Александр Васильев - История Византийской империи. Т.2 Страница 14

Но другие исследователи, и в частности Шаландон, склоняются к тому, что подобные обвинения Мануила построены на очень слабых основаниях, не дающих возможности считать императора ответственным за неудачу немцев.

Подступившие к столице вскоре после переправы немцев в Малую Азию французы еще более тревожили Мануила. Людовик VII, с которым незадолго до похода вступил в переговоры Рожер, убеждавший французского короля идти на Восток через его итальянские владения, был особенно подозрителен императору, как возможный тайный союзник Рожера, «неофициальный союзник Сицилии». Подозрения Мануила имели под собой серьезную почву.

Рожер, зная, что Мануил был в это время всецело поглощен Крестовым походом и своими отношениями к крестоносцам, забыв об общих интересах христианства и преследуя лишь политические цели, неожиданно захватил остров Корфу и опустошил целый ряд других византийских островов; по свидетельству некоторых западных источников, даже Афины были захвачены. Наконец, высадившиеся отряды норманнов захватили Фивы и Коринф, знаменитые в то время богатством, производством шелка и шелковых тканей. Не довольствуясь захватом большого количества драгоценных материй, «норманны, среди прочих многочисленных пленных, увезли в Сицилию наиболее искусных шелководов и ткачих». На основании этого факта нельзя говорить, как мы иногда находим у историков, что отправленные в Палермо шелководы и ткачихи будто создали там шелковое производство. На самом деле, шелковое производство и разведение шелковичного червя были известны в Сицилии и раньше. Но прибытие пленных гречанок дало там новый подъем этой отрасли промышленности. Афины также не были пощажены норманнами.

Когда известие об успешном набеге норманнов на Грецию дошло до стоявших перед Константинополем французов, то последние, раздраженные уже слухами о соглашении Мануила с турками, заволновались. Некоторые приближенные Людовика даже советовали ему овладеть Константинополем. В столь опасном положении император только и мечтал о том, чтобы переправить французов также в Малую Азию. Наконец, был распространен слух, будто бы немцы успешно действуют в Малой Азии. Людовик согласился тогда переправиться через Босфор и даже принес Мануилу ленную присягу. Только очутившись уже в Малой Азии, Людовик узнал правду о горькой судьбе германского войска. Государи свиделись и вместе направились дальше. Как известно, французско-немецкое ополчение, после целого ряда испытаний и бедствий, потерпело позорную неудачу под Дамаском. Разочарованный Конрад на греческом корабле покинул Палестину и направился в Солунь, где находился Мануил, готовившийся к военным действиям против норманнов. Встретившиеся в Солуни Мануил и Конрад, обсудив общее положение вещей, окончательно заключили союз для общих действий против Рожера. После этого Конрад вернулся в Германию.

Оставшийся на востоке Людовик, видя полную невозможность что-либо сделать с находившимися у него средствами, также через несколько месяцев через Южную Италию, где имел свидание с Рожером, возвратился во Францию.

Столь блестяще начатый второй поход окончился самым жалким образом. Мусульмане на Востоке не только не были ослаблены; наоборот, нанеся несколько поражений крестоносцам, они укрепились духом и надеялись даже на уничтожение христианских владений на Востоке. Кроме того, раздоры между французскими и немецкими войсками и между палестинскими и европейскими христианами не служили к чести крестоносцев. Мануил был рад окончанию похода, так как это ему развязывало руки для его западной политики против Рожера, закрепленной заключением формального союза с Германией. Но тем не менее, несправедливо было бы возлагать на императора весь неуспех похода; неудачу предприятия скорее надо отнести к недостаточной организации и общей недисциплинированности крестоносцев. Рожер своим нападением на острова и Грецию также внес немало гибельного элемента в дело похода. Вообще, религиозная основа крестоносных предприятий отступала на второй план, и все яснее давали себя чувствовать мирские, политические мотивы.

