Аглая Топорова - Украина трех революций Страница 13

И хотя каждый из этих пунктов в условиях Майдана имел право на существование: чего стоили хотя бы регулярные обнародования в интернете адресов бойцов «Беркута», после которых толпы майдановцев пикетировали общежития и угрожали женам и детям «беркутовцев», общественность была возмущена.

«Мы превращаемся в Россию!» — кричали на митингах и в социальных сетях. По аналогии с Госдумой РФ, после принятия ряда законов прозванной российскими оппозиционерами «взбесившимся принтером», Верховную раду немедленно обозвали «взбесившимся ксероксом». Намекая на то, что даже в ограничении демократических свобод украинские парламентарии не могут придумать ничего, не слизанного у России.

«Нас всех теперь могут посадить!» — испугались стоявшие на Майдане. Но решили дать власти достойный ответ: к кастрюлям на головах протестующих добавились дуршлаги и тазы в качестве щитов.

«Сегодня последний день, когда мы дышим воздухом свободы», — написал у себя в блоге Мустафа Найем. А в ответ на мой вопрос, что же ему не дышалось воздухом свободы до выхода на Майдан, понес околесицу про свободолюбивых украинцев и рабов-россиян.

В украинском обществе мгновенно распространился миф о том, что «теперь сядут все», кто сделает хотя бы шаг за пределы баррикад, так что стояние на Майдане внезапно обрело новый смысл. Теперь стояли и скакали уже не за Европу, не против Януковича, а за «нашу и вашу свободу».

19 января

В воскресенье, 19 января, на Майдане собралось очередное вече. Шли на него с некоторой опаской. Законы от 16 января уже были приняты, но еще не вступили в силу. Зато у оппозиционных ораторов наконец-то появилась реальная тема для выступлений. Но несмотря на всю героическую риторику — очарования ораторам добавлял и их внешний вид, все они были одеты по новой майданной моде: каски на головах, лица, замотанные платками, наколенники и налокотники, — Арсений Яценюк, Виталий Кличко, Олег Тягныбок и другие снова не смогли ни выдвинуть власти конкретных требований, ни объяснить собравшимся на площади, что они должны делать дальше. Казалось, что и это вече закончится ничем.

И тут на трибуну поднялся один из лидеров «Автомайдана» Сергей Коба. Вернее, потом стало известно, что это Сергей Коба. В первый момент казалось, что это какой-то совершенно неизвестный мужик, да и мало ли таких выступало со сцены, когда ее покидали политические звезды первой величины. Задуматься о том, кто именно этот человек, заставила его эмоциональная, на грани истерики речь.

Сергей Коба заявил, что Майдан устал верить своим лидерам, которые ничего не делают и никому не дают ничего делать, и что он дает «тритушкам» полчаса для принятия какого-то решения. А если через полчаса никаких решений принято не будет, то весь Майдан пойдет штурмовать Верховную раду. Сначала слушать господина Кобу было смешно, но по мере того, как и что он говорил, а со сцены его никто не прогонял, не отключал его микрофон и не пытался ему возражать, становилось страшно. Толпа на площади прерывала Сергея Кобу разве что аплодисментами и криками «Слава Украине!».

Полчаса после речи господина Кобы пролетели незаметно. «Тритушки» на сцене Майдана в эти полчаса так и не появились. А толпа тем временем двинулась в сторону Верховной рады.

Чтобы с площади Независимости (Майдана) попасть к Верховной раде, нужно пройти Европейскую площадь и подняться вверх по крутой, мощенной булыжниками улице Грушевского.

Именно в том месте, где Грушевского начинает резко уходить вверх, возле Национального художественного музея, протестующих встретил кордон «Беркута».

Умение вести прямые трансляции с улицы к этому времени достигло таких высот, что происходящее на Грушевского можно было видеть в интернете практически с любой точки.

А происходило там по-настоящему страшное. Демонстранты набрасывались на «Беркут», милиционеры вяло отгоняли их.

Напряжение при этом нарастало с каждой минутой. С Майдана прибыло подкрепление с железными бочками, в которые начали колотить. Вообще монотонное лязганье станет для многих киевлян символом трехдневного кошмара на Грушевского.

Милиция тоже подтянулась. И начала кидать в демонстрантов светошумовые гранаты.

