Натан Эйдельман - Ищу предка Страница 14

В 1953 году ученый решил попробовать на фтор пильтдаунский череп. Результат был неожиданный: фтора в голове «первого англичанина» оказалось чрезвычайно мало. Получалось, что ему от роду не миллион и не сотни тысяч, а не больше 50 тысяч лет. Оклей, таким образом, раз в 10–20 приблизил пильтдаунского человека к нашим дням, лишив его той исключительности и таинственности, которую ему придавала сверхдревность. Но тут сразу возникли новые неясности: около 50 тысяч лет назад на земле уже существовали в большом количестве люди вполне современного типа — с большой головой и вполне современной челюстью.

Такой череп, как у эоантропа, в то время (как и теперь) ничего особенного не представлял бы, но пильтдаунская челюсть и тогда и сейчас была бы совершенно немыслимым, невозможным уродством.

Тогда другой английский специалист, Вейнер, решил подвергнуть эоантропа новому экзамену по химии. На этот раз измерялось содержание азота. Известно, что у современного человека в костях примерно четыре процента азота, а в могильниках возрастом в несколько тысяч лет—не больше двух процентов… И тут-то началось. Ни в одной из частей черепа не оказалось больше 1,4 процента азота: количество вполне нормальное для возраста в несколько сот веков, определенного Оклеем. Зато челюсть, знаменитая пильтдаунская челюсть, содержала 3,6 процента азота, то есть принадлежала… современному существу!

Из всех наших современников такой челюстью обладает только шимпанзе.

Результат был слишком скандальным, чтобы его не проверить. Зубы эоантропа внимательно рассмотрели под лупой. Те зубы, что находились в челюсти, оказались обезьяньими и одновременно человеческими. Очеловечивание зубов явно происходило с помощью напильника.

Но еще оставался выкопанный Шарденом клык. Он выглядел очень старым, использованным, но Вейнер посмел заподозрить, не подпилен ли и последний пильтдаунский зуб.

Если человек слишком сильно изнашивает зубы, то на них обязательно образуется новый слой так называемого дентина. Долго искали хотя бы след этого слоя на клыке эоантропа, даже просветили рентгеновыми лучами, но ничего, ни малейших следов второго слоя не нашли.

Тогда-то над клыком был произнесен приговор: никогда, ни при каких обстоятельствах он не мог быть доведен до такого состояния, находясь во рту, но легко и при известных обстоятельствах мог быть доведен до такого состояния, находясь в руках разумного существа, особенно если в тех же руках оказался напильник.

Целая научная крепость развалилась на глазах. Оставался последний некрепкий бастион: отличная древняя окраска черепа и челюсти.

Снова химическое обследование, и снова достаточно определенный вывод: кости обработаны бихроматом, который придает предметам красноватый оттенок. Правда, Даусон сам рассказал Смиту Вудварду, что покрыл этим составом первый фрагмент черепа, дабы его укрепить. Но потом ведь сам Вудвард извлек из суссекских песков другие части черепа: выходит, еще под землей их тоже покрасили.

Кенигсвальд вспоминает, как в 1937 году он приехал в Пильтдаун и Вудвард потащил его к месту находок, несмотря на проливной дождь. Вудвард никак не мог понять, отчего после смерти Даусона не удалось сделать никаких открытий в этом песчаном карьере.

Итак, к середине 50-х годов XX столетия культ пильтдаунской личности кончился, а начался он очень просто: девять фрагментов древнего, но вполне современного черепа окрасили под древность, окрасили и отшлифовали челюсть вполне современной обезьяны, заранее подпилили обезьяний клык. Затем всю эту коллекцию разбросали на определенной дистанции и на глубине, соответствующей очень древнему слою. Замысел заключался в том, чтобы антропологи не сразу все нашли и чтобы находки были сделаны их руками. Уловка удалась. Большая часть костей эоантропа была извлечена серьезными и честными учеными — Вудвардом, Шарденом, но зато все улики обвиняют теперь Чарлза Даусона, умершего, впрочем, в большой славе, почти за сорок лет до разоблачения.

Какова мораль?

Напрашивается нечто вроде следующего: ай-яй-яй, ну и ученые, если их так просто обмануть! От одной фальшивки, изготовленной археологом-любителем, зависело столько теорий! (Эллиот Смит, к примеру, выступил в свое время с гипотезой, что первоначально голова и мозг наших предков были не малы, а очень велики, и ссылался, конечно, на пильтдаунский череп.) Не присутствуем ли мы во всемирных масштабах при повторении ситуации из повести Доде «Бессмертный» И. (герой избран в академики за те исторические тру-ды, которые он написал. Лишь случайно новый «бессмертный» узнает, что все исторические документы, опубликованные в его трудах, изготовил горбун переплетчик: ввиду нехватки средств на дорогих женщин ему пришлось стать Екатериной II и Рабле)?

