Павел Загребельный - Изгнание из рая Страница 14

- Закуришь тут...

- А это что в пепельнице? Пