Салават Асфатуллин - Башкиры в войнах России первой четверти XIX века Страница 13

«– запаздывать с сообщением плохой новости или не сообщать её вовсе;

– давать строго дозированную информацию.

По его личному приказу лучшие художники Франции и Европы писали портреты самого Наполеона и его маршалов и генералов. Портреты… впоследствии украшали императорские резиденции или государственные учреждения: государственный Совет, Сенат, казначейство, министерства и пр. По его же заказу писали батальные полотна, прославляющие эпизоды из наполеоновских кампаний.

Россия была ОПАСНА. Настолько опасна, что Наполеон начал постоянно обвинять её в агрессивности. «Видите? – говорили его журналисты и литераторы. – Видите, русские опять побеждают. Так они скоро и вообще всю Европу завоюют. В 1807-1811 годах, готовясь вторгнуться в Россию, Наполеон начал готовить общественное мнение Европы к этому походу»[99].

В юбилейном 2012 г. французский исследователь М.-П. Рей в своём докладе на международной конференции подтвердил всё написанное Мединским, и, даже, был ещё откровеннее: «С 1810 г. создаётся генеральная дирекция типографий и книгоиздательства, призванная следить за печатниками и ограничивать их число. Печатники должны были дать клятву не издавать никаких критических текстов об императоре и государстве. В декабре 1811 г. в преддверии приближающейся войны с Россией, цензура усилилась: запрещались не только критические, но и пессимистические, мрачные публикации. От прессы требовали воспевать славу режима.

Частная переписка находилась под наблюдением полиции всемогущего министра Р. Савари, и письма, расцененные «черным кабинетом» как излишне критичные, содержащие негативную информацию, никогда не доходили до адресата (!).

Публикация сводок подчинялась одному правилу: сначала текст появлялся в газете «Le Moniteir», потом его отправляли в другие парижские газеты и префектам. Префекты передавали текст в провинциальные газеты. (?!). Затем его издавали в большом формате, чтобы расклеивать на стенах, либо в малом формате для чтения в …церквях во время произнесения проповедей, с театральной сцены перед спектаклем или в лицеях»[100].

Арман де Коленкур, хорошо узнавший русских и проникнув к ним уважением за годы службы посланником Франции в 1807 – 1811 гг., предостерегал Наполеона от нападения на Россию не раз. Последний раз – за день до перехода армии нашествия через Неман, пересказав заявление Александра I в разговоре с послом: «Что он воздаёт должное великим военным талантам императора и будет избегать до пределов возможного меряться силами с ним в открытом бою; если русские будут разбиты, то они возьмут пример с испанцев, которые часто бывали разбиты, но не были, однако, ни побеждены, ни покорены; недостаток выдержки погубил другие государства; он не будет стрелять первым, но он скорее отступит до Камчатки, чем уступит свои губернии или будет приносить жертвы, которые не приведут ни к чему, кроме передышки»[101].

Однако, Наполеон сделал самую роковую ошибку своей жизни: напал на Россию. В ночь на 12 июня по старому стилю Наполеон с воинскими соединениями почти всех стран Европы вторгся в пределы Российской империи. «При этом Великая армия прочно защитила свои фланги. Правый фланг французской армии был защищён австрийским корпусом генерала К. Шварценберга… Левый фланг прикрывал корпус маршала Э. Макдональда. В центре находились три армии. В составе Великой армии было 200 тыс. французов, а остальные были немцы, поляки, австрийцы, итальянцы, то есть Наполеон мобилизовал и использовал потенциал почти всей Европы против России. Стратегический план Наполеона состоял в том, чтобы разгромить русские войска в 1-2 генеральных сражениях, овладеть Москвой и принудить Александра I к капитуляции»[102]. Английский посланник при штабе русской армии Роберт Вильсон объясняет это так: «Он сам (Наполеон – авт.) вполне осознавал (а теперь это уразумел и весь свет), что не может властвовать без войны. Состояние мира было несовместимо с его политическим существованием, оно разрушало добытое мечом господство, каковые один только меч и мог поддерживать. Только так можно было бороться с нападками роялистов, интригамии доктринёров и заговорами республиканцев, ибо состояние мира придало бы всем им необоримые жизненные силы»[103]. И в этом Вильсон был прав.

