Сергей Марков - Земной круг Страница 14

В статье своей я попытался проследить, каким образом и для каких целей венецианец Джиованни Баттиста Рамузио, издатель большого собрания путешествий, в середине XVI века получил доступ к одной из рукописей Абу-л-Фиды.

Я напал на след Льва Африканского — араба Хасана ибн-Мухаммеда, привезенного в Рим около 1520 года. Впоследствии Рамузио издал рукопись Льва Африканского. Выяснилось, что, работая над этой книгой, Рамузио изучал творения ал-Идриси, ал-Бекри и Масуди. Общение Рамузио с Львом Африканским и натолкнуло ученого венецианца на поиски рукописи Абу-л-Фиды. И Рамузио ее нашел!

Прошло несколько десятилетий. Рамузио уже не было в живых, когда знаменитый космограф Герард Меркатор в письме к Ричарду Хаклюйту вновь потревожил тень сирийского эмира Абу-л-Фиды. Речь шла о том же отрывке с описанием Северного морского пути. Перевод отрывка уже лежал на столе Хаклюйта, английского собирателя и издателя.

Все это происходило в то время, когда в Англии шла подготовка к плаванию в Китай мимо берегов Московии. Тогда «Энитоме», отрывок из Абу-л-Фиды, приобрел исключительное значение. Он подтверждал предположения о том, что из Ледовитого океана есть свободный проход в Тихий океан.

Еще во время работы Джильса Флетчера над книгой «О государстве Русском» рукопись побывала в руках Хаклгойта. По-видимому, он и вписал во флетчеровскую книгу «Эпитоме» Абу-л-Фиды.

Так, в меру своих сил, я проследил весь путь отрывка — от Сирии до Венеции, от Венеции до Лондона. Путь этот был начат более шестисот лет тому назад. Русскому читателю «Эпитоме» стало доступно лишь в 1905 году по причинам, уже мною описанным[26].

Нам еще придется вернуться в мир арабских рукописей. А сейчас я расскажу, как название «Сибирь» впервые прозвучало в средневековой Венгрии.

Письмо о стране Сибур

Венгерские монахи не раз пускались в дальние странствия. Путешественники искали на Северо-Востоке «Старейшую Венгрию». Там обитали восточные венгры — язычники. Происходили они от одного корня с теми венграми, которые в IX веке нашей эры двинулись в путь на Запад, прошли Суздальскую и Киевскую земли, перевалили через Карпаты и достигли Паннонии. Западные венгры узнали о своей далекой прародине, читая древние летописи.

В XIII веке на Северо-Восток отправились венгерские монахи-доминиканцы. Трое из них погибли в далеких землях, один же — брат Отто — возвратился из Великой Венгрии и умер от изнурения через неделю после приезда, на I перед смертью успел поведать о пройденных им путях к Волге.

Вслед за Отто на поиски Великой Венгрии двинулся брат Юлиан. После многих приключений он достиг страны восточных венгров, питавшихся волчьим мясом и молоком кобылиц.

Юлиан побывал в Киеве, Чернигове, Рязани, Нижнем Новгороде, Владимире-на-Клязьме и Суздале. Он встречался с русским князем, по-видимому, Юрием Всеволодовичем, вскоре сложившим голову в страшной битве на реке Сить.

Путешествия Юлиана относятся к 1235–1238 годам. Во время скитаний брат Юлиан соприкоснулся с монгольским миром. Но он ничего не говорил о стране Сибур — Сибири.

Продолжателем дела Юлиана был брат Иоганка — монах, облеченный в грубую серую одежду и перепоясанный веревкой.

В 1320 году «в татарском лагере близ Баскардии» было составлено письмо о стране Сибур. Автором письма и был венгерский монах-минорит Иоганка.

По-видимому, около 1314 года он в сопровождении двух монахов-венгров и англичанина по имени Вильгельм добрался до Баскардии (Башкирии). Два монаха почему-то расстались со своими спутниками, и Иоганка с Вильгельмом обрекли себя на беспокойную жизнь в чужой стране. Они спорили с несторианами и язычниками Баскардии, доказывая преимущества католичества.

Иоганка и англичанин шесть лет тщетно пытались обратить в католическую веру самого «государя всей Баскардии» и его подданных. Уральские «сарацины» не только уклонялись от крещения, но и не раз грозили монахам смертью.

После долгого пребывания в темнице, лишь случайно вызволенный оттуда, Иоганка с горя начал собирать различные сведения об окрестных странах и народах. Вот тут-то он и обмолвился о стране Сибур.

