Митрофан Довнар-Запольский - Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия Страница 13

Он рассказывает, что лодки, на которых руссы (преимущественно киевские) прибывают в Константинополь, делаются в Милиниске (Смоленске), Чернигове и Вышгороде. Эти славяне, кривичи, лютичи и другие, платящие дань Руссам, зимою приготовляют лодки для продажи, спускают их в ближние озера и реки, и весною на них отправляются по своим рекам к Днепру, оттуда в Киев, где, вытянув лодки на берег для осмотра, продают их киевским руссам.

В другом месте тот же писатель передает известие о том, что киевские князья из Киева зимою отправлялись в города племен, плативших им дань, из которых автор называет дреговичей, кривичей, северян и, по-видимому, тиверцев. Там князья с дружиною живут в продолжение зимы, а на весну возвращаются.

В известиях императора Греческого /Византийского. — Ред./ нет ничего, что могло бы противоречить истинному положению тогдашней Руси, что вполне естественно, ибо он хорошо знал быт своих опасных соседей. Что в это время кривичи и дреговичи были подчинены киевским князьям, доказывают и наши летописи. Как сейчас увидим, описываемый обычай собирания князьями дани общеизвестен и по другим источникам он назывался полюдием.

Обратимся теперь к первым русским известиям. «Начальная летопись» (Нестора. — Ред.) в своем этнографическом обзоре сообщает несколько отрывочных сведении о географическом положении дреговичей и кривичей. Она говорит, что славяне, придя с Дуная, расселились:

«друзии седоша межи Припетью и Двиною и нарекошася Дреговичи; а инии седоша на Двине и нарекошася Полочане, речьки ради, яже втечеть в Двину, и именем Полота, от сея прозвашася Полочане».

В другом месте летопись сообщает, что каждое племя имело свое княжение:

«а Дреговичи свое, а Словене свое в Новегороде, а другие на Полоте, иже и Полочане. От сих же и Кривичи, иже седять на верх Волги, и на верх Двины, и на верх Днепра, их же и город Смолененск: туда бо седять Кривячи».

В географическом обзоре мы уже видели, какие места были заняты поселениями наших племен.

Далее летопись сохранила отрывок об этнографических чертах кривичского племени, каковые черты были известны летописцу лишь по преданию. Последний передает, что радимичи, вятичи, северяне и кривичи «живяху в лесе, якоже всякый зверь, ядуще все нечисто, и срамословье в них пред отци и пред снохами; и бьраци (браки. — Ред.) не бываху в них, но игрища можю селы» и так далее.

Преувеличенное представление полянина-летописца, и притом монаха, о зверинских обычаях этих племен было уже указываемо не раз; черты же быта из области брачных отношений и погребальный обряд, описанный им, который он, по-видимому, хорошо знал, так как мог наблюдать эти обычаи и в свое время («оже творять Вятичи и ныне»), имеют большое этнографическое значение[25].

Таковы скудные географические и этнографические сведения наших источников. Но гораздо важнее намеки их на политическое состояние Руси в то отдаленное время.

Первые исторические сведения о /киевской/ Руси указывают на то, что различные племена ее, живя разрозненно, делают попытки к сплочению, к соединению в одно государственное целое. Впоследствии, при Олеге, первом историческом князе Руси, попытки эти осуществились, и этот князь успел соединить под своею властью русские племена[26].

Но попытки к такому соединению происходили и раньше. Об одной из них рассказывает Аль-Масуди — что царь племени волинана (волыняне?) Маджак успел покорить соседние племена, но удержать их во власти ему не удалось. Постоянные указания летописи о том, что разные русские племена жили «особе», «держали свое княжение» и прочее пред прибытием Рюрика, следует отнести на тот же счет: летопись как бы оттеняет положение вещей в описываемое время, сравнительно с более ранним и с более поздним (при Олеге).

Таким образом, если и были попытки к сплочению русских племен до Олега, то попытки эти были весьма незначительны и не оставили после себя каких-либо следов[27]. Летопись неоднократно указывает, что каждое племя управлялось «особе», имело свое «княжение». Кроме того, находим указания и на существование отдельных князьков у различных племен даже в более позднее время. Что это были за князья, мы достоверно не знаем. Но, судя по различным известиям наших летописей, можно, кажется, вывести заключение, что эти древние князья были не больше как начальники и представители общин.

