Александр Путятин - Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. Страница 14

В общем, к концу 1557 года причин для войны набралось более чем достаточно. И Иван IV решил нанести удар. В январе 1558 года 40-тысячная русская армия перешла ливонскую границу недалеко от Пскова. События развивались строго по намеченному плану. Орден терпел одно поражение за другим. Царские войска взяли Нарву и Дерпт. Ливония, в которой еще до войны были сильны центробежные настроения, начала разваливаться на части. Пройдя всю страну, русские отряды весной 1559 года вышли к побережью Балтики, появились на границах Восточной Пруссии и Литвы. Царь ликовал. В Кремлевском дворце, в Большой палате, он устроил грандиозный пир. В разгар праздника Иван IV лично выпил кубок привезенной гонцами морской воды, и то же самое по его требованию сделали ближайшие советники — Сильвестр с Адашевым.

Но вскоре ситуация на фронтах резко изменилась. Причин называют много. Тут и недооценка опасности со стороны Крымского ханства, и завышенные требования Ивана IV к проигравшей борьбу Ливонии, и длительная пауза в военных действиях на севере летом 1559 года. Вот если бы русский царь продолжал слушаться Избранную раду, пишут один за другим в своих книгах историки, если бы не разогнал правительство Сильвестра—Адашева…

На самом деле все не так просто. Реформированная Адашевым русская армия была прекрасным инструментом войны. По соотношению цена/эффективность в Восточной Европе она не знала себе равных. Но на свете нет ничего идеального — имелись у царских войск и слабые места. Так, длительный мир этой армии был категорически противопоказан. Когда рядом с 25—30 тысячами бояр и дворян в той же тяжелой коннице скачут 25 тысяч боевых холопов, прекращение войны лишает половину ратников перспектив на возврат к свободе, богатству и знатности. Иными словами, превращает этих храбрых и опытных воинов из лояльных слуг режима в потенциальных бунтовщиков. Но это еще не все: боярско-дворянская половина конного ополчения, несущая расходы по собственному содержанию и экипировке боевых холопов, заинтересована только в быстрых и победоносных кампаниях. Длительные войны на своей территории, где нельзя разжиться трофеями, грозят ей разорением.

Пока правительству удавалось сохранять оптимальный темп боевых действий, устраивающий обе половины поместной конницы, военный механизм царской России работал идеально. Но первые же нарушения ритма могли сказаться на его боеспособности не лучшим образом. Вот почему советники Ивана IV еще в начале Ливонской войны пытались притушить его воинский пыл. Царь же, уверовавший после Казани в свои стратегические таланты, пытался достичь всего и сразу.

Так, получив весной сведения о том, что летом 1559 года крымский хан готовит поход на Москву, Иван IV не только заключил полугодовое перемирие с Орденом и направил основную часть армии на юг для защиты «украйн». Он послал в дальние речные рейды два больших русских отряда: восьмитысячный окольничего Данилы Адашева и пятитысячный князя Дмитрия Вишневецкого. Адашев захватил в устье Днепра два турецких корабля, а затем высадился в западном Крыму, близ современной Евпатории. Его воины разорили несколько татарских улусов, освободили сотни русских рабов и вернулись по Днепру домой. Вишневецкий разбил на Дону крымский отряд, идущий к Астрахани, а затем осадил турецкую крепость Азов. Гарнизон спасло лишь появление султанского флота адмирала Али Рейса. Нетрудно заметить, что оба дальних рейда существенно задели интересы Блистательной Порты. Стоит ли после этого удивляться, что очень скоро в рядах крымских войск на южных границах России появились турецкие пушкари с «нарядом» и отряды янычар?

Огромной политической неудачей обернулись вскоре и победы в Ливонии. После разгрома орденской армии новый магистр Готхард Кетлер обратился за помощью к Сигизмунду II. 31 августа 1559 года Польша и Орден заключили союзническое соглашение в Вильно. Согласно этому договору король обязался защищать владения магистра от притязаний России. В награду за помощь ливонские власти отдавали Сигизмунду под залог девять волостей. Орден сохранял право их выкупить за 700 тысяч польских гульденов.

С известием о договоре в Москву отправился посол короля Мартин Володков. В январе 1560 года он передал дьякам грамоту, сообщавшую Ивану IV, что Ливония отдалась под королевское покровительство. Посла принял Алексей Адашев, выразивший от имени царя протест по этому поводу. Некоторое время между царем и королем велась оживленная дипломатическая переписка, в которой стороны старались доказать друг другу свои права на Ливонию. Затем монархи попытались совместить прибалтийские дела с «марьяжными»: женить овдовевшего в августе 1560 года Ивана IV на сестре Сигизмунда II Екатерине. Свадьба эта в условиях, когда у короля не было прямых наследников, открывала перед царем светлые династические перспективы. Сестра последнего из Ягеллонов приносила в Москву права сразу на две короны: польскую и литовскую.

