Виталий Войтов - Океанские дороги человечества Страница 14

Еще Лаперуз, Коцебу и другие европейские мореплаватели XVIII–XIX веков отмечали, что в приэкваториальной зоне Тихого океана преобладают ветры с запада. Эти мореплаватели установили, что микронезийцы и полинезийцы хорошо знали, в какие сезоны можно ожидать западных ветров, и использовали их в своих плаваниях.

Хотелось бы подчеркнуть, что экваториальный путь с западными ветрами и попутным Межпассатным противотечением, даже без захода на Микронезийские острова, вполне реален. Его протяженность по 5° с. ш. около 2 тыс. миль.

Островная «пыль» Полинезии рассеяна на огромной акватории Тихого океана. Общая площадь полинезийской суши (без Новой Зеландии) составляет 27 тысяч квадратных километров, т. е. не меньше, чем, скажем, территория Швейцарии.

В то же время расстояние между скоплениями островов Центральной Полинезии и отдельными архипелагами и островами насчитывает многие сотни миль. В частности, такие «углы» треугольника, как Гавайские острова, Новая Зеландия и тем более «самый уединенный остров в мире» остров Пасхи (Рапа-Нуи), отделены от остальной Полинезии значительными пространствами со сложными гидрометеорологическими условиями. Не случайно плавания к ним являются важными вехами освоения полинезийских земель (см. рис. 17).

Естественно, что полинезийские вожди с отрядами воинов отправлялись в морские походы и с завоевательными, а то и с пиратскими целями.

Наверное, нельзя сбрасывать со счета и такой побуждающий мотив, связанный с человеческой любознательностью, как стремление ответить на вопрос: «А что там, за горизонтом?».

Несколько слов о полинезийских судах и судостроении.

Джеймс Кук — опытный моряк, в юном возрасте вступивший на палубу корабля, был высокого мнения о полинезийском мореходстве. Плавая в Полинезии, Кук неизменно интересовался местными судами, насчитывавшими несколько разных типов (рис. 24).

Рис. 23. Полинезийское двухкорпусное судно

Рис. 24. Лодка с балансиром и парусом

Наиболее подходили к дальним плаваниям на тихоокеанских просторах полинезийские двухкорпусные лодки (катамаран). На таких судах полинезийские мореходы осваивали тихоокеанские острова. Сравнительно недавно на одном из островков вблизи Таити были найдены остатки поселения и уцелевший катамаран.

Они чаще всего имели длину двадцать-тридцать метров, но встречались и настоящие гиганты до сорока метров, предназначенные для транспортировки людей, и брали на борт до 150 человек. «Носовая и кормовая части корпуса имели сплошную обшивку, — пишет знаток полинезийского судостроения П. Ланге, — в центральной же части оставался открытый проем, обнесенный фальшбортом, через который можно попасть внутрь корпуса, где во время плавания постоянно находился один из членов команды, в поте лица вычерпывающий просочившуюся воду».

Два корпуса связывались между собой балками и шестами. Расстояние между корпусами определял корабельный мастер «туфунга фоу вака». [5].

«На первых полинезийских двухкорпусных лодках, предназначенных для дальних плаваний, корпус с подветренной стороны имел паруса, — пишет далее П. Ланге. — Позже был водружен алебардообразный парус, напоминающий по форме половину клешни краба и устанавливаемый только на одной мачте» [5].

Именно такие паруса в XVII–XVIII веках были наиболее распространенными на Гавайских островах и Таити. На палубе полинезийского двухкорпусного судна сооружалась каюта с крышей, скошенной в наветренную сторону, имелось место для очага.

Некоторые тонганские[4] каноэ, как отмечал Кук, ходили со скоростью 12–14 узлов и более. Далее Кук рассказывал, что каноэ буквально кружились у его кораблей, шедших под полными парусами.

В процессе эволюции судостроения второй корпус заменили аутригером. Носовая и кормовая части такого судна были совершенно одинаковыми, поэтому при хождении под парусом с равным эффектом можно было двигаться вперед как носом, так и кормой. Естественно, что аутригер всегда находился с наветренной стороны.

Полинезийские мореплаватели при подходе к берегу или в безветрие использовали весла-гребки без уключин, и гребцы сидели лицом вперед, как на байдарке.

