и непредубежденное знакомство с высказываниями основоположников марксизма свидетельствует о том, что они подходили к интересующему нас вопросу не столь ригористично. Хорошо известно, например, что Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» считали патрициев и плебеев классами древнеримского общества. Энгельс в своей знаменитой работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» применительно к Афинам неоднократно говорит о «новом классе» промышленников и купцов, о купцах как о паразитическом классе и, наконец, о них же как о посредническом классе «между производителями». Ленину принадлежит замечательная мысль о чрезвычайно тесном переплетении классового и сословного деления в античном (и феодальном) обществе, а также формулировка «класс–сословие». Впервые эту мысль Ленин высказал в своей ранней статье «Перлы народнического прожектерства» : «Сословия предполагают деление общества на классы, будучи одной из форм классовых различий. Говоря о классах просто, мы разумеем всегда бессословные классы капиталистического общества». Эти положения получили дальнейшее развитие в другой работе Ленина, где он прямо говорит, что как в рабском, так и в феодальном обществе различие классов одновременно фиксировалось «и в сословном делений населения, сопровождалось установлением особого юридического места в государстве для каждого класса». Это рассуждение заканчивается следующими знаменательными словами: «Деление общества на классы обще и рабскому, и феодальному, и буржуазному обществам, но в первых двух существовали классы–сословия, а в последнем классы бессословные».

И действительно, если мы попытаемся восстановить классовую структуру, скажем эллинистического Египта или римского общества эпохи Империи, то мы столкнемся с чрезвычайно сложной картиной, с переплетением различных классов и сословий, т.е. с таким состоянием общества, которое не может быть адекватно отражено и описано с помощью двух–или трехчленной схемы.

Но к этому и не следует стремиться. Если речь идет конкретно о том или ином античном обществе, то нет никаких оснований упрощать, схематизировать или тем более «моделировать» это общество — а такие тенденции все же довольно характерны для нашей историографии тридцатых годов — по образу и подобию общества капиталистического (да еще в его «классическом» варианте). Такой четкой и ясной («упростившейся») картины классовых отношений, как в капиталистическом обществе, в древности не существовало, не было столь четко определившейся поляризации классов, не было и столь четкого оформления классов, как таковых. Отрицать или игнорировать все эти особенности — по существу отрицать развитие классов (и классовой борьбы) как общественной и исторической категории.

Из всего вышеизложенного вытекает вывод об определенной специфике классовой структуры античного общества. В чем же она состоит? Остановимся лишь на наиболее существенных чертах, на главных «составляющих».

Итак, прежде всего следует иметь в виду тесное переплетение классового и сословного членения: структура античного общества не «чисто» классовая, но классово–сословная структура. Действительно, четкое разграничение в ряде случаев невозможно; так, например, в ранний период римской истории патриции и плебеи суть сословия, но в то же время, как мы уже знаем, они вполне могут быть названы классами. В более поздний период патрицианско–плебейская верхушка, т.е. нобилитет, также может быть отнесена к господствующему классу римской республики, но, по римским же понятиям, нобилитет полностью (или почти полностью!) совпадает с так называемым сенаторским сословием (ordo senatorius). Рабы — класс, но по своим юридическим показателям они скорее подходят под понятие сословия, хотя именно их сами римляне сословием, конечно, не считали.

Когда мы говорим о классово–сословной структуре античного общества, то необходимо иметь в виду еще одну характерную особенность — неоднозначность связей между производственным показателем и правовым (юридическим) статусом. Что это значит и как это следует понимать?

В ряде античных государств существует определенная и довольно большая категория людей, обладающих формально единым правовым статусом, но в то же время занимающих совершенно разное положение в смысле их отношения к средствам производства. Не говоря уже о рабах в Риме, о чем речь будет ниже, приведем сейчас в качестве примера так называемых царских земледельцев эллинистического Египта. Их можно считать своеобразным сословием, в юридическом смысле довольно точно определенным, однако в состав этого сословия входят не только те, кто своим трудом обрабатывает землю, но и те, кто в той или иной форме эксплуатирует труд других людей. Вместе с тем в античных государствах существует и такая категория населения, которая может быть объединена одинаковым отношением к средствам производства, но которая будет входить в разные сословия, обладать различными правовыми статусами. Так, например, далеко не совпадающим оказывается общественное положение в Афинах владельца той или иной мастерской и одновременно полноправного афинского гражданина и положение владельца аналогичной мастерской, но чужестранца, метека, не входящего, следовательно, в состав гражданской общины. Один — в привилегированном положении, другой — ущемлен и ограничен в своих возможностях, но в обоих случаях общественное (социальное) положение определяется именно, и в первую очередь, сословно–правовой принадлежностью (т.е. не тем, что человек владеет средствами производства, в данном случае мастерской, а тем, что он принадлежит либо к гражданам, либо к неполноправным метекам). В этом и состоит своеобразный и «неоднозначный» характер связей между производственным показателем и правовым статусом.

Другой специфической чертой классовой структуры античного общества следует считать особое положение или, точнее говоря, оформление основных его классов — рабов и рабовладельцев. Дело в том, что самые термины, самые понятия требуют, на наш взгляд, некоторого уточнения.