Антон Антонов - История людей Страница 14

Говорят, что люди из первобытных племен лишены абстрактного мышления. Но это вряд ли. Скорее, прав Лев Гумилев: люди из реликтовых этносов живут только сегодняшним днем, и им попросту нет дела до абстракций. Но способности к абстрактному мышлению у них есть — хотя бы потому, что они есть у шимпанзе.

У шимпанзе достаточно ума, чтобы называть на амслене «цветком» любой цветок — и астру, и розу, и тюльпан. И когда мне говорят, что в чукотском языке нет единого обозначения для снега, потому что снег падающий, снег лежащий и снег тающий — это для чукчи разные вещи, то я и верю, и не верю.

Верю, потому что вся жизнь чукчей связана со снегом, и это несомненный повод создать для снега много разных терминов. А не верю — потому что разум чукчи ничем не отличается от разума русского или американца — и следовательно, он тоже способен объединить падающий снег с лежащим. И если понадобится, подобрать общее слово или в крайнем случае, изобрести новое.

Умение изготавливать даже самые примитивные орудия предполагает такой уровень абстрактного мышления, при котором уже возможна разумная речь. Но эта возможность условна. Она могла быть реализована, а могла оставаться на уровне «резервных мощностей» мозга.

А вот питекантропу эти «резервные мощности» понадобились уже наверняка. Его распространение по планете, по непривычным для Хабилиса географическим, климатическим и биологическим поясам, показывает, что жизнь Эректуса была организована сложнее, чем жизнь его предшественников.

Хабилис за миллионы лет не смог перешагнуть за границу африканских саванн, а Эректус за вдесятеро меньший срок добрался до прохладных степей Евразии и островов Индонезии (которые, впрочем, тогда, вероятно, еще не были островами, а представляли собой часть материка).

А еще Эректус делал более совершенные орудия, чем поздние Хабилисы. И мозг, который поначалу мало отличался от мозга Хабилиса, затем стал увеличиваться — причем как раз за счет лобных долей, отвечающих за речь, и ассоциативной коры, которая, собственно, и делает человека разумным.

Поэтому питекантропа и его собратьев следовало бы назвать не «человеком прямоходящим», а «человеком говорящим». Ведь автралопитеки и Хабилис ходили не менее прямо — однако они вряд ли умели разговаривать так, как мы.

Эректус, впрочем, тоже разговаривал не совсем так, как мы. На том уровне разума был возможен, вероятно, язык только одного типа — примитивный корнеизолирующий.

Корнеизолирующий язык — это такой язык, в котором каждое слово представляет собой отдельный корень с собственным значением, а конкретный смысл фразы и грамматические отношения определяются порядком слов и специальными служебными словами. Таков, например, китайский язык.

А в примитивном корнеизолирующем языке может вовсе не быть грамматики, и смысл фразы становится ясен просто из набора слов.

Понятный для русских пример корнеизолирующего языка — это дальневосточный пиджин «моя-твоя-болтай», на котором русские в Приамурье общались с китайцами и местными племенами. Однако в этом языке уже есть некий грамматический минимум. «Моя твоя понимай нет» — означает «Я тебя не понимаю», а «твоя моя понимай нет» — «ты меня не понимаешь».

Грань между примитивной речью и настоящим языком проходит там, где появляется грамматика, и слова уже не надо подкреплять жестами или расшифровывать из контекста — все ясно из самих слов.

Мы не можем точно знать, на каком языке говорили питекантропы — но скорее всего, еще на примитивном, лишенном регулярной грамматики.

Настоящий полноценный язык появился позже — у людей, которых относят к виду homo sapiens, то есть у неандертальцев и кроманьонцев. Но о них речь впереди.

16. Языки пламени

Мы привыкли к этой фразе — «языки пламени», и даже не подозреваем, что пламя может быть связано не только с языком, как с частью тела, на которую похожи всполохи огня, но и с языком, как речью.

А между тем, такая связь существует. Весьма вероятно, что австралопитекам и Хабилисам мешали говорить их мощные челюсти и крупные зубы, которыми они без труда могли разрывать сырое мясо.

Но Эректус уже на ранней стадии своего развития совершил одно открытие, которое, пожалуй, сравнимо с изобретением каменных орудий, а может, и превосходит его.

Мы не можем представить себе человека без орудий труда — но мы также не можем представить себе человека без огня.

Скорее всего, Эректус еще не умел разжигать огонь — но он научился его использовать.

Главный источник огня в природе — грозы, и молния ударяет в дерево не так уж редко. От этого случаются лесные и степные пожары, которые порой выжигают все живое, а порой только пробегают стремительно, съедая хвою и сухую траву и не трогая сочные зеленые растения и живые стволы деревьев.

Потомки водных обезьян наверняка могли скрываться от таких пожаров в воде, а потом лакомиться дичью, которую испекла для них сама природа.

Но только Эректусы оказались достаточно умны, чтобы целенаправленно использовать огонь, подаренный им природой и сохранять его из поколения в поколение.

Этому есть два доказательства — прямое и косвенное. Прямое — это семиметровый слой золы в китайской пещере, где жили синантропы. А косвенное — это относительно меньшие размеры челюстей и зубов у Эректусов по сравнению с австралопитеками и Хабилисами.

Такое изменение может означать только одно: мощность челюстей перестала быть для Предка вопросом жизни и смерти. Теперь одинаково хорошо выживали и те, у кого были сильные челюсти, и те, у кого они были слабее. Больше того, последние стали доминировать и довольно скоро в популяции Эректусов остались только они.

Как это можно объяснить? Очень просто. Эректус стал готовить пищу на костре, и теперь, чтобы откусывать и разжевывать куски мяса ему не требовалось прилагать больших усилий.

Зато Предки с более скромными челюстями были лучше приспособлены к членораздельной речи. И стаи, где доминировали Предки с более человеческим речевым аппаратом, за счет лучшего общения и координации действий чаще побеждали в схватках и войнах и успешнее передавали свои гены потомству.

Но огонь дал Эректусу не только более вкусную пищу и — косвенно, через естественный отбор — возможность более членораздельно разговаривать. Огонь кроме того позволил ему продвинуться далеко на север, в Евразию, где уже тогда зимой было отнюдь не жарко.

Если бы Эректус не дошел до Евразии, то неизвестно, что бы там дальше получилось с эволюцией. Ведь последняя стадия антропогенеза — обретение полноценного разума, который позволил людям создать цивилизацию — теснейшим образом связана с ледником. Именно с приходом ледника борьба Предков друг с другом и с природой достигла такого накала, что эволюция в кратчайший срок совершила решительный скачок.

Это была как раз та ситуация, когда угроза вымирания от внешних причин резко подстегивает изменчивость и эффективный отбор. Весьма возможно, что без ледника антропогенез длился бы значительно дольше, а то и остановился бы на стадии питекантропов, которые и так были самыми умными, живучими и свирепыми животными на свете.

Но ледник все изменил. Правда, он не дошел до Африки, и там больших климатических изменений не было. И недаром останки неандертальцев характерны не для Африки, а для Евразии. А черепа и скелеты, которые соединяют в себе признаки Эректусов, неандертальцев и современных людей — проще говоря, переходные формы — обнаружены только в одном месте. В пещерах Палестины.

17. Пещерные люди

Последняя стадия антропогенеза, несмотря на свою близость во времени, представляется подчас более туманной, нежели первая. Дело в том, что в стройную картину последовательных эвлюционных превращений вклиниваются неандертальцы, которые, по мнению многих ученых, не были прямыми предками человека. Во всяком случае, некоторые особенности классических евразийских неандертальцев наводят именно на эту мысль.

Находки ранних Сапиенсов в других частях света редки, но можно с уверенностью сказать, что это тоже не предки человека разумного, а какая-то боковая ветвь эволюционного древа.

Долгое время среди археологических находок вообще не удавалось обнаружить явных переходных форм между Homo erectus и Homo sapiens. Но во второй половине 20-го века такие переходные формы были найены, причем в значительном количестве и большом разнообразии.

Сосредоточены эти находки на довольно небольшом пространстве в изобилующей пещерами Палестине. Здесь есть пещеры, в которых человек проживал постоянно, на протяжении сотен тысяч лет, и в нижних слоях можно обнаружить останки Эректусов, а наверху — кости людей вполне современного типа. Но вряд ли последние — это непосредственные потомки первых. Наверняка хозяева пещер не раз менялись в ходе бесконечных войн между Предками.