Еще можно добавить к этому нравоучению, что разоблачение пильтдаунца нанесло удар по расизму и что так им, расистам, и надо.

Во всем сказанном есть, конечно, немало печальной истины. Специалисты 1912 года не владели ни фторовым, ни азотным методом, но рассмотреть зуб под лупой, кажется, не возбранялось! Действительно, в молодой науке не только каждое новое открытие, но и «закрытие» способно производить коренные перевороты.

Но смеяться все же легче, чем понять.

Ведь специалисты были под гипнозом великолепного открытия, которое, казалось, не уступает находке Дюбуа, и, вероятно, исходили из того странного убеждения, что джентльмен не способен сфальшивить, особенно если речь идет о знакомстве с первым англичанином.

Но мало какой урок оказался полезнее пильтдаунского.

Теперь каждую находку проверяют не так, как прежде.

Проверка требует более совершенных методов контроля, и в результате вперед движется не только антропология, но и химия, физика.

Теперь антропологи могут вздохнуть свободнее, потому что «пильтдаунская тень» сошла с их находок и никому пока не удается опровергнуть, что питекантроп, синантроп, неандерталец были самыми передовыми людьми своего времени. К тому же приятно сознавать, что природа не допускает таких хулиганств, как соединение передового черепа с отсталой челюстью, а коли так, то, значит, существуют незыблемые законы природы, формулы, и, стало быть, возможны предсказания и великие открытия, не разрушающие открытий, сделанных прежде.

И вообще хорошо без эоантропа.

Впрочем, тому, кто чересчур уверует в благонамеренность природы, грозит пильтдаун с другой стороны: глядишь, поклонник гармонии и целесообразности начинает доказывать, что обезьяночеловек — это наш патологический современник, а питекантроп — не более чем гиббон.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

MISSING LINK, НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО

Эти два слова специалисты любят меньше, чем журналисты, потому что специалистам их смысл не очень ясен, журналисты же, как обычно, все очень хорошо понимают.

После того как пильтдаунский человек, по выражению Кенигсвальда, был дисквалифицирован и выбыл из игры, родословная человека выглядела стройно, даже угрожающе стройно.

Если не слишком беспокоиться о тысячах или десятках тысяч лет и делить историю человечества не по поколениям или цивилизациям, а «по большому счету», то есть по антропологическим типам, то вершиной родословного древа окажемся мы с вами. Сказав так, сразу отсчитываем 30–50 тысячелетий, потому что за последние 300–500 веков принципиальных изменений в физической структуре человека как будто не произошло (говорим «как будто», потому что антропологи, глядишь, завтра нечто откроют, и все переменится). Итак, мы.

До нас неандертальцы. Эти могучие парни с чудовищными мускулами и большой головой (не меньшей, а порою большей, чем у нас), очевидно, владели планетой около 100 тысяч лет. Между неандертальцем и человеком нашего типа должно быть недостающее звено, соединяющее всех в единую цепь. Иначе мы ничего не поймем, а мы этого не любим.

Но поскольку в этой главе речь пойдет про другое недостающее звено, куда более раннее, то к нему и отправимся.

Если неандертальцы — в широком смысле — отцы наши, то в дедах уже давно ходят синантропы.

Неандертальцы были 100 тысяч лет назад, а синантропы — 300–400 тысяч. Их разделяют тысячевековые пропасти, гигантские эпохи переселений, превращений, исчезновении, появлений. Как синантроп сделался неандертальцем, превратился ли именно тот, открытый Блэком, синантроп или вымер, а прогрессировать пошли его современники, не знаем, давно не знаем, не знаем, когда узнаем.

Тут не то что недостающее звено — не хватает, можно сказать, всех звеньев, кроме одного-двух, которые нам достались. Но что делать? Если б можно было «просветить» землю и сразу найти в недрах кости! (Кстати, физики и археологи об этом серьезно задумываются.) Синантроп—дед. Питекантропы—прадеды, возрастом от полумиллиона лет и старше. В 1954 году французский антрополог Арамбур открыл в Марокко, в глубоком песчаном карьере африканского питекантропа, «атлантропа». Недавно венгерский исследователь Вертеш добыл затылочную кость питекантропа близ озера Балатон… Современником питекантропа был, очевидно, гигантский человек, но станем считать его боковой ветвью, не более чем двоюродным прадедом.