Сергей Кара-Мурза - Интеллигенция на пепелище родной страны Страница 14

Не о борьбе с коммунизмом здесь идет речь, а о разрушении тех кодов и символов, которые и определяют культурный генотип русского народа (и большинства других народов СССР). Это — разрушение цивилизации, всего российского Космоса. Это — культурный геноцид сложной системы множества народов, который с очень большой вероятностью перейдет в обычный геноцид.

Суть того, что происходит, зашифрована в метафорах. Они, даже вопреки желанию, выражают намерения и подсознательные устремления вождей и идеологов. Вспомним главные метафоры нашего гибельного времени. Сначала — идущие от примитивного масонства "строительные" штампы: перестройка, расчистка площадки, архитекторы да прорабы. Потом — страшная, патологическая метафора "возвращения в лоно цивилизации". Вдумайтесь: ребенок (наш семидесятилетний "казарменный социализм") признан уродом, его надо умертвить, расчленить и запихнуть обратно в лоно — совершить роды наоборот.

Прошло время, и главная идея воплотилась в формулу Реформации России. Сначала сказали: "Рефоpмация — великая Пеpестpойка Евpопы", в вывернутой форме выразили тогда еще затаенную мысль: "Перестройка — великая Реформация России". Сегодня говорится прямо: цель реформ — цивилизационный слом. То есть, признаны неправильными и подлежащими переделке сами славянские и угро-финские народы, выросшие в православии, и тюркские народы, выросшие в исламе. Они, со своим "неправильным" мирощущением, должны исчезнуть, уступив место "новым русским".

Порвать с прошлым от России требуют в ультимативной форме. В.Мильдон в "Вопросах философии" угрожает: "Для России следование прежним, своим историческим путем, определившимся стихийно, в условиях неблагоприятной географической широты, самоубийственно. Жизнь требует отказаться от него — нужно отказываться, даже если в ее и других народов прошлом не было образцов подобного отказа". Вот так — не просто Реформация, но небывалая по глубине и разрушениям (хотя "благоприятной географической широты" нам Мильдон не подарит).

Если мы вспомним язык перестроечной прессы, то увидим: в нем доминировали понятия, метафоры, аллегории из Ветхого завета при почти полном замалчивании Евангелия. Мы свидетели небывалого инженерно-идеологического проекта — искусственной замены подсознательных религиозных норм огромного народа. Это — культурная диверсия огромной разрушительной силы.

Но провал Реформации очевиден. И с ноткой сожаления внедряется в сознание мысль: если Реформация этого народа оказалась невозможной, остается последнее средство — Исход.

Эта тема складывается из многих элементов — от таких простых, как оправдание эмиграции интеллигентов, до философских утверждений о неспособности русского народа жить на Земле в XXI веке, что оправдывает исход из него той части, которая к такой жизни может приспособиться ("новых русских"). Вот критик Лев Аннинский жалеет неразумный русский народ: "Мы, русские люди, не можем переключиться на постиндустриальное общество… Мы — не народ работников… Мы не приспособлены для того типа жизни, в который человечество вошло в конце ХХ века и собирается жить в ХХI… Наше неумение отойти от края пропасти фатально… У нас агрессивный, непредсказуемый, шатающийся, чудовищно озлобленный народ… Мы невероятно много пьем". Приговор вынесен. Но в последнем слове осужденного я бы отказал судье Аннинскому в праве столь назойливо употреблять местоимение мы. Сам он с гордостью сообщает: "один мой дед — эсер, другой — еврейский лавочник, дети которого побежали из местечка в столицу строить Советскую власть". Для меня загадка, почему еврейские интеллигенты с таким энтузиазмом взяли на себя миссию обличать врожденные пороки русского народа.

"Оптимистическая" демпресса, изрыгавщая хулу на "люмпенов", взяла за свое философское основание книгу Ницше "Антихристианин". Но когда оптимизм перестройки угас, духовный пафос демократов стал связан с книгой Исход — второй частью Пятикнижия Моисея. Ветхозаветная метафора оказалась приложенной к реформе в целом. Она выражает конфликт тех, кто желает вернуться "в мировую цивилизацию", с нашей уродливой цивилизацией ("Египтом"), и "египтянами" — массами "совков".

