Сергей Нечаев - Торквемада Страница 14

Эффективный династический союз

Так уж получилось, но именно с этого момента королевская чета изъявила желание во всех важных государственных делах выступать единым фронтом, как одна персона. Отсюда в народе появилась следующая присказка: «Tanto monta, montatanto, Isabel como Fernando». Ее можно перевести следующим образом: «Все едино, все одно, Изабелла как Фердинанд». Или, например, так: «Изабелла и Фердинанд равноценны и равнозначны». Очень скоро это изречение стало их символом, а еще больше подчеркивать мысль о единстве и неделимости должна была гербовая символика: пучок стрел, цепь, ярмо и гордиев узел.

На самом деле символ этот ничего не значил, потому что, по сути, формула «Tanto monta, monta tanto» относилась исключительно к Фердинанду, ведь, несмотря ни на что, Изабелла имела более высокий статус и большее количество прав.

Да, формально Кастилия и Арагон теперь были одним целым. Но в Арагоне зрело противодействие провозглашению наследницей престола женщины. По мнению арагонцев, Фердинанд должен был править объединенным королевством, а Изабелла — просто быть его супругой.

— Нет, — говорили арагонцы, — у нас женщины на троне не будет. Арагон будет поддерживать правителя только мужского пола. Вот если у Изабеллы родится сын, тогда совсем другое дело. Такое никого не обидит. Арагонская корона перейдет к потомкам Фердинанда, и его сын станет законным наследником.

Когда Изабелла забеременела, она лишь молила Бога:

— Сын… Пусть у меня будет сын…

Она прекрасно понимала, что, если ей удастся произвести на свет здорового мальчика, это внесет большие перемены в ее семью и в судьбу ее страны. Мальчик унаследует корону, негативно настроенные арагонцы останутся довольны, и они с Фердинандом станут самыми счастливыми и гордыми родителями в мире.

— Мальчик… — шептала она. — Здоровый мальчик, который объединит Кастилию с Арагоном…

Ей повезло. Через семь лет после рождения своего первого ребенка — дочери Изабеллы — королева, наконец, укрепила и усилила свой политико-супружеский союз рождением в 1478 году второго ребенка — сына, названного Хуаном.

Теперь супругам оставалось осуществить еще одно важное дело: сократить могущество региональных грандов и тем самым окончательно объединить государство.

Отметим, что именно это было главной целью и Томаса де Торквемада, который уже давно размышлял над тем, как прекратить смуты и установить в государстве строгий порядок. Именно для этого, собственно, он и организовал обручение Изабеллы с Фердинандом. По его мнению, лишь сокращение могущества региональных грандов, не желавших усиления центральной королевской власти, могло объединить королевство и утвердить в стране абсолютную монархию — оплот и украшение мирового порядка.

Для решения этой задачи Изабелла, следуя советам Торквемады, атаковала сразу на нескольких фронтах, и начала она с военно-религиозных орденов, которые были настоящими маленькими «государствами в государстве» с сильными замками и своими органами правосудия. Вся эта система, по словам Торквемады, давно нуждалась в реформировании. Духовнику королевы казалось прискорбным, что многие монахи перестали следовать законам, установленным святыми основателями орденов. Многие любили красиво пожить, часто пировали и пили доброе вино, любили женщин и даже, как кардинал Педро Гонсалес де Мендоса, имели незаконных детей. Это лишь увеличивало ярость Торквемады, который никогда не прощал чужих слабостей.

Поддержанная Торквемадой, Изабелла решила так: она назначила своего супруга начальником над всеми орденами, рассеянными по ее стране. Ненасытная натура Фердинанда, впрочем, нашла там добрую пищу, и эта операция лишь обогатила королевскую казну.

Теперь надо было заняться высшим дворянством, заговоры и аппетиты которого чинили препятствия всем инициативам коронованных супругов. Но, вместо того чтобы напрямую вступить в конфронтацию с крупными феодалами, Изабелла постепенно привела к управлению королевством тех, кого называли «летрадос» (исп. letrados, от letrado — ученый, грамотный), то есть людей, выходцев из городского сословия, имевших университетские дипломы. Чаще всего это были юристы, люди компетентные, ведущие жизнь без роскоши и преданные своей властительнице, которая давала им шанс для карьеры и успеха.

Диего Уртадо де Мендоса, автор книги «Война в Гранаде», дает следующую характеристику этой категории королевских слуг: «Католические короли отдали заведование юстицией и правительственную власть в руки законоведцев, то есть таких людей, которые занимали срединное положение между людьми знатными и незнатными и не могли возбуждать зависти ни у тех, ни у других. На них лежала обязанность исполнять законы, быть скромными и осмотрительными и говорить правду; в своем образе жизни они руководствовались старинными правами; они не делали никаких визитов, не принимали никаких подарков, не заводили слишком тесных связей, не носили роскошной одежды и не окружали себя роскошной обстановкой».

Постепенно высшая знать потеряла свою реальную политическую власть, но заняла формальнопочетное положение при дворе. При этом руководящая роль в управлении фактически перешла к новому служилому дворянству, получавшему это звание в силу актов «королевской милости».

Неудивительно, что и кортесы, игравшие такую важную роль в течение предшествующего периода, теперь стали созываться чрезвычайно редко и превратились в некое необязательно-совещательное учреждение при королевской особе. В первые годы Изабелла и Фердинанд еще созывали кортесы, но уже в промежуток времени с 1482 по 1498 год кортесы вообще ни разу не были созваны.

За это время окончательно сформировались органы центрального управления, делавшие созыв кортесов излишним.

Очень скоро королевский совет сосредоточил у себя все нити внутреннего управления и стал выполнять не только функции верховного суда, но и административные. Среди членов этого совета аристократия играла, по сути, только второстепенную роль, руководство же принадлежало «летрадос», являвшимся главными проводниками королевского абсолютизма. Президент этого совета занимал в государстве второе место после монарха. Так называемый государственный совет ведал преимущественно иностранными делами. Наконец, асиенда[18] сосредоточила в своих руках финансовую политику.

Одновременно с этим Изабелла сделала ставку на идальго (hidalgo), принадлежавших к сельскому мелкопоместному дворянству и не имевших больших состояний.

Она отобрала у могущественных грандов королевства ряд несомненных привилегий: закрыла их монетные дворы, сократила пенсии и королевские дотации. Затем, чтобы совсем их нейтрализовать, она начала развивать жизнь блестящего двора, создавая при нем весьма почетные рабочие места, которые закабаляли дворян и позволяли держать их под постоянным присмотром.

В то же время она реорганизовала учреждения страны, еще погруженные в феодальные привычки. Она пересмотрела практически все старые законы. Было сделано необходимое преобразование финансовой системы, покончившее с неестественным положением, когда более пятидесяти различных валют циркулировало по королевству, создавая препятствия торговле и экономическому росту. Такая же проблема имела место с мерами и весами. С новыми постановлениями все было упрощено и регламентировано. Реформа распространилась и на таможенные тарифы, и на налоги с продаж. Что касается учреждений, был осуществлен проект их очистки от старых кадров, погрязших в рутине и коррупции.

Это наведение порядка позволило Изабелле и Фердинанду сохранить целостность страны под своим бдительным взглядом.

Учреждение инквизиции в Кастилии

Историк Жан Севиллья пишет: «В 1478 году Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский попросили у папы полномочий для учреждения специальной юрисдикции. Она должна была находиться под покровительством государства, а ее функция должна была состоять в борьбе с ересью, а в особенности с обращенными евреями, которые тайно продолжали практиковать свои иудаистские обряды, за что они считались еретиками. 1 ноября 1478 года булла „sincerae devotionis“ папы Сикста IV даровала это право. Так родилась испанская инквизиция».

В самом деле, 1 ноября 1478 года папа Сикст IV (человек, жадный до денег и такой развратник, что в его пользу, как отмечал испанский историк XIX века Эмилио Кастелар-и-Риполь, можно было сказать, что он «не имел позорных сношений только лишь со своими сыновьями») специальной буллой уполномочил Изабеллу и Фердинанда учредить инквизицию в Кастилии. Этой буллой инквизиции было дано право арестовывать и судить еретиков, а также конфисковывать их собственность в пользу Короны, папского престола и инквизиторов.