Чезаре Ломброзо - Анархисты Страница 13

Говоря о распространении христианства, Ренан приписывает быстрый рост его влияния не только гению Христа и его последователей, ессеев, но и настоящей страсти к жертве у его приверженцев. Эта страсть была так могущественна, что обратила в христианство Юлиана и Тертуллиана лишь одним созерцанием беззаветного мужества жертв. Отсюда понятно, почему гностики, отрицавшие мученичество, были изгнаны из всех христианских сект.

"...В деле бабидов, в Персии, - пишет Ренан, - наблюдали лиц, едва принадлежавших к секте Баби, которые сами предавали себя, только бы их присоединили к осужденным. Человеку так приятно пострадать за что-нибудь, что во многих случаях сама прелесть жертвы достаточна, чтобы обратить в веру. Один из последователей Баби, несший наказание вместе с ним и повешенный на валу Требица рядом с ним, в ожидании смерти беспрестанно повторял: "Учитель, доволен ли ты мной?"

Еще и теперь на улицах и на базаре Тегерана можно наблюдать, что народ, вероятно, никогда уже не забудет следующего зрелища. Когда теперь разговор касается этого случая, можно видеть восхищение, смешанное с ужасом, которое выражает толпа и которое годы еще не успели изгладить.

Когда кто-нибудь из истязаемых падал и когда ударами кнута его заставляли подниматься и кровь обливала его члены, то, если у него оставалась еще хоть капля сил после потери крови, он, танцуя, восклицал: "Воистину мы принадлежим Богу и возвращаемся к нему!" Когда кто-нибудь из детей умирал по дороге, кровожадные палачи бросали его тело к ногам родителей, и те, едва взглянув, в исступлении топтали его ногами. Когда мучимые подходили к месту казни, им снова предлагали жизнь, если только они отрекутся. Одному палачу взбрело на ум сказать отцу двоих детей, что если он не отречется, то его два сына будут зарезаны на его собственной груди. Это были два мальчика, из которых старший 14 лет; они обливались кровью, и раны их были обожжены; они хладнокровно выслушали диалог. Отец, бросаясь на землю, ответил, что он готов, и старший из мальчиков, в страстном порыве заявляя о своих правах старшинства, требовал, чтобы его зарезали первым".

У преступников этого рода, преступников по страсти, убеждение в полезности их действия так велико, что они не только совершенно не боятся наказания (Штапс, Кордей, Жерар), но и никогда не раскаиваются в совершенном преступлении. Если бы у преступников бесстрашие и отсутствие раскаяния вытекали из тех же источников, их можно было бы назвать преступниками; но у преступников индифферентизм к человеческой жизни и отсутствие раскаяния вытекают из недостатка нравственного чувства; у преступников же по страсти этого недостатка нет; наоборот, они всю жизнь скромны и нежны душой.

Многие из итальянских анархистов брали в руки оружие, лишь руководимые страстью и фанатизмом. Жизнь их безупречна. Несомненно только, что к их страстности присоединяется наследственная болезненность нервной системы.

Например, Нобилинг, Бос были детьми самоубийц; Занд страдал припадками меланхолии, во время которых его посещала мысль о самоубийстве; Айаро, покушавшийся на жизнь Базена, и Ла-Сала, прокушавшийся на жизнь Наполеона III, были эпилептиками. Безрассудность Орсини была так велика, что приверженцы Мадзини всякое безумие называли "orsinita" - орсинизм.

Бос, Нобилинг, Алибо были детьми самоубийц. Карл Занд, наиболее яркий представитель преступника по страсти, страдал меланхолией и нередко думал о самоубийстве.

У Айяро, покушавшегося на жизнь Базена, чтоб отомстить за честь Франции, была не достаточность аорты, атрофия правой руки. Он страдал эпилептическими припадками, как и Ла Сала.

Казерио

Казерио - поразительный пример преступника этого рода. Ему 21 год, родом из Мотта Висконти. Семья Казерио состоит из отца, матери, восьми братьев, из которых Санте Казерио предпоследний.

