Александр Аксенов - Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуази) Страница 14

В сказках, поданных к 1-й ревизии, значатся двое Филатьевых – Андрей Остафьев сын Филатьев 42 лет с сыном Максимом 11 лет и Алексей Филатьев 65 лет с внуком Петром Дмитриевым 8 лет 54* , живущие в Китай-городе своим двором. Сказка Василия Филатьева в 1-й ревизии не встречается, но он еще назван в Московской книге сбора мостовых денег 1718-1723 гг. по Китай- городу как уплативший с 8 саженей земли 3 руб. 27 алтын 5 денег 55* . Федор Остафьев сын Филатьев также не проходит по 1-й ревизии, а в переписной книге выбывших после 1-й ревизии его имя упоминается в связи с выбытием из оклада дворовых его людей. По той же книге Андрей Остафьев сын Филатьев назван умершим, а его сын Максим пропавшим без вести. Единственным продолжателем рода Филатьевых оказался, таким образом, «гостиный внук» Петр Дмитриев. По сказке, поданной ко 2-й ревизии, он числился в гостиной сотне среди купцов, плативших 40-алтынный оклад, и имел сына Алексея 3 лет 56* . В это же время он жил в родовом доме Филатьевых в Китай-городе в приходе церкви Ипатия Чудотворца. Его оклад, по книге 1748 г., как купца 1-й гильдии составлял значительную сумму – 45 руб., которую он платил с имеющихся у него вотчин, лавок и фабрики 57* .

Шелковая фабрика, которой владел П. Филатьев, была заведена в 1742 г. в селе Новорождественском Ростовского уезда. Вначале она работала на 26, а в 1753 г.- на 35 станах. В качестве рабочей силы использовались доставшиеся ему по наследству от деда Алексея Филатьева 936 душ в Ростовском уезде, в Нагорном стане, и 20 душ в Московском уезде 58* . Известий об объеме производства и состоянии фабрики мы не имеем. По ведомостям о состоянии фабрик и заводов, хранящимся в фондах Комиссии о коммерции и о пошлинах и Мануфактур-коллегии, она не проходит 59* . Вероятно, ее существование прекратилось со смертью владельца. П. Д. Филатьев был последним из фамилии в купеческом звании. В 1757 г. он умер, а годом раньше «отбыл» в военную службу его сын Алексей 60* .

Гораздо более представительным в количественном отношении был род гостей Чирьевых, который доходит до конца XVIII в. Он представлен двумя ветвями, которые вплоть до середины века жили вместе в Огородной слободе за Мясницкими воротами в приходе церкви Трех святителей, но состояли в разделе. Первая линия идет от Гаврилы Афанасьевича, вторая – от Григория Афанасьевича Чирьевых. По окладным спискам 1713 и 1717 гг. сумма обложения Гаврилы Чирьева с сыном Василием составляла 50 руб., а Григория Чирьева с братом Василием – 25 руб. 61* Гаврила умер, очевидно, вскоре после 1717 г., так как сказку 1-й ревизии подали его сыновья, «гостиные дети» Василий (42 лет) и Алексей (30 лет). Гость Григорий Афанасьевич Чирьев был еще жив в 1725 г. (ему было в это время 60 лет). По сказке, поданной им к 1-й ревизии, он имел трех сыновей: Алексея 12 лет, Алексея 7 лет, Василия 5 лет 62* . После смерти отца главенствующее положение в семье занимал старший из сыновей. Так, место Григория занял старший Алексей, а после его смерти в 1752 г. – Василий 63* .

Обе ветви Чирьевых и в середине XVIII в. считались состоятельными купеческими семьями и входили в 1-ю гильдию еще в 1766 г. 64* Однако их имущественное положение изменилось. В 1748 г. оклад Василия Гавриловича с сыном Иваном и внуками Яковом и Константином составлял 15 руб., а Алексея Григорьевича с братом Василием – 9 руб. Но уже в 1757 г. все было наоборот: Василий Григорьевич платил 20 руб., а сын умершего в 1749 г. Василия Гавриловича, Иван Васильевич- 10 руб. 65*

В дальнейшем положение в семье Ивана Васильевича не улучшалось, что в значительной мере, вероятно, было связано со смертью его самого в 1774 г. и его сына Константина в начале 1782 года. Оставшиеся после Константина сыновья: 14-летний Алексей и 11-летний Иван (первый сын Иван умер вместе с матерью Прасковьей Михайловной в «чумной» 1771 г.) -вместе с мачехой Прасковьей Яковлевной, второй женой отца, и бабкой Маврой Тихоновной числились по сказке 4-й ревизии в мещанах и жили в доме московского купца Алексея Бирюкова, очевидно, по найму 66* . О последующей судьбе Алексея и Ивана ничего не известно, а их имена не фигурируют в сказке их мачехи- мещанки, поданной к 5-й ревизии 10 декабря 1795 г. 67*

Имущественное положение семьи Василия Григорьевича, умершего в 1766 г., было, надо полагать, много лучше, так как его сын Михайла записался в 1771 г. в военную службу, дочь Елизавета была выдана замуж за поручика Александра Филипповича Воронцова, а жена Татьяна Петровна, дочь московского l-й гильдии купца П. Г. Ерофеева, еще и в 1782 г. имела собственный дом 68* .

