Владимир Орлов - Трактат о вдохновенье, рождающем великие изобретения Страница 14

Что же это за могущественные органы, которые позволяют держать в узде нарастающую лавину цепной реакции расщепления ядер урана? Они выглядят очень прозаически. Это несколько стержней из карбида бора, погружаемых в рабочую зону реактора. Глубиной погружения стержней и управляет автоматика. Карбид бора обладает замечательным свойством поглощать нейтроны. Он как бы отсасывает их из атомной топки, разрежая их нарастающий рой. Есть особые стержни для аварийной защиты. Их головки заметны над крышкой реактора. Эти стержни при аварийном сигнале свободно падают в активную зону атомной топки и гасят цепную реакцию.

Вскоре после войны два не очень осведомленных и не очень доброжелательных американца опубликовали брошюру, где доказывали, что советские ученые долго не сумеют овладеть секретом атомной энергии лишь потому, что не смогут получить достаточного количества приборов. Ведь общая длина измерительных шкал на атомном предприятии Америки, говорили они, достигает нескольких километров!

«Поживем — увидим»! — отвечали мы в предисловии к русскому переводу этой американской брошюры.

Приятно видеть по атомной электростанции, что наше приборостроение тут не подвело, но еще приятнее сознавать, что от многих приборов здесь в дальнейшем можно отказаться. Их так много сегодня потому, что электростанция, помимо промышленных, еще служит исследовательским целям. А исследователям важно знать, что творится в каждом узле.

Все технологические звенья станции просматриваются с командного пульта. Здесь начертана ее электрифицированная мнемоническая схема. Эта схема замечательно проста. Пар, нагреваемый атомным реактором, движет паровую турбину, турбина вращает электрический генератор мощностью в пять тысяч киловатт.

Отвод тепла от атомной топки составляет довольно хитрую техническую задачу. Одна из трудностей здесь заключается в том, что теплоноситель, поступающий в реактор, заражается радиоактивностью и становится опасным для окружающих.

Схема советской атомной электростанции поразила нас своей простотой. Атомный реактор охлаждается нагретой водой — такой горячей, что она смогла бы плавить олово. И хотя вода эта раза в три горячее кипятка, она все-таки не вскипает. Не кипит она потому, что сжата под давлением 100 атмосфер. Насосы прогоняют эту воду через парогенераторы, где она своим теплом превращает в пар обычную, нерадиоактивную воду. Парогенератор отдаленно напоминает самовар, по трубе которого идут не раскаленные газы, а горячая вода из реактора. В результате в парогенераторе получается пар, не опасный для окружающих.

Таким образом, в технологической схеме станции образуются два контура, сцепленные друг с другом, как звенья цепи. По первичному контуру обращается горячая радиоактивная вода под высоким давлением и передает свое тепло воде вторичного контура, превращает ее в пар, движущий турбину.

И вот в машинном зале гудит большая, серая, как слон, турбина. Она вертит электрический генератор и не подозревает даже, что пар, приводящий ее в движение, порождается энергией атомного ядра.

Агрегаты обслуживает не слишком многочисленный персонал в снежно-белых халатах и шапочках, похожий на медработников. Эта белая спецовка не щегольство, а производственная необходимость. В помещениях станции должна быть такая чистота, какая бывает на молочных заводах. Атомная техника — это техника предельно чистых материалов. Ничтожные примеси, например миллионная доля такого химического элемента, как бор, делают графит непригодным для атомных реакторов.

Высоченная труба без дыма, возвышающаяся за зданием станции, — не отмерший пережиток угольных электростанций, а вполне необходимая и в атомном веке вещь. Через нее выпускают в верхние слои атмосферы чуть-чуть тронутый радиоактивностью воздух из помещений станции, где под действием слабых излучений становится радиоактивным присутствующий в его составе аргон.

Специальные приборы — дозиметры радиоактивных излучений, размещенные по всем углам станции и объединенные в едином центре, позволяют постоянно проверять помещение на случай заражения радиоактивными веществами.