Обалдевшие киевляне не отрывали глаз от мониторов. Картинка на экране была по-настоящему пугающей. Все переписывались и перезванивались друг с другом. И задавали один и тот же вопрос: «Неужели началось?» Подразумевалась при этом не революция, а силовая зачистка Майдана. Интересовал всех и вопрос, признают ли реальные массовые беспорядки, начинавшиеся на улице Грушевского, очередным способом реализации права граждан на мирные собрания.

На улице 19 января был настоящий крещенский мороз –20 °C. Протестующие разжигали в железных бочках бензин и таким образом обогревались и освещали пространство. Начали жечь и автомобильные покрышки. Впоследствии этих покрышек на Грушевского и на Майдане окажется просто нечеловеческое количество. Те, кто в то время еще сохранял способность смеяться, много шутили по поводу покрышек и помощи Евросоюза. Все было в дыму.

«Беркутовцы» подогнали водомет. Комментаторы «Громадьского телебачення» поспешили сообщить зрителям, что использование водомета при температуре воздуха ниже нуля является преступлением против человечности, а милиционеров, которые это сделают, ждет Гаагский трибунал.

Противостояние на Грушевского не прекращалось: демонстранты сожгли водомет и припаркованные возле стадиона имени Лобановского автомобили. Ближе к ночи сожгли и ворота стадиона.

Всю ночь киевляне смотрели стримы с Грушевского. Но там ничего не происходило. И демонстранты, и милиционеры продолжали заниматься своими делами: «беркутовцы» стояли в оцеплении, демонстранты кидали в них булыжники и факелы.

Наступило утро 20 января, но на Грушевского все было по-прежнему. Только стало еще холоднее. Улица была затянута черным дымом. Протестующие продолжали закидывать милиционеров «коктейлями Молотова», те вяло отбивались. Между тем майдановцы создали целую индустрию по производству зажигательных смесей и выковыриванию булыжников из мостовой. В основном этим занимались женщины: от совсем юных студенток до старух. Об их деятельности немедленно появились сотни восторженных репортажей в СМИ.

Каждый выходивший на Грушевского немедленно делился своим опытом в социальных сетях. Молодые мужчины, кидавшие в «Беркут» камни и «коктейли Молотова», восхищались своими девушками, которые ждали их возле последней баррикады. При всем трагизме и ужасе ситуация напоминала анекдот про котенка: «еще пять минут потусуюсь и домой пойду».

Рестораны на Крещатике не прекращали работу. Зато на сцене Майдана начиналось что-то феерическое.

К микрофону наконец-то вышел бывший министр внутренних дел и бывший заключенный Юрий Луценко:

— Мужчины, целуйте своих жен и идем умирать, — призвал пламенный оратор.

За несколько дней до этого Юрий Луценко стал героем очередного скандала. После заседания суда по делу «васильковских террористов» (члены националистической организации, якобы собиравшиеся взорвать сельсовет поселка Васильков) господин Луценко публично назвал полковника милиции «пидорасом» и получил за это дубинкой по голове. Милиционеры заявили, что экс-министр внутренних дел был в стельку пьян. Он же утверждал, что всего лишь выпил лекарство от кашля и в принципе не пьет после тюрьмы, где его преднамеренно заразили гепатитом.

И снова всю ночь киевляне смотрели стримы с улицы Грушевского. Горящие машины, покрышки, лязганье железных бочек — непонятно, сколько времени это должно было еще продолжаться и что в такой ситуации должна была предпринять власть.

К утру выяснилось, что власть не сделала ничего. Милиционеры продолжали стоять на своих позициях, манифестанты на своих. Протестующие, впрочем, начали строить катапульту.

Первое средневековое чудо инженерной мысли сделать не удалось, и факелы, запущенные демонстрантами, полетели не в сторону «Беркута», а наоборот. Пока катапульту пытались наладить, она сгорела.

Время от времени ситуация накалялась. Несколько раз «беркутовцам» удавалось оттеснить демонстрантов на Европейскую площадь. И в принципе было понятно, что зачистить улицу Грушевского, да и весь Майдан, милиция может в течение нескольких минут. Но почему-то такого приказа не было. И каждый раз, отогнав демонстрантов, «беркутовцы» возвращались на место, где стояли. И у активистов снова появлялась возможность вступить в открытое противостояние с «Беркутом».

Между тем стали появляться сообщения о пострадавших и раненых. В первую очередь, как это обычно бывает на Украине, пострадали журналисты. Неважно, что это были журналисты никому не ведомых провинциальных интернет-изданий, крик поднялся страшный. Общественные организации фиксировали очередное нарушение прав человека и международных конвенций.