Кроме названных, среди потомков старинных гостей, живших и в середине XVIII в., можно отметить гостиного внука Ивана Матвеевича Шустова. Фамилия Шустовых, дяди и племянника, Якова и Григория, еще в качестве торговых людей гостиной сотни встречается в росписи служб гостей, назначенных на 1678 г. к соляному промыслу в Соли Камской 69* . С этого времени они выступают здесь и как владельцы промыслов 70* . В начале XVIII в. их дела, видимо, шли на убыль, и в 1711 -1712 гг. один из них встречается в материалах Сената в связи с описанием его двора и находившихся в нем припасов Адмиралтейского приказа 71* . Вероятнее всего, что речь в данном случае идет о госте Григории Шустове, поскольку именно его двор значится в московской книге по сбору мостовых денег в Китай-городе 72* . Имя «гостиного внука» Ивана Матвеевича зафиксировано лишь в его сказке во 2-ю ревизию, так как в 1-ю ревизию он был «прописан», т. е. пропущен. В это время ему уже был 41 год, он числился купцом 1-й гильдии и служил ратсгером в Главном магистрате. В 1759 г. он умер, не оставив потомства, и род Шустовых пресекся 73* .

Изучение судеб гостей неизбежно, таким образом, подводит нас к выводу о том, что лишение их в первой трети XVIII в. прежних привилегий вытекало из логики развития этой группы торгово-промышленного населения. С одной стороны, в условиях относительной социальной замкнутости существенное значение имел биологический фактор. Отсутствие внутреннего воспроизводства, являвшегося одним из главных источников пополнения гостей в XVII в., привело к физическому исчезновению части гостиных родов в начале XVIII в. С другой стороны, безвозвратная потеря гостями былой экономической мощи привела к уничтожению самого института гостей и замене его более предприимчивым первогильдейским купечеством.

Причины «оскудения» в каждом Конкретном случае, разумеется, были свои. Но вместе с тем можно обнаружить и некоторые общие черты. Одна из них состояла в том, что в результате петровской торгово-финансовой политики конца XVII – начала XVIII в. гости лишились некоторых традиционных для них видов торговли и промыслов. Введение в 1697 г. государственной монополии на пушнину отняло у Филатьевых соболиную торговлю. Объявленная в 1705 г. Петром I казенная монополия на продажу соли 74* привела к тому, что Панкратьевы, занимавшиеся вываркой соли, «против прежняго торгами и пожитками умалились». Соляной промысел «отшел» также и у Филатьевых 75* . В начале XVIII в бездействовали соляные варницы Грудцыных 76* . На отсутствие «торгов и промыслов и вотчин» жаловалась Татьяна Захарьевна Чирьева, вдова гостя Максима Чирьева 77* , который еще в 1689 г. был назначен «в Кунецкой палате у приему и у продажи на деньги и на мену на товары соболиные и у мягкой рухляди» 78* и уже в силу этого своего положения не мог не торговать пушниной.

Другой причиной, которая приводила к разорению купечества и ослаблению гостей, была налоговая политика правительства Петра I, изыскивавшего средства на ведение Северной войны, новые таможенные пошлины, многочисленные «канцелярские сборы» 79* и т. п. Тяжесть этих налогов отчетливо видна из челобитной 1713 г. Филатьевых и Панкратьевых, жаловавшихся на то, что наряду с основным побором десятою деньгою, который вплоть до введения подушной подати был постоянной податью 80* , на них положены «государевы подати драгуны и фураж и рекруты провиант и на известь и в недостаточные Московской губернии на расходы и всякие протчие случившиеся для военного случая поборы» 81* .

Эти обстоятельства сыграли существенную роль в положении гостей как торговцев. По данным Р. И. Козинцевой, среди многочисленных московских купцов, имевших в 1710 г. на Архангелогородской ярмарке внешнеторговые обороты свыше 5 тыс. руб., числилось только 7 московских гостей: Иван Панкратьев и Никита Сырейщиков (оборот от 6 тыс. до 7 тыс. руб.), Степан Боков, Федор Семенников и Алексей Филатьев (оборот от 10 тыс. до 15 тыс. руб.), а также Илья и Семен Исаевы (оборот свыше 40 тыс. руб.) 82* . Со смертью первых четырех, как было показано, эти гостиные роды исчезли совсем. Практически лишь для Исаевых первая четверть XVIII в. стала тем благоприятным временем, которое в еще большей степени укрепило их. Это не было случайным, поскольку именно они использовали войну как арену торговых операций, именно они были освобождены от служебных и налоговых повинностей, которые вынуждены были нести все остальные.