Древние славяне жили общинами. Общинная жизнь состояла в том, что несколько семейств или родов соединялись для более удобной защиты от неприятеля и т.д., избирали себе сообща верховного судью, предводителя, князя; община строила города для большей безопасности, отправляла торговые караваны, а иногда делала нападения на соседние племена. Такими начальниками общин, кажется, и были упоминаемые летописью князья древнего периода.

Эти князья как во внутренних, так и во внешних делах сильно ограничивались властью веча, т.е. народного собрания. Вече состояло из всех взрослых членов города; оно собиралось в одном определенном месте (в христианский период обыкновенно у собора св. Софии) и тут решало все дела. Власть князя была чисто исполнительная.

О значении веча в земле дреговичей мы не имеем достоверных сведений, хотя по ходу событий можно заключить, что вечевое начало в этом племени не успело еще утвердиться, как оно подпало под власть киевских князей, которые, разумеется, постарались заглушить дальнейшее) развитие его. Более определенной формы развития вечевое начало получило в Смоленской области, где оно выдвигается наряду с княжеской властью. В Полоцкой же области мы видим сильное развитие вечевого начала в ущерб княжеской власти. Вече продолжало действовать в Полоцке до конца XV века, до 1498 года, когда этот город получил Магдебургское право.

Полоцкое вече было настолько сильно, что оно выбирало и прогоняло князей, заключало союзы, торговые договоры и прочее. Оно даже при нужде помимо /своего/ князя вступало под покровительство других князей, более сильных, объявляло войны и прочее. Князь даже не жил в самом городе, но недалеко от него в селении Бельчицах, где была с ним и его дружина[28]. Отсюда полочане приглашали князя на совет в город.

Вообще государственный строй Полоцка представлял народное самоуправство, подобное новгородскому и псковскому. Однако князья последних находились сравнительно в лучших условиях, чем полоцкие.

Новгородцы выбирали себе князей из всего рода Ярослава; в случае каких-либо обид со стороны новгородцев князья всегда могли найти себе защитников в великом князе /киевском/ и в своих родичах; кроме того, бросая стол в Новгороде, они переходили в свои прежние уделы, и если теряли от этой перемены, то немного.

Не то было с полоцкими князьями; они были совершенно отделены от остальной Руси, защиты искать было не у кого, уделов тоже /не было/; если они теряли стол в Полоцкой земле, то должны были бы скитаться без княжения в чужих землях. Полоцкие князья даже и в материальном отношении находились в сильной зависимости от веча. Таким образом, полоцкое вече имело все выгоды для своего развития и поддержания своего значения.

От Полоцка, как главного города обширной области, зависели мелкие города этой области или пригороды, каковыми были Минск, Борисов, Друцк, Стрежев, Усвят, Изяславль, Витебск и другие. Во внутренних делах эти пригороды были самостоятельны, но во внешней политике зависели от главного города.

Таким образом, эпоха докняжеская характеризуется разобщением русских племен, жизнью их на вечевых началах, искони им сродных, с представительством племенного князька.

Во время усобиц перед соединением русских племен под властью Олега, полоцкие кривичи находились в весьма близких сношениях с Новгородом. Они участвовали в борьбе новгородцев с варягами, а также предание отводит им весьма деятельное участие в призвании варягов, указывая даже, что варяги сидели в Полоцке, который был отдан Рюриком своему «мужу». Так как факт призвания варягов опровергается последними изысканиями наших ученых в том виде, как передает его летопись, то эти известия вероятнее всего следует отнести на счет преданий о сношениях Полоцка с норманнами, которые были весьма оживленны в древнейшую эпоху.

К этому же времени следует отнести известие Никоновской летописи о том, что «воеваша Аскольд и Дир Полочан и много зла сотвориша». Отрывочное известие этой летописи дает повод думать, что эти киевские князья старались привлечь под свою власть город, тяготевший к Новгороду. Здесь, быть может, нужно усматривать ту же политику киевских князей Аскольда и Дира, какой немного позже относительно того же города держались Владимир и Ярополк Святославичи, ища союза с Рогволодом[29].