«Когда мы еще были в Баскардии, — рассказывал Иоганка, — пришел некий посол из страны Сибур, которая окружена Северным морем. Страна эта обильна съестным, но зима там жесточайшая до такой степени, что из-за чрезвычайного количества снега зимой почти никакие животные не могут ходить там, кроме собак: четыре большие собаки тащат сани, в которых может сидеть один человек с необходимой едой и одеждой…»[27].

Далее Иоганка рассказывал о некоторых обычаях коренных жителей страны Сибур.

Пристального внимания заслуживает краткое, но очень точное свидетельство венгерского монаха о том, что уже в те времена в стране Сибур находились русские люди.

Однажды в стране Сибур началось моровое поветрие, и волхвы стали прорицать, что гибели избегнут лишь те, кто примет обряд крещения. Тогда сибурцы поспешили к какому-то местному «русскому клирику»; он окрестил их, но оказался неискусным в наставлении своей паствы, и она вскоре вновь обратилась в язычество.

Иоганка уверял, что «посол из страны Сибур» привез в Баскардию особое послание от сибирского татарского наместника: Иоганку и брата-англичанина звали в страну снегов для того, чтобы показали пример нерадивому «русскому клирику». Монгольское начальство в Сибуре брало на себя все расходы по содержанию монахов, обещало выстроить для них жилища, обеспечить Иоганку и Вильгельма всем необходимым, если они согласятся сопровождать сибурских кочевников во время передвижений по степям.

Но Иоганку, испытавшего горести и печали в Баскардии, не устраивало путешествие в страну Сибур, где, как он сам уверял, существовал обычай поклонения человеческим скальпам.

И вот, находясь в лагере монголов, монах-венгр написал одно из первых в западноевропейской литературе сказаний о стране Сибур — Сибири.

«Письмо брата Иоганки Венгра, ордена Миноритов, к генералу Ордена бр. Михаилу из Чезены» — так называется это донесение.

Оно хранится теперь в библиотеке Кембриджской академии. Трудолюбивый советский историк С. А. Аннинский впервые перевел на русский язык послание брата Иоганки и напечатал его в «Историческом архиве» (т. III, 1940).

О какой же стране Сибур рассказывал венгерский минорит?

Речь шла о двух больших владениях — улусах — в Сибири, вначале принадлежавших братьям Батыя — Орда-Ичену и Шайбану. Оба улуса на севере примыкали к Ледовитому океану.

Современник брата Иоганки, хан Узбек (1312–1342) сумел поставить эти сибирские улусы в полную зависимость от Золотой Орды.

О северной части сибирских владений Золотой Орды и рассказал в своем письме венгерский монах.

Что же касается «русского клирика», о котором писал папский миссионер, то это, видимо, один из потомков бесчисленных русских пленников, поселенных на землях, завоеванных татаро-монголами.

Бельгийский лекарь Жан де Бургонь

Важные обстоятельства заставляют нас снова возвратиться в арабский мир. Пока я писал об Абу-л-Фиде, отыскался его современник Ибн-Фадлаллах ал-Омари ад-Димашки. Он был на двадцать восемь лет моложе Абул-л-Фиды и пережил его на восемнадцать лет.

Ал-Омари, уроженец Дамаска, связал свою судьбу с мамелюкскими правителями Египта. Там он был сначала судьей, а потом сумел возвыситься до должности секретаря султана египетского, ан-Насира Калавуна.

Здесь каирские розы соседствовали со шкурами белых медведей, на которых возлежали знатные египтяне.

В Каире при жизни ал-Омари успело появиться посольство из Китая.

Я уже упоминал о том, что ал-Омари приятельствовал с «генуэзцем Балбаном», настоящая фамилия которого была Дориа. Как можно предполагать, Дориа тождествен с носителем той же фамилии и тоже генуэзцем, имевшим отношение к основанию генуэзской Каффы в Крыму.

Знакомства ал-Омари с пленными европейцами, жившими в Египте, ввергали меня в великий соблазн. Я стал раздумывать о том, уж не знал ли ал-Омари пресловутого обманщика, присвоившего потом имя сэра Джона Мандевиля. Ведь сроки пребывания лже-Мандевиля в Египте совпадают с годами жизни ал-Омари в Каире.

Сопоставление событий во времени — великая вещь. Наукой с полной достоверностью установлено, что лже-Мандевиль появился в Египте в 1327 году, долго жил в Каире и вынырнул лишь в 1343 году в Льеже. Там, по-видимому, он и начал сочинять, а вернее, списывать у множества авторов свою столь нашумевшую впоследствии книгу.

В Египте же мнимый сэр Джон был известен как бельгийский лекарь Жан де Бургонь или Жеан де ла Барб (Бородатый). Пребывание его при дворе египетского султана в Каире установлено исследователями беззастенчивого «творчества» псевдо-Мандевиля и закреплено на страницах энциклопедий[28].