Король на этот брак вроде бы согласился. Однако через некоторое время его посол в Москве Шимкович от имени своего монарха заявил, что до начала сватовства нужно прежде заключить мир. Естественно, на выгодных для Литвы условиях. Надо заметить, что к этому времени в борьбу за Ливонию вступили Швеция, аннексировавшая Ревель и Северную Эстонию, и Дания, установившая контроль над островом Эзель. Перед Россией вместо одного разбитого противника стояли три новых, намного более мощных. А с юга усиливал давление крымский хан. Не дождавшийся уступок от Москвы, Сигизмунд посчитал, что в этой ситуации два-три решительных удара вынудят Ивана IV к заключению выгодного для Литвы мира. Войска гетмана Радзивилла нарушили перемирие с Россией и в сентябре 1561 года взяли штурмом Тарвест. Однако затем Радзивилл потерпел от русских воевод поражение под Пернау, и вскоре ситуация вернулась к прежней точке.

Весь 1562 год прошел в опустошительных набегах с обеих сторон. Чтобы выйти из политического тупика, Иван IV решил на время забыть о претензиях к прочим участникам конфликта. Со шведами он в августе 1561 года подписал очередное перемирие на 20 лет, а с датчанами заключил союзный договор. Это позволило России сосредоточить все силы против Сигизмунда. В качестве объекта для решительной атаки Иван IV выбрал старинный город Полоцк — ключевую пограничную крепость, падение которой открывало царской армии путь на Вильно.

В наступлении, по данным Скрынникова, участвовало свыше 50 тысяч бойцов, в том числе 18105 дворян (которых сопровождали примерно 20 тысяч боевых холопов), 7210 стрельцов и более шести тысяч служилых татар{22}. Войско двинулось из Великих Лук в первых числах 1563 года. Неширокая полоцкая дорога с трудом вмещала такую массу людей (с пушкарями и обозными мужиками общая численность их приближалась к 80 тысячам человек), лошадей (в общей сложности не менее 70 тысяч) и артиллерийских орудий (свыше 200 штук). Среди пушек были и уникальные для своего времени экземпляры. Летописи упоминают о том, что в обстреле Полоцка участвовало стенобитное орудие, метавшее 20-пудовые ядра.

Движение армии постоянно стопорилось. Царь с приближенными метался вдоль дороги, самолично «разбирая» людей в заторах. Только 31 января русское войско подошло к Полоцку и занялось осадными работами. Город был построен на высотах в углу, образованном слиянием реки Полоты с Западной Двиной. Укрепления состояли из Большого города (замка) и Острога. Сомкнутая крепостная ограда Острога имела две стены: внешнюю и внутреннюю.

Придвинув артиллерию к стенам полоцкого Острога, воеводы начали интенсивную бомбардировку. 7 февраля через пробоины в стенах русские войска ворвались в Острог. К этому времени были выжжены все предместья, расположенные за рекой Полотой. В руках защитников оставался только замок, в котором уже ощущался недостаток продовольствия. Литовский комендант крепости Станислав Давойны выслал из города всех мирных жителей, примерно 20 тысяч человек. Одновременно в русском лагере появились сведения, что на выручку Полоцка идет 40-тысячная армия Радзивилла с большим количеством пушек.

Однако Иван IV не испугался. Выдвинув против литовского гетмана (все «великое войско» которого на самом деле состояло из 3500 всадников и 20 орудий) отряд князя Репнина, царь с территории захваченного Острога начал бомбардировку Большого города. Ночью, во время вылазки, гарнизон попытался захватить русские батареи, но с передовой полк под руководством боярина Шереметева и князя Кашина отбил атаку. Через двое суток в Полоцком замке начались пожары. А на рассвете 15 февраля, когда сгорели уже 650 метров деревянной стены Большого города, его гарнизон капитулировал.

18 февраля, после того как были потушены все пожары, царь Иван торжественно въехал в ворота, принял титул князя Полоцкого и выслушал обедню в Софийском соборе. Затем он написал последнему из Избранной рады, кого еще мог считать своим искренним другом, митрополиту Макарию: «Исполнилось пророчество русского угодника, чудотворца Петра митрополита, о городе Москве, что взыдут руки его на плещи врагов: бог несказанную свою милость излиял на нас недостойных, вотчину нашу, город Полоцк, нам в руки дал»{23}.