Михаил Ишков - Кортес Страница 14

В ту пору я даже предположить не мог, какая чудовищная сила вот уже два столетия копилась на этих берегах. В чьи руки она попала... Судя по жесточайшему упорству, какое проявили в устье Табаско местные вожди, впереди нас могли ожидали куда более серьезные испытания. Меня не обманули их уклончивые ссылки на неведомых "соседей", которые осыпали их градом насмешек. Скорее всего угрозы тоже были... Что же это за "сосед", который заставил их вывести в поле все, что у них было под рукой, биться не на жизнь, а на смерть? Почему такой страх перед горсткой неведомых пришельцев, всего-навсего попросивших разрешения наполнить бочки питьевой водой? Встреча Грихальвы, дары, поднесенные ему, доказывали, что это были мирные, готовые торговать индейцы. Откуда же тогда такая ярость, которую они выказали при появлении наших кораблей?

В ясный день мы брели вслепую. Вершина Орисабы, гигантским шлемом возвышавшаяся над неровной стеной гор, неотрывно напоминала, что ждет нас на западе. Все, что я мог - это подыскать подходящую бухту, в которой можно будет надежно схоронить корабли и в случае удачи в первых сражениях попытаться заложить надежный форпост. Опираясь на него, мы смогли бы начать постепенное продвижение вглубь этой необъятной земли, так мало похожей на те Индии, о которых мечтал Кристобаль Колон.

Этот план был всем хорош, кроме одного незначительного обстоятельства - он был невыполним. Стоило мне хотя бы на короткое время выпустить инициативу из рук, Диего Веласкес тут же сместил бы меня. У него были длинные руки, в моем войске находилось немало его тайных сторонников. Кроме того, ничто так не способствует разложению солдат, как вынужденное бездействие и отсутствие реальной добычи, которую можно было бы пощупать руками. Кто бы мог подумать, что черноволосая красивая женщина, переводившая вместе с Агиляром речи, которыми мы обменялись с местными касиками, - знает ответы на большинство из этих вопросов. Она так и заявила в ту ночь, когда проскользнула ко мне в палатку. Пуэртокаррера в те дни в составе экспедиции Альварадо был послан на поиски съестного. Прими меня к себе, сказала она, и я научу тебя, как победить Мотекухсому. Ни больше, ни меньше!.. В ту пору, в середине лета я находился в безвыходном положении как говорится, на краю гибели, поэтому даже не улыбнулся, не выказал неудовольствия подобной неучтивостью, только спросил - соображает ли она, что говорит? Она промолчала. Она ждала ответа. Что-то смутное, непрошеное бродило у меня в голове в тот момент - как она за такой короткий срок сумела научиться объясняться на кастильском? Смел(, если отважилась явиться ко мне в ночное время... Часовые вполне могли пристрелить её. Кстати, их следует обязательно наказать за халатность!.. Вот какие мысли в первые минуты встречи донимали меня. И ещё - я уже тогда страстно возжелал её. Как раз с этим желанием мне было справиться довольно легко, ибо в ту пору я наложил на себя трудный подвиг умеренности. Потом прикинул - она рискует жизнью, это придает её словам правдивость. Я не стал касаться вопроса, как поступит с ней Алонсо, когда узнает о таком вызывающем визите. Я даже не упомянул о том, что в этом случае я потеряю друга и приобрету могущественного врага, ведь синьор Пуэртокаррера, этот восторженный, взрослеющий на глазах, чернявый до неприличия юнец являлся племянником графа Медельина, весьма влиятельного при испанском дворе. В его владениях мой отец Мартин де Кортес Монрой имел поместье. Я словом не обмолвился о назревающем среди моих людей бунте, удайся который, и её жертва сразу оказалась бы напрасной, потому что среди окружавших меня господ офицеров я не видел никого, кто был способен заменить меня на посту капитан-генерала. Разве что Монтехо... Опять этот Монтехо!

Я спросил, что она имеет сообщить мне.

Она ответила, что её слова исцеляющим снадобьем лягут на те тревоги, которые жгли меня изнутри. Она знает, кто такие ацтеки. Она знает, кто такой Мотекухсома. Она знает, почему он не присылает армию, чтобы сбросить вас в море. "Я знаю, - добавила она, - в какой стороне лежит Теночтитлан, и как туда добраться. Я знаю, где спрятано сердце Теночтитлана и сколько нужно стрел, чтобы поразить дикого кота, гремучую змею и могучего орла, которые охраняют его".

Тут она сделала паузу и, прижав левую руку к груди - маленькой, но острой и вызывающей прилив страсти, с сосками, глядящими в разные стороны, - добавила что-то по-своему, на языке науа... Клянусь Господом, словно обет давала!.. Потом перевела. "Я знаю, - заявила эта женщина, - чего больше всего на свете боится Мотекухсома".