Очень важно отметить способность полинезийских каноэ держаться под некоторым углом к ветру. Такие эксперименты в специальных бассейнах были проведены американским исследователем Ч. Бехтолом. В бассейне были воспроизведены аэродинамические условия тропического Тихого океана, с которыми реально встречаются полинезийские мореходы. Оказалось, что «ветровое давление» выдерживают все испытанные типы полинезийских судов. При этом каноэ с У-образным или закругленным дном и большим рулевым веслом способны держаться под углом 45° к ветру.

На каком расстоянии полинезийские мореходы могли обнаруживать приближающуюся сушу? Низкие коралловые острова «открываются» примерно на расстоянии 10–15 миль, а высокие вулканические острова могут быть заметны за 60 миль и более. Но опытные полинезийские мореплаватели, кроме того, могли определять приближение суши и по разным природным признакам.

За несколько дней до того, как один из островов архипелага Туамоту стал виден участникам плавания на «Кон-Тики», природа подсказала им о близости земли. Одинокое облако на горизонте к юго-западу от них не двигалось — оно просто висело в воздухе, подобно неподвижному столбу дыма, между тем как остальные облака проплывали мимо. Полинезийцы знали, что под таким облаком находится земля [12].

Одинокие, напоминающие по форме наковальню, неподвижные облака почти всегда образуются над белыми коралловыми атоллами, отражающими больше тепла, чем окружающая их вода. Нередко на этом облачке виден отблеск яркой бирюзовой воды лагуны атолла.

Молнии или зарницы, сверкающие в ранние утренние часы в одном и том же месте, — также признаки суши.

Но кроме зрительного восприятия и другие органы чувств сообщали полинезийским мореплавателям о приближающейся земле.

Сладковатый гнилостный запах копры — сердцевины кокосовых орехов — особенно в тумане, в дождь или ночью чувствуется, как утверждают полинезийцы, за 10–20 миль от острова.

Звуки, доносящиеся с суши, помогали им установить направление на нее. Шум прибоя, особенно при благоприятном ветре, может быть слышен довольно далеко от суши. Непрерывные крики морских птиц, доносящиеся с одного и того же направления, свидетельствуют об их гнездованиях, а следовательно, и о суше.

Иногда к островам, уже обжитым полинезийскими переселенцами, приносило с востока ветки и стволы деревьев, кокосовые орехи или какие-либо другие предметы, свидетельствующие о том, что где-то поблизости есть земля. Направление для поиска новых земель подсказывали также перелетные птицы. Возможно, что, наблюдая за полетом стай ржанок, полинезийские мореходы с Таити или Маркизских островов отправились в плавание на север и в результате открыли Гавайские острова. Родина ржанок — Аляска и Чукотка. Зимуют же они на Гавайских островах и некоторых островах Центральной Полинезии. Весной ржанки с островов Таити или Маркизских летят на север через Гавайские острова.

Новозеландские длиннохвостые кукушки осенью мигрируют на Таити. Весной эти птицы, почти не выбиваясь из стаи, летят низко над океаном. Поэтому мореплаватели, наблюдая их днем, слышали их и ночью.

Существует точка зрения, что полинезийские навигационные знаки (камни, коралловые плиты) устанавливались на берегах островов таким образом, что указывали направление полета птичьих стай. Полинезийцы безусловно знали, что морские птицы — глупыши, чистики, фрегаты — надежные предсказатели земли. Например, фрегаты, или, как их называют, птицы хорошей погоды, рано утром улетают на промысел в открытое море. Они удаляются от острова на 30–50 миль, а перед закатом возвращаются в свои гнезда, указывая путь к острову.

Есть вполне достоверные сведения, что во время дальних плаваний полинезийцы брали с собой крылатых лоцманов — птиц фрегатов и выпускали их для того, чтобы определить курс к ближайшей земле. Если птица не обнаруживала остров, то возвращалась к лодке, потому что она никогда не садится на воду.

Искусные рыболовы, полинезийцы судили о близости суши и по видовому составу рыб. Как известно, для прибрежных вод характерны определенные виды рыб. Кстати, прибрежные более обильные жизнью воды, как правило, приобретают зеленоватую окраску, в отличие от ультрамариновых вод открытого океана.

Ночью усиление свечения моря могло предупредить мореплавателей о приближении к рифу или береговой черте. Испанский мореплаватель XVI века Галлего писал в своем дневнике: «Когда ночь охватила нас, мы не знали никакого убежища, а погода была очень плохой, с ветром и дождем. Ведомые свечением моря, мы обошли рифы, а когда я увидел, что рифы перестали вызывать свечение моря, я обогнул мыс и вошел в хорошую гавань в четвертом часу ночи» [1].