Дмитрий Волкогонов - Ленин (Глава 1) Страница 14

Родство с государственным преступником не только способствовало исключению из университета, но и создало довольно устойчивую реакцию отторжения молодого Ульянова от официальной системы образования, сопутствия его имени синдрома неблагонадежности и подозрительности. Когда весной 1888 года мать Ульянова подала прошение о восстановлении сына на учебу в университете, то в департаменте полиции на документе появилась резолюция его директора П.Н.Дурново: "Едва ли можно что-нибудь предпринять в пользу Ульянова"41. На другом документе этого же характера директор департамента народного просвещения выразил свою мысль еще более определенно: "Уж это не брат ли того Ульянова? Ведь тоже из Симбирской гимназии? Да, это видно из конца бумаги. Отнюдь не следует принимать"42.

Подвергая остракизму молодого Ульянова, царские власти все больше сужали поле выбора опальному студенту. Его солидарность с покойным братом в смысле неприятия самодержавной системы становилась все более определенной. Смиренная позиция, выразившаяся в повторных просьбах и принятии требуемых рутинных форм обращений: "Имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство разрешить мне поступление в Императорский Казанский Университет"; "имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство разрешить мне отъезд за границу для поступления в заграничный университет" и т. д. с подписями не только "бывший студент Императорского Казанского Университета", но и "дворянин Владимир Ульянов"43, не возымела на первых порах успеха. Власть, отторгая Ульянова, усиливала в его сознании протест, духовное неприятие существующих порядков.

Созреванию мятежных мотивов весьма способствовали и семейные обстоятельства. После исключения из университета у Ульянова не было нужды идти зарабатывать себе кусок хлеба грузчиком в порт или приказчиком, как его

67

дядя в Астрахани, к какому-нибудь купцу. Ленин, как всегда подчеркивается в официаль-ной историографии, "ссылается"... в родное имение Кокушкино Лаишевского уезда Казанской губернии, а затем переезжает с семьей на свой хутор Алакаевка, что примерно в пятидесяти верстах от Самары. Ульянов отдается самообразованию, читая Н.Г.Чернышевского, Н.А.Добро-любова, Ч.Дарвина, Г.Бокля, Д.Рикардо, Н.А.Некрасова, И.С.Тургенева, М.Е.Салтыкова-Щедрина, Г.И.Успенского. Именно здесь он имеет возможность приступить к "Капиталу" Маркса, другим его работам. Забот особых не было. Как и после того, когда семья осенью 1889 года переезжает в Самару. Полиция, конечно, присматривает за неблагонадежным молодым человеком, но тот не доставляет ей хлопот. Несмотря на многочисленные "труды" о "самарском революционном" периоде, его очень трудно назвать таким. Знакомится с руководителем социал-демократического кружка А.П.Скляренко, присутствует на нелегальном собрании кружка, эпизодически встречается с некоторыми марксистами... Не густо. Точнее, нужно было бы сказать, что это был период самообразования, самоопределения, подготовки и сдачи экстерном экзаменов за курс Петербургского университета. Молодому человеку скоро исполнится двадцать два года; в руках у него диплом первой степени юриста, и он зачисляется помощником присяжного поверенного Самарского окружного суда. Здесь, правда, Ульянов не преуспеет, а быстро охладеет к хлопотному труду защитника в суде.

Ему доведется участвовать лишь в нескольких делах (мелкие кражи, имущественные претензии), которые сложились для него с переменным успехом. Но в своей юридической практике он будет дважды защищать собственные интересы и оба раза выиграет. В одном случае выиграет дело против соседних крестьян, допустивших потраву в поместье Ульяновых. В другом - когда его, едущего на велосипеде, собьет автомобиль виконта в Париже.

Ленин не любил вспоминать о мелкой собственной судебной практике. Какое это имело значение перед тем, что он выиграет историческое дело! По крайней мере, так будут думать люди несколько десятилетий.

Однако вернемся к революционным истокам молодого

68

волжанина. Именно в этот период "интеллектуальное пространство" Ульянова подвергается интенсивному заполнению широким спектром самых различных идей, концепций, взглядов. Н.В.Валентинов вспоминал свой разговор с В.И.Ульяновым в Женеве в 1904 году, когда тот, говоря о "сидении" в Кокушкине после исключения, рассказывал "о чтении запоем с раннего утра до позднего часа". Ульянов продолжал, что его "любимейшим автором был Чернышевский. Все напечатанное им в "Современнике" я прочитал до последней строки и не один раз... До знакомства с сочинениями Маркса, Энгельса, Плеханова, главное, подавляющее влияние имел на меня только Чернышевский, и началось оно с "Что делать?". Величайшая заслуга Чернышевского в том, что он не только показал, что всякий правильно думающий и действительно порядочный человек должен быть революционером, но и другое, еще более важное: каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления..."44.