Еще во время крестового похода Мануил уже принял серьезные меры для борьбы с Рожером, которому желал отомстить за предательский набег на острова и Грецию и который все еще продолжал занимать Корфу. Венеция, смотревшая, как и прежде, с некоторым опасением на усиление норманнов, охотно согласилась поддержать своим флотом византийское предприятие и получила за эту помощь новые торговые привилегии в империи: в Константинополе венецианцам, помимо переданных им по прежним торговым договорам кварталов и пристаней (скал), были отведены новые места и новая пристань (скала). Пока шли эти переговоры, император деятельно готовился к войне против «западного дракона», «нового Амалека», «островного (т.е. сицилийского) дракона, думавшего изрыгать пламя своего гнева выше кратеров Этны», как характеризовали Рожера современные ему источники. Планы Мануила не ограничивались вытеснением врага с византийской территории; император рассчитывал перенести затем военные действия в Италию и сделать попытку восстановить там прежние византийские владения.

Временно отвлеченный от подготовленного предприятия переходом через Дунай и нападением на византийские пределы куманов (половцев), с которыми императору удалось быстро справиться, Мануил, при помощи венецианского флота, овладел Корфу.

Рожер, видя, какая опасность может ему грозить от союза Византии с Германией, обещавшей сухопутное войско, и Венецией, приславшей флот, развил искусную дипломатическую деятельность, которая должна была создать Византии всевозможные затруднения. Благодаря сицилийскому флоту и интригам, против Конрада внутри Германии поднялся герцог Вельф, давний враг Гогенштауфенов, что помешало германскому государю выступить в Италию в союзе с Византией; сербы, поддержанные уграми (венграми), также открыли военные действия против Мануила, что отвлекло внимание последнего на север. Наконец, Людовик VII, огорченный неудачей Крестового похода, раздраженный против греков и вступивший на обратном пути в дружественное соглашение с Рожером, снова готовил Крестовый поход, который грозил Византии неминуемой опасностью. Аббат Сугерий, управлявший Францией во время отъезда Людовика во второй поход, являлся инициатором нового крестоносного предприятия, а знаменитый Бернард Клервоский был даже готов сам стать во главе ополчения. Один французский аббат писал сицилийскому королю: «Наши сердца, сердца почти всех наших французов горят стремлением и любовью к миру с вами; к этому побуждает нас низкое, неслыханное и подлое предательство греков и негодного короля (regis) их в отношении к нашим пилигримам… Восстань на помощь народа Божия… отомсти за толикие обиды!» Рожер сблизился и с папой. Кроме того, Запад вообще относился неодобрительно к союзу «правоверного» германского государя со «схизматическим» византийским императором. В Италии находили, что Конрад был уже заражен греческим непослушанием, и папская курия делала попытки повлиять на его возвращение на путь истины и усердного служения католической церкви. Папа Евгений III, аббат Сугерий и Бернард Клервоский прилагали старания, чтобы разорвать союз двух империй. Таким образом, в середине XII века, по словам В. Г. Васильевского, «против Мануила и Византии готовилась образоваться сильная коалиция, во главе которой стоял король Рожер, к которой уже принадлежала Венгрия с Сербией, к которой готовилась присоединиться Франция, а также и папа, к которой старались привлечь Германию и ее короля. Если бы удалось последнее, то Константинополю уже теперь грозил бы 1204 год».

Однако, опасность для Византии оказалась не столь велика. Проект французского похода не был приведен в исполнение из-за холодного отношения к этой идее французского рыцарства и последовавший вскоре смерти Сугерия. Конрад оставался верным союзу с Восточной империей.

Но в момент, когда Мануил мог ожидать особенной пользы от своего союза с Германией, Конрад III умер (1152). Смерть его в то самое время, когда был решен поход в Италию, вызвала в Германии толки о неестественной смерти короля, будто бы отравленного придворными докторами, которых тогда вообще поставляла Италия, где была знаменитая медицинская школа в Салерно, находившаяся во владениях Рожера. Наследник Конрада, Фридрих I Барбаросса, вступивший на престол с идеями о дарованной ему Богом неограниченной императорской власти, не мог примириться с разделением своей власти в Италии с восточным императором. В трактате, заключенном вскоре после вступления Фридриха на престол между ним и папой, германский государь, величая Мануила гех, а не Imperator, как обращался к последнему Конрад, обязывался изгнать из Италии восточного императора и не дать ему возможности там обосноваться. Однако, вскоре, в силу каких-то невыясненных причин, Фридрих изменил свои планы и, по-видимому, хотел возвратиться к идее византийского союза.