Алексей Федотов - Корел. Сказ о том, как донские казаки в Москву ходили Страница 14

Голод в Москве. Старинная гравюра 18 века..Неизвестный художник.

Мартин Бер лютеранин вспоминает: «люди валялись на улицах, летом щипали траву и ели, зимою ели сено, ели так же навоз, голодные люди ели детей, хозяева убивали гостей, мясо человеческое мелко рубленное продавалось на рынках за говяжье, в пирогах».

Яков Маржерет, француз, телохранитель Годунова пишет в воспоминаниях: «я сам видел ужасное дело,4 женщины, мои соседки, быв оставлены мужьями, решились на следующий поступок: одна пошла на рынок и сторговала воз дров, зазвала крестьянина на свой двор, обещая дать ему деньги: но лишь только он сложил дрова и явился в избу для получения платы, женщины удавили его и спрятали тело в погреб, что бы не повредилось; сперва хотели съесть лошадь убитого, а потом приняться за труп. Когда же преступление обнаружилось, они признались, что умерщвлённый крестьянин был уже третьей жертвой».

Борис велел отворить Царские неприкосновенные запасы в Москве и других городах, убедил Духовенство и Вельмож продавать свои хлебные запасы по малой цене. Царь так же распечатал государственную казну, в специальных загородках лежали кучи серебряных монет для бедных. Днём выдавали народу две морковки, деньгу или копейку. Прознав такое народ со всех окрестностей пошёл в столицу, земледельцы шли с жёнами и детьми, умножая число нищих. Казна раздавала в день несколько тысяч рублей, но голод усиливался и достиг крайности. Везде шатались полумёртвые, падали, умирали на площадях.

На верхней гравюре видим, что не царь, не бояре, не стрельцы не могли уменьшить этот хаос. Царь за счёт казны хоронил умерших людей. Приставы ездили по городу собирали умерших, обмывали, заворачивали в белый материал, обували в красные башмаки и вывозили за город в три скудельницы. Пишут, что в одной Москве умерло до полумиллиона человек. Царь скупал в дальних местах страны хлеб за счёт казны и раздавал в бедственных регионах. Обозы шли по стране под охраной стрельцов. опасаясь нападения голодных. И только в 1603 году снова явилось обилие.

За период голода очень сократилось численность населения. Оскудела казна, но перед послами иноземными Годунову приходилось устраивать театр, показывать, что в стране всё хорошо и полно достатка.

Борис начал строить каменный Кремль и множество церквей. Воздвиг колокольню Ивана Великого, построил две каменные палаты Грановитую и Золотую.

Царь Борис Федорович Годунов. Художник Б. А. Зеленский. из труда А.В.Висковатова «Историческое описание одежды и вооружения российских войск».

Летописцы так говорят о Борисе: «Изливая на бедных щедроты он в золотой чаше подавал им кровь невинных, да пиют во здравие; питал их милостынею богопротивною. расхитив имение Вельмож честных, и древние сокровища Царские осквернив добычею грабежа».

На дорогах страны образовались шайки людей, которые начали грабить более богатых людей. Не боялись сыскных дружин воинских. смело бросались с ними в бой имея атамана Хлопка. Основу таких сообществ составляли холопы, сбежавшие из усадеб по причине страшного голода и ярма. Хлопок Косолап сумел сформировать крупную дружину, что она стала основой вооруженного восстания крестьян. Основные силы повстанцев направлялись к Москве, но были разбиты 9 сентября 1603 года царским войском под начальством воеводы И. Ф. Басманова, который в этом бою был убит. Сам Хлопко был тяжело ранен, взят в плен и впоследствии повешен. Часть повстанцев бежала на Сечу, часть на Дон.

Атаман Косолап. Художник В. Поляков.

В это же время главным воеводой в крепости Царёв-Борисов был назначен окольничий князь Андрей Хворостинин, а вторым воеводой князь Гагарин. Снабжение этого укреплённого района велось регулярно, он опекался московскими властями. Сюда регулярно приходили пополнения ратных людей и боеприпасы. Андрей Корела имел хорошие взаимоотношения с Андрей Ивановичем Хворостининым по прозвищу Старко.

Вот на этой картине Николая Дмитриева-Оренбургского хорошо виден момент, когда Старко разговаривает с ханским послом. Видно, как одеты московские воины и казаки, как работает писарь и толмач.