Валентинов полагает, что Чернышевский, "перепахав" Ульянова (выражение самого Ленина) еще до приобщения к Марксу, сделал молодого человека революционером. Эту мысль оспаривает М.Вишняк, который в следующем номере русского нью-йоркского журнала утверждает: "Н.Валентинов пытается "канонизировать" Чернышевского как предтечу Ленина". Но это верно лишь в том смысле, что Ленин стал перечитывать Чернышевского через месяц-два после казни брата. "Почва была подготовлена к перепахиванию". Автор утверждает, что главный революционный заряд Ульянов получил не от "бездарного и примитивного романа" Чернышевского, а от вести о казни брата45.

Критикуя друг друга, два историка подходят к общему выводу: Чернышевский стал для Ленина Иоанном Крестителем благодаря трагедии с братом Александром. В этом смысле, по идее Валентинова, "Что делать?" Ленина является как бы продолжением "Что делать?" Чернышевского. Внешне это совершенно разные вещи: у одного - скучный романизированный трактат, у другого - революционное

69

поучение. Но общего много: новый мир могут создать новые люди. Просто Ленин героев Чернышевского: Рахметова, Кирсанова, Лопухова, Веру Павловну облачает в плащи "профессиональных революционеров".

Эта коварная выдумка о "профессиональных революционерах" не безобидна, а зловеща и опасна. "Профессиональный революционер" (а было ох как почетно после октябрьских событий 1917 года причислить себя к этому ордену!), по сути, считал нормальным нигде и никогда не работать, не служить, а, стоя в стороне или "располагаясь" над социальными и экономическими процессами, часто находясь очень далеко за околицей отечества, - узурпировать право решать судьбоносные вопросы за миллионы других людей!

Однако нельзя видеть буквально "искусительство" Чернышевского по отношению к Ленину*. Но писатель способствовал, судя по анализу работ Ульянова, проникнуться ему глубокой неприязнью к либерализму, что уже отчетливо видно в одной из первых его крупных работ "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?". Ленин, многократно апеллировавший к Чернышевскому, именуя его суждения "гениальными провидениями", упоминает в качестве таковых "мерзости" компромисса "либералов и помещиков", компромисса, который лишь и мешает "открытой борьбе классов" в России46. Ульянов хочет видеть в лице Н.Г.Чернышевского явного союзника в борьбе с либеральной буржуазией. Чернышевский В.И.Ульянову понадобился, в частности, и затем, чтобы доказать наличие "целой пропасти" между социалистами и демократами47.

По сути, Ленин использует Н.Г.Чернышевского для "русификации" западного марксизма, где слишком много либерального и демократического и мало "борьбы классов". Мы знаем, что в последующем раскол российских социал-демократов произойдет именно по линии отношения к демократии, легальным, парламентским формам борьбы, места в ней партий и сил либерального толка. Так что предтечей Ленина как революционера стали мыслители, лелеявшие идеи, которые усиливали в марксизме именно силовые, жесткие,

* К слову, Ленин, преисполненный высоких чувств к Н.Г.Чернышевскому, в сентябре 1888 гада пишет ему письмо, но ответа не дождался. Через год, узнав о его смерти, рисует на фотографии писателя крестик и делает подпись: "Октябрь 1889 года в Саратове".

70

классовые грани этого учения. Чернышевский (впрочем, разве он один?) был духовным союзником В.И.Ульянова в этой трактовке набиравшего в России силу марксизма.

Поэтому было бы более верным сказать, что Ленин в своем становлении руководствовался прагматическими соображениями. Молясь классическому марксизму, он мог заимствовать концепцию или идейку, аргумент или опровержение у Чернышевского, Ткачева, Бакунина, Нечаева, Клаузевица, Струве, Успенского, Постникова, Лаврова, Герцена... Свой "силовой марксизм" Ульянов укреплял всем, что делало учение бескомпромиссным, жестким, радикальным. Крупская, вспоминая первые недели становления советского строя, писала: "Изучая самым внимательным образом опыт Парижской коммуны, этого первого пролетарского государства в мире, Ильич отмечал, как пагубно отразилась на судьбе Парижской коммуны та мягкость, с которой рабочие массы и рабочее правительство относились к заведомым врагам. И потому, говоря о борьбе с врагами, Ильич всегда, что называется, "закручивал", боясь излишней мягкости масс и своей собственной"48.