#

Отец его родился в 1836 году и умер в 1887. Крестьянин, был перевозчиком на реке Тичино, прекраснейшим, честнейшим человеком во всех отношениях. В юности, в 1848 году, был арестован на р. Тичино австрийскою стражей за контрабанду и заключен в Сан-Рокко. Должно быть, австрийцы грозили ему смертью и, вероятно, так напугали, что несчастный с тех пор стал страдать эпилептическими припадками. Однако чтобы эпилепсия началась с 12 лет, он должен был быть предрасположен к ней по наследству, быть может, благодаря пеллагре, которой страдали два его брата из Момбелло, дядья Санте Казерио. (Пеллагра вообще распространена в Мотта Висконти, как я имел случай убедиться, будучи в Павии.) # #

#

Внешность Санте Казерио, как можно видеть из прилагаемого портрета, заимствованного из "Illustrazione Italiana" (июль 1894 года), не представляет никаких признаков преступного типа, кроме редкой бороды, уха и весьма развитых надбровных дуг. Взгляд кроткий, форма черепа прекрасная, точно так же как и форма и вид тела, если не считать одного родимого пятна на руке. Из тех сведений, которые имеются у нас о Казерио, я делаю вывод, что все, что было в нем преступного, нашло выход в его политической деятельности. В детстве он не проявлял ничего преступного, кроме склонности к бродяжничеству и стремления покинуть родной город - явления, чрезвычайно редкие в этой местности, где люди тесно связаны с землей.

"Брат мой ребенком посещал местную школу, но ничего не вынес из нее. Характер у него сосредоточенный, и я редко видал его веселым", - говорит о Санте его брат. Он был всегда нежен, мать любила его до обожания; чрезвычайно религиозный, он со страстностью помогал во время богослужения и изображал во время процессии Св. Иоанна; мечтал поступить в семинарию и стать священником, апостолом. Когда товарищи Санте воровали яблоки по огородам, то одно это зрелище приводило его в ярость.

В 10 лет он совершенно неожиданно для всех тайно покинул семью и отправился пешком в Милан, где тотчас же поступил на службу в контору. Жизнь свою он проводил вдали от вина, игры и женщин, в противоположность своим товарищам; зато он много читал и спорил о прочитанном, увлекаясь иногда в спорах до такой степени, что раз разбил бутылку о голову одного из своих товарищей (13 лет).

Анархистом он становится с 17 лет. Кажется, что первое знакомство с учением анархистов произошло через одного товарища по мастерству. Во время немногих свободных часов он не скрываясь читал газеты и брошюры анархистов и распространял их учение в родной деревне, чем вызвал насмешки односельчан.

Сначала он никому не говорил о своей принадлежности к партии; ни его семья, ни его хозяин ничего не знали. Первым узнал об этом его старший брат. Он стал упрекать Санте и употребил все средства для его исправления, но это ни к чему не привело и вызвало только разрыв между ними.

Также и остальные члены семьи были очень опечалены этой переменой в нем. Два года спустя, когда анархисты раздавали свои листки солдатам в Порто-Витториа, Казерио был приговорен за это к аресту на 4 дня. Когда известие об участи сына дошло до матери, она захворала от горя и проболела несколько месяцев.

Во время публичного заседания, попытавшись сначала отречься от участия в раздаче брошюр, Казерио затем просто ссылается на ответы, данные им во время следствия. Тогда он говорил, что в 1891 году вступил в партию анархистов под влиянием нескольких анархистских брошюр и разговора с анархистами, которых он встречал в трактире. Не чувствуя себя оратором, не принимал активного участия в тайных собраниях анархистов. Но он писал монографию анархистских беспорядков, имевших место несколько лет тому назад в Равенне возле экономических кухонь.

Ясно, что ненормальное возбужденное состояние его мозга, на почве эпилептической наследственности, сначала выразилось в религиозном фанатизме, а затем в политическом. В местности, столь удаленной от центра, как Ломбардия, где всякое веяние современности является новостью, первые проявления фанатизма необходимо должны были быть направлены в сторону религии; ломбардские крестьяне не имеют никаких других идеалов, кроме религиозных.

Заметим здесь, что и Генри, и Вальян, и Фор, и Сальвадор - все начали религиозным фанатизмом, который, казалось бы, исключает всякую возможность перехода к политическим увлечениям. Сювуа из религиозного фанатизма способен был даже на убийство. По существу дела, в обоих случаях нет большой разницы. Как религиозный, так и политический фанатизм имеет в основе стремление довести идеалы до крайности и чувства до нереальности. Но времена меняются, и то самое лицо, которое раньше стало бы Петром Отшельником, в наше время сталкивается в семнадцатилетнем возрасте с фанатиками, читает газеты, и фанатизм религиозный заменяется экономическим, в данном случае в форме анархизма. Заметим здесь в скобках, что всякий, знакомый с аграрными условиями в Ломбардии, где закабаленный крестьянин погибает если не от голода, то от пеллагры, где всякий пролетарий находится в худшем положении, чем римские рабы, всякий, знакомый с этим, повторяю я, поймет, каким образом в душе интеллигентного крестьянина Казерио могла произойти такая перемена.