Князь Хворостин разговаривает с турецким послом. Художник К. Дмитриев-Оренбургский.

С князем Хворостининым у Андрея Корелы было много общего, они ещё в молодости воевали против поляков и шведов, было что вспомнить. Князья Хворостинины вели свою родословную ещё от Рюрика и который умер в городке Корелы, а так как два Андрея были тёзки и одногодки им было много о чём поговорить. На фоне этих дружелюбных отношений конечно хитрый Корела покупал у воеводы оружие и порох, пока «доброжелатели» не настучали в Москву. У Корелы были связи с Рязанским краем с Боярином Захаром Ляпуновым, он посылал на Дон «заповедные товары» т.е. оружие и вино.

Уже позже, когда Корела ушёл в Краков в феврале 1604 года по распоряжению Годунова в Царёве-Борисове происходило разбирательство, кто из воевод снабжает донских казаков товарами и оружием в обход государственной казны. Андрея Ивановича отозвали в столицу, где он от гонений и переживаний позже умер. Такому же расследованию подвергся и Ляпунов.

В Царёве-Борисове стояло около 500 дворовых столичных стрельцов, которые приняли участие в аресте «стукача» воеводы из-за которого убрали Старко. Эта крепость была в числе первых городов, отложившихся от Годунова в 1604 году, за ней отложились следующие окрестные крепости: Белгород, Оскол, Воронеж, Валуйки. Это Михаил Межаков на обратном пути из Кракова рассказывал им про выжившего царевича Дмитрия Ивановича, стрельцы первыми поддержали Корелу и Донских казаков и пошли на Путивль, вместе с атаманом Посником Лунёвым, где влились в армию Корелы и присягнули на верность Лжедмитрию.

Но вернёмся назад в Москву, в 1600 год ожидали великое посольство из Польши, чтобы на несколько лет заключить мир и начать жить в дружбе с новым царем Борисом, а также принести ему поздравления и подарки.

6 октября Великое посольство прибыло в Москву с большим великолепием и было встречено всеми дворянами, одетыми в самые драгоценные платья, а кони их были увешаны золотыми цепями. И посольство разместили в приготовленном для него дворе, отлично снабженном всем необходимым, и оно состояло из 903 человек, имевших 2000 отличных лошадей, как нельзя лучше убранных, и множество повозок.

16 ноября посол получил первую аудиенцию и передал царю подарки: четыре венгерских или турецких лошади, которых, невзирая на то, что ноги их были спутаны, было нелегко привести, и они были весьма богато убраны; кроме того, небольшая, весьма искусно сделанная карета на четырех серебряных колонках, много чаш, кубков и других вещей. Передав царю свою грамоту и подарки, посол сказал речь, но в тот день ничего не решили, приняли грамоту, подарки возвратили с благодарностью, затем посол остался у царя обедать.

Посла, верховного советника польской короны, звали Львом Сапегою, и он был у царя раз двадцать, и они расставались то друзьями, то врагами, и ежели расставались друзьями, то послу оказывали большой почет: довольствовали его со всей свитой и лошадьми; а когда расставались врагами, то строго следили за послом; Наконец был заключен мир или перемирие на 22 года между царем и королем польским; и это случилось 22 февраля в 1601 г. И в тот день все посольство с утра до поздней ночи пировало у царя на пиру, таком пышном, как только можно себе представить, даже невероятно, не стоит рассказывать.

Шляхта. Художник Ян Мотейко.

Царь Борис, терзаемый совестью за то, что совершил так много жестокостей и незаконным путем достиг престола, жил в непрестанном страхе и заботах, как бы где-нибудь не объявился соперник, а посему он никому не доверял и редко появлялся на людях, только по большим праздникам, но с ним случилось то, чего он страшился.

После появления слухов о «возвращении» царевича Дмитрия в Польше, Борис Годунов приказал привезти в Новодевичий монастырь Марию Нагую (инокиню Марфу). Мать погибшего царевича Борис допрашивал о том, жив ли ее сын, вместе с патриархом Иовом, а затем к ним присоединилась его жена. «На это инокиня Марфа будто бы отвечала, что она точно сама не знает; тогда царица Мария Григорьевна, как истая дочь Малюты Скуратова, схватила горящую свечу и захотела выжечь старице глаза».

Иссак Масса так описывает допрос Марии (Марфы):