Участник войны, ставший знаменитым военным летописцем Александр Иванович Михайловский – Данилевский пишет: «К началу 1812 года Наполеон располагал 1187000 человек войска, состоявшего собственно из французской армии и войск союзников: Французских войск 850000; В Италийском королевстве – 50000; В Неаполитанском королевстве – 30000; В Варшавском герцогстве – 60000; Баварцев – 40000; Саксонцев – 30000; Вестфальцев – 30000; Виртембергцев – 15000; Баденцев – 9000; Владений Рейнского союза – 23000; Вспомогательный корпус Австрии – 30000; Вспомогательный корпус Пруссии – 20000 чел. (Эту же цифру в 1 млн. 187 тысяч человек подтверждает на стр. 58 своего «Повествования» и Роберт Вильсон – авт.). Для нашествия на Россию он сформировал Великую армию в составе гвардейского, 12 пехотных и 4 резервных кавалерийских корпусов, общей силою в 610000 строевых чинов, а с нестроевыми доходившую до 700000 человек, при 187111 лошадях и 1372 орудиях. В разноплеменный состав армии не вошли из народов Европы только шведы, датчане и турки»[104].

Наполеон 1 Бонапарт (1769-1821). Литография М. Лавине. Середина XIX в.

Д.и.н. Николай Троицкий в книге «1812. Великий год России» пишет: «Наиболее достоверна подробная роспись вторгшихся войск, которую сделал Жорж Шамбре по данным военного министерства Франции. Из неё следует, что с 12 (24) июня по 19 июня (1 июля) перешли русскую границу 448 083 завоевателя (включая 34-тысячный австрийский корпус генерала К. Ф. Шварценберга). Позднее к ним присоединились 9-й корпус маршала К. Виктора (33,5 тыс. человек, в сентябре) и другие подкрепления общей численностью 199 075 человек. Всего, таким образом, Наполеон бросил на войну против России 647 158 человек и 1 372 орудия»[105]. Эту же цифру в 647 тысяч человек повторил затем в примечаниях к «Запискам Бенкендорфа» 2001 года и её составитель П. Н. Грюнберг. С такой тьмой врагов Россия никогда ещё не сталкивалась.

На берегах Немана 13 июня 1813 года. Литография по рис, Х. В. Фабера дю Фора. ГИМ.

Французская армия превосходила тогда любую из армий того времени. То была массовая армия буржуазного типа. Она не знала ни кастовых барьеров между солдатами и офицерами, ни бессмысленной муштры, ни палочной дисциплины. И была сильна сознанием равенства прав и возможностей простому солдату стать, когда-нибудь, генералом. Боевая подготовка «Великой армии» считалась к 1812 г. образцовой. Французская пехота со времён революции использовала новый способ боя, основанный на сочетании рассыпанных в цепи стрелков с колоннами. Этот способ пришёл на смену линейной тактике, которая господствовала ранее: она помогала офицерам контролировать поведение солдат в бою, но зато связывала всю армию.

Всего в России только в 1811 г. было выработано до 20 планов войны с Наполеоном. Составлялись они и в 1810, и в 1812 гг. Первый и самый обстоятельный план изложил М. Б. Барклай-де-Толли в записке «О защите западных пределов России», которая была представлена царю 14 марта 1810 г. Этот план развивал идею, которую Барклай впервые высказал еще весной 1807 г. в беседе с немецким историком Б. Нибуром: «В случае вторжения его (Наполеона) в Россию следует искусным отступлением заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь вовнутрь страны, а затем с сохраненными войсками и с помощью климата подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву». Нибур запомнил эти слова. Но русская сторона до самого дня наполеоновского вторжения не имела единого утверждённого плана, а главное, долго не могла определить направление основного удара Наполеона (отсюда – разброс армий для одновременного прикрытия трех направлений)»[106].

Здесь обязательно надо сказать, что согласно сохранившимся первоисточникам, Александр 1 ни за что не хотел стать агрессором. Ещё в письме от 31 января (12 февраля) 1811 года к Чарторыйскому император писал: «Нет сомнения, что Наполеон старается вызвать Россию на разрыв с ним в надежде, что я действительно сделаю ошибку и стану агрессором. При существующих обстоятельствах это действительно была бы ошибка, и я решил её не делать». Накануне нападения французов Россия вела уже две долгих войны: с Персией (1804-1813) и Османской империей (1806-1812). Мир с последней М. И. Кутузову удалось заключить за месяц до наполеоновского вторжения. В январе 1812 г. вспыхнул мятеж в Кахетии, инспирированный турками и французами. Русским войскам в течение всего 1812 г. пришлось вести упорную и тяжёлую борьбу с мятежниками. В Европе Россия осталась без союзников, единственный потенциальный союзник – Великобритания – был скован, не без наущения Наполеона, начавшейся в июне 1812 г. Англо-Американской войной»[107].