Об этом и говорит раввин, чьи потрясающие слова приведены в эпиграфе: разрушение СССР было религиозно освящено как разрушение "Египта". "Новые русские", которые собираются, в случае неудачи Реформации, совершить Исход — порвать с живыми и мертвыми "египтянами", обобрать их, пройти через пустыню к обетованной земле "рыночной экономики", — обязаны вспомнить, как совершался весь этот проект и что осталось при этом от Египта. Каждый человек, принимающий метафору Исхода, делает личный и необратимый выбор. Или он коренным образом отвергает Исход как способ разрешения российского кризиса и старается направить развитие событий по иному пути — или он соглашается, хотя бы и пассивно, следовать за новым Моисеем, но уже зная наперед, что он оставляет за спиной реки, обратившиеся в кровь, и пепелище.

И каждый, тянущийся прочь из нашего "Египта", должен решить для себя: или он заберет свою квашню и уйдет прочь от гибнущей Родины — или он останется с нею, хоронить ее первенцев и засевать уничтоженные саранчой поля.

Постулат третий: Революция призвана построить в России правовое государство

Принцип "разрешено все, что не запрещено законом" должен пониматься буквально.

Перед архитекторами перестройки стояла трудная задача: как вовлечь в разрушение собственного дома 300 миллионов человек, которые в массе своей хотят жить, а не бороться. Эту задачу они выполнили — уже в 1989 г. на всех выборах люди страстные, с горящими глазами (а часто и с явными маниакальными чертами) имели преимущество перед людьми уравновешенными и рассудительными. Законная власть была передана в руки людей с разрушительным мышлением.

Каким же образом убеждают людей в том, что "так жить нельзя"? Не обращением к повседневной реальности, а растравляя обиды и трещины в сознании. И не для того, чтобы выложить на стол эти обиды, верно их взвесить и найти способ их исцелить или искупить. Нет, эти обиды преувеличиваются до фантастических размеров, путем искажений, подтасовок и прямого обмана в души наливается яд — чтобы раны раскрылись, а противоречия взорвались конфликтами. Затем ослепленного этим ядом человека "возвращают" в нынешнюю действительность и натравливают на те структуры, которые требуется разрушить, как на виновника жгущих его обид. Раздуй как следует дело с пактом Риббентропа-Молотова, и уже имеешь моральное право нарушить все нормы, захватить союзную собственность, выкинуть останки Черняховского и превратить в быдло треть населения — вся демократия тебя поддержит. Еще бы — обида, нанесенная Молотовым, требует отмщения.

Что может служить надежным признаком того, что идеолог, вытаскивающий на свет старые обиды, стремится не к восстановлению справедливости, а к разжиганию новой, сегодняшней вражды? Прежде всего, манипулирование понятием право и бесправие, произвол и жертва. Именно в таком конфронтационном контексте и был внедрен в общественное сознание миф о том, что революция имеет целью построение правового государства — в противовес нашему бесправному прошлому.17

Абсурдность этого лозунга просто вопиюща, и он мог приниматься под аплодисменты только в момент общенародного умопомрачения. Говорилось о переходе к правовому государству — и одновременно провозглашалась революция, то есть разрушались все структуры государственности, которые только и могут охранить какое бы то ни было право. Ведь в момент революции о праве и речи быть не может — все решает революционная целесообразность.18 Весь исторический опыт говорит о том, что путь к правовому обществу может лежать лишь через реформы, а революционеры на долгое время просто лишены возможности апеллировать к праву, так как являются заложниками собственных разрушительных действий.

Это прекрасно видно на примере конфликта с Чечней уже в ноябре 1991 г. Демократы не могли взывать к праву и идее сохранения единого государства сразу же после того, как приложили столько сил к развалу Союза. Если эстонцам помогали выйти из "общего дома", да еще таким неправовым способом, подмяв 40 процентов населения и не рассчитавшись с долгами, то какие могут быть у демократов претензии к чеченцам? Ведь это означало бы открытое признание расистского характера новой идеологии, а такого признания делать не хотелось. Если вся атака на советскую государственность велась под лозунгом борьбы против "империи" и "тоталитарного режима", то чего могли стоить грозные указы Ельцина?19 Попробуйте сегодня, когда улеглась радость от крушения "советской империи", взглянуть с правовой точки зрения на всю акцию по ликвидации СССР. Ведь там были нарушены все писанные законы, нормы морали и уважения к воле целых народов, не говоря уже о 76 процентах "индивидов".