Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей Страница 13

отношению к монархии. Именно в это время со­здались крупные состояния Гинцбургов, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Балаховских, Ашкенази. В начале царствования Александра II откупщик Евзель Гинцбург основал в Петербурге свой банк, который вскоре занял в столице первое место в бан­ковской сфере, занимавшееся до того банком баронов Штиглиц. Владелец нового банка стал гессенским консулом в Петербурге, и он оказал немало услуг гессенскому великому герцогу в Дарм­штадте. За это Гинцбурги получили в 1871 г. от великого герцог­ства баронский титул. Супруга Александра II была сестрой ве­ликого герцога, и Александр II, который никогда ни в чем не от­казывал своим бедным немецким родичам, немногим позже, по просьбе великого герцога, утвердил баронский титул Гинцбур­гов и в пределах России. Дом барона Горация Гинцбурга, второ­го члена баронской династии, посещали выдающиеся предста­вители русской интеллигенции: Тургенев, Гончаров, Салтыков, братья Рубинштейны, Спасович, Стасов. Гораций Гинцбург под­держивал добрые отношения с высшей аристократией и даже с некоторыми членами царствующего дома, особенно с принцем Ольденбургским.

Почти в то же время другой еврей, Самуил Поляков, присту­пил к сооружению железных дорог. Он построил шесть желез­нодорожных линий. В последние годы три брата Поляковы ста­ли потомственными дворянами и тайными советниками. И Гинцбурги, и Поляковы жертвовали крупные суммы на различ­ные учреждения и на благотворительность. Гораций Гинцбург был одним из учредителей Института Экспериментальной Ме­дицины и Археологического Института. Поляковы жертвовали на лицей цесаревича Николая, на училище Дельвига, на Дом студента имени Александра Второго. Поляковы пожертвовали не менее двух миллионов рублей на благотворительные цели. Эти евреи искренно любили царя и горько плакали, когда перво­го марта он был убит.

Как бы странно это ни звучало, но так же были настроены и многие бедные евреи, которые не пользовались никаким поче­том, не получали ни титулов, ни медалей. Русско-еврейский пи­сатель Лев Леванда (автор весьма плохих романов на русском языке: «Горячее время», «Исповедь дельца», «Большой проиг­рыш») отнюдь не был состоятельным человеком, но в 60-х годах он был стопроцентным монархистом. При Муравьеве в 1864 го­ду он был редактором «Виленских Губернских Ведомостей», что было бы абсолютно невозможно во времена Александра III или Николая II. Леванда писал в высшей степени консервативные и даже реакционные статьи, подчас вызывавшие решительное возмущение в русской либеральной печати.

Не следует думать, что это был еврей-выкрест вроде Брафмана. Напротив, Леванда подчеркивал свою принадлежность к ев­рейству. Защищая в своих книгах и статьях евреев, он в то же время отмечал их приверженность царскому трону — в противо­положность всему тому, что делают поляки. Одна из его статей даже привела в восторг известного реакционного журналиста Каткова, писавшего, что в евреях «Россия могла бы приобрести полтора или два миллиона преданных и лояльных граждан». Правда, Катков при этом выдвинул неожиданное и, можно ска­зать, нелепое в устах такого умного человека условие: «чтобы ев­реи молились на русском языке»!

Один из романов Леванды «Горячее время» заканчивается призывом к евреям: «Пробудитесь под скипетром Александра II!» В Советской России вышла небольшая биография Леванды. [7]

Я не взялся бы обосновать эту мысль, но думаю, что и евреи-революционеры в ту пору не испытывали к Александру II той ненависти, которую испытывали к нему некоторые русские тер­рористы-дворяне, как Герман Лопатин, Екатерина Брешковская или Вера Фигнер. Социал-психолог мог бы тут заметить, что ре­волюционеры, вышедшие из народных низов, сохранили в глу­бине своей души память о том, что все же Александр II освобо­дил крестьян от рабства, — в то время, как для русских дворян цареубийство было в какой-то мере «традицией» (вспомним судьбу Петра Третьего и Павла Первого). Бесспорно, однако, что несколько евреев, принимавших участие в покушении на жизнь Александра II, сочли нужным подчеркивать, что в их мировоз­зрении доминировал социалистический, а не революционный и террористический элемент. Так, например, известный народово­лец Арончик, участник покушения на взрыв царского поезда под Москвой в 1879 году, заявил на суде:

— Я никогда не разделял и сейчас не разделяю принципиаль­ных положений фракций «Народной Воли» и «Черного Переде­ла». В основе той и другой программы лежит стремление прове­сти революцию в России. Но, по моему мнению, революция во­обще может явиться только в результате известных условий и делать ее невозможно... Я должен в то же время признать, что по своим убеждениям я — социалист, но, повторяю, я — не револю­ционер.

Я думаю, что это заявление было искренним и что оно не бы­ло вызвано стремлением облегчить свою участь. Арончик, скон­чавшийся в заключении в Шлиссельбургской крепости, был че­ловек с характером. Он был также образованным человеком, в частности, изучал различные формы транспорта.

По-видимому, у многих революционеров-евреев было на пер­вом плане стремление к социальной справедливости, укрепив­шееся в них от сознания, в каких тяжких экономических усло­виях находилась в России преобладающая часть еврейского на­селения. Нужно сказать, что даже русская полиция тогда не рас­сматривала евреев, как специфически революционный элемент. Еврей-революционер Иохельсон передает в своих воспомина­ниях, что при нелегальном переходе через границу он и его дру­зья обычно пользовались евреями-контрабандистами, особенно, известным контрабандистом Залманом. Когда надо было пере­правлять неевреев, Залман их обычно гримировал под евреев. Тогда они вызывали меньше подозрений.

Я абсолютно не склонен все это изображать, как идиллию. Экономическое положение еврейских народных масс при Алек­сандре II было ужасно. Но, по-видимому, евреи обладают двумя характерными особенностями: стремлением к социальной спра­ведливости и чувством благодарности, — или по меньшей мере отсутствием слишком острой враждебности к тем властителям, которые проявляют к ним доброту или просто терпимость.

Так, например, прежде чем Муссолини стал вести антисемит­скую политику, или пока он в частных беседах, например, с Эми­лем Людвигом, не жалел любезных слов по адресу евреев, — до тех пор в рядах передовой еврейской интеллигенции в Италии было много фашистов. И в старой империи Габсбургов, — не только при дружественном евреям Иосифе Втором, но также при жизни его матери Марии Терезии, которая весьма мало лю­била евреев, но отношение которой к евреям еще можно было выносить, особенно к концу ее царствования, — евреи остава­лись усердными сторонниками династии. Известный главный раввин Праги Иехезкл Ландау, прадед пишущего эти строки, был подлинной крепостью консерватизма. Он был политичес­ким и теологическим противником либералов, во главе которых стоял тогда Моисей Мендельсон. На похоронах королевы праж­ский раввин произнес пламенную монархическую речь. У моего отца в библиотеке находилось письмо канцлера Марии-Терезии, графа Кауница, адресованное этому реакционному раввину. О нем существует обширная, но малоизвестная литература, к ко­торой я не имел доступа.

Испанские евреи боготворили короля Альфонса Мудрого, одна треть армии которого состояла из евреев. Евреи оплакива­ли убитого