Каждый работник носит в кармане кассету с кусочком фотографической пленки, которую техники-дозиметристики проявляют в конце работы. Густота почернения пленки служит мерой общей дозы радиоактивных излучений, воспринятой работником в течение смены. Эти дозы совершенно ничтожны. Однако дозиметристики строги и бдительны, как медсестры на хорошем санитарном пляже. Улыбаясь, они сообщили нам, что за все существование станции никто из персонала не имел ни малейших неприятностей от радиоактивности.

При разработке, пуске и эксплуатации первой атомной электростанции общее научное руководство осуществляли Д. Блохинцев и А. Красин, конструкторские работы возглавляли Н. Доллежаль и П. Алещенков, физические и тепловые расчеты — М. Минашин и Д. Зарецкий, технологические работы — Б. Малых, физические исследования реактора — Б. Дубовский, Е. Доильницын, А. Григорьянц и Ю. Архангельский. Они опирались на обширный опыт по проектированию и расчету атомных реакторов, созданных трудами выдающихся советских физиков старшего поколения.

Простота инженерных решений — признак зрелости научно-технической мысли. Эта зрелость — итог большого пути. Будет время, когда историки техники осветят нам все его славное протяжение. А пока только слабые отголоски титанической борьбы с трудностями в овладении атомной энергией донеслись до нас с трибуны сессии Академии наук СССР, где впервые обсуждались эти проблемы.

Мы узнали, между прочим, о том, какие поразительные изменения происходят в конструктивных материалах под действием радиоактивных излучений. Урановые пластинки заметно вытягиваются в длину, а бруски графита распухают. В органических изоляторах происходят распад и сшивание молекул: резина твердеет, а пластмассы разрушаются с обильным выделением газа. Протекают потрясающие по своей глубине процессы коррозии, порожденные алхимическими превращениями элементов. Чем измерить громадность конструкторского труда, торжествующего ныне над этим невиданным бунтом материи?

Восходящие линии прогресса советской физики, химии, геологии, технологии, горного дела, металлургии, электроники, теплоэнергетики, автоматики, машиностроения пересеклись на первой атомной электростанции, образуя одну из вершин современной техники. Она создана социалистической кооперацией самых разных областей промышленности, сомкнувших здесь свои передовые фронты. В ней запечатлелся героический трудовой подвиг советского народа. Она величава и проста, как любая горная вершина.

Атомная техника вносит в энергетику мира не только количественные, но и качественные изменения. Их, конечно, нельзя сбрасывать со счетов. Атомным станциям не нужны ни огромные массы топлива, ни воздух для горения. Они могут быть построены во льдах и пустыне, под землей и даже на дне океана. Они будут нести свет, тепло, жизнь туда, где было раньше царство смерти.

Жаль, не дожил нескольких лет и не может приехать в гости к нам знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс. Мы не стали бы, пожалуй, из деликатности вспоминать историю, когда Уэллс, чье имя — синоним самой фантазии, не сумел вознестись в воображении до высот гениального ленинского плана, разглядеть сквозь развалины старой России сегодняшний электрифицированный Советский Союз. Мы не стали бы утомлять старика и водить его по гребням плотин великих наших гидроэлектростанций: рев весенних водосбросов без того гремит на весь свет. Мы бы только пригласили писателя лишь в одно это, ничем не примечательное с виду здание — первую в мире атомную электростанцию Академии наук СССР. Писатель, не веривший в электрическую Россию, здесь увидел бы начало России атомной.

Вековое соревнование пароходов и парусников завершилось бесспорной победой пароходов. Пароходы ныне посмеиваются над бедными парусниками. Но по всем ли решительно пунктам состоялась эта победа?

Несомненно, что парусник был игрушкой ветров и узником штилей. В одном он оставался свободным и независимым: он использовал вечно живую, даровую энергию ветра и не думал о грузе топлива и о топливных базах. Пароход обрел независимость от капризов стихий, но стал пленником топливных баз, рабом угольной ямы.

Неизвестно, когда началась бы эпоха великих географических открытий, если бы муза техники, фантастической шутки ради, подсказала человечеству схему парохода раньше, чем идею парусника. Согласился бы Колумб пересечь на малютке-пароходишке Атлантический океан и пустился бы Магеллан в кругосветное плавание, озираясь на тающий угольный бункер?

Проблема автономности плавания, насущная для прошлых времен, остается жизненной и сегодня. И особенно остро ощущают ее моряки-полярники, покорители северных морей.