"Чего же?" - спросил я.

"Прими меня к себе", - повторила она свою просьбу.

Нежный аромат цветущей розы исходил от нее, волосы были заплетены в косы и заколоты на затылке, сбоку был воткнут напоминающий об утренней заре цветок...

"Я не могу ссориться с Алонсо", - признался я.

"Не ссорься, - ответила Малинче, - отошли его за море с дарами, который прислал тебе Мотекухсома".

"Хороший совет, - кивнул я, - об этом стоит подумать".

"Подумай и возьми меня к себе", - сказала она и выскользнула из палатки.

Тут меня словно кольнуло, я поспешил следом, что бы не дай Бог, часовой не пальнул в нее, в эту птицу, совершающую свой полет по ночам. И наказывать их нельзя - пусть эта встреча останется тайной. Успел вовремя, часовой уже совсем было всполошился, заслышав шорох. Я отвлек его внимание...

Потом полночи не спал, отправился проверять посты. Возле одной из палаток задержался, невольно прислушался к разговору этого юнца Андреса и обстоятельного Берналя. Рассуждали они о богатстве...

Сначала, как водится перемыли косточки офицерам, нашему королевскому нотариусу, Диего де Годою, который, оказывается, "жрать горазд". Обсудили местоположение лагеря - местность нездоровая, вокруг болота, дышать тяжело. В полдень по прибрежным дюнам ходить невозможно - ноги испечешь. Затем перешли к обсуждению даров, которые доставили в лагерь посланцы местного "императора", как называли Мотекухсому солдаты... Если таковы дары, то сколько же золота у него в подвалах хранится. Сошлись на том, что очень много - не пересчитать, ни взвесить, на что молоденький Андрес мечтательно заметил, что им бы только добраться до него, а уж они, испанцы, пересчитают.

- Получу свою долю, куплю каравеллу, займусь извозом. Как Седеньо, у которого кобыла на загляденье. Выгодное это дельце - товары по островам развозить.

- Да, - согласился Берналь Диас, - лошадь у него хорошая. Только таскаться по морям - рискованное дело. Лучше получить землю, прикупить индейцев... Седеньо - везунчик, к его рукам всякая монета липнет. Считай, он самый богатый среди нас - у него корабль, лошадь, даже негр есть. Кобыла - целое состояние, да и негры на Кубе в большой цене. Эти не то, что индейцы - работники, что надо. На них воду можно возить...

- Да, - воодушевленно откликнулся Андрес, - Неграми торговать выгодное дельце...

Помнится, в ту ночь я решил, что на Берналя Диаса можно положиться, однако эти события - визит Марины, разговор часовых - случились позже, а в тот день, 21 апреля, в Великий Четверг, в виду пологого песчаного берега, открывшегося нам напротив острова Сан-Хуан-Улоа, в тот самый момент, когда я приказал бросать якоря, самым захватывающим событием были две пироги, направившиеся к нам со стороны берега.

Уже по поведению посланцев - их благородной осанке, невозмутимому выражению лиц, по особой, присущей только вельможам лукавой вежливости - я догадался, они те, кого мы ищем. Они были цивилизованы - этим все сказано. Самый выжный и пышно разодетый из них первым делом, без всякой опаски, поинтересовался, кто из нас tlacatecutli, то есть "верховный вождь"? Я шагнул вперед, легким кивком приветствовал их - в этот момент и нашелся ответ на смутное беспокойство, на некоторую неясность, которое вызвало у меня слово "цивилизованы". Что бы оно значило? Как объяснить то неясное ощущение чего-то знакомого, много раз виданного, которое я ощутил при встрече с посланцами Мотекухсомы? А вот как - они являлись чиновниками! От них буквально разило запахом канцелярских крыс. Значит, у местного "тлакатекутли" есть свой круг исполнителей, должностных лиц, чернильных душ, которые верой и правдой служат ему за вознаграждение, а не только по традиции, по праву рождения или во имя долга.

Вели они себя как ровня. Я сразу решил - пусть так и будет! Посланцы заявили, что прибыли от повелителя и владетеля благодатной страны Анауак и множества других земель и краев, великого и могучего Мотекухсомы. (Именно так звали его - я выучил это имя по буквам, так как недостойно искажать имя императора. Это потом наши ребята, а также королевские писцы переделали его имя сначала в Мотекусуму, потом в Монтесуму.) Беседа, началась с вопроса, кто мы, откуда прибыли к границам могущественной державы "Астека", потом, не дожидаясь ответа, спросили, есть ли у нас в чем-либо нужда? Они готовы в меру своих сил восполнить то, в чем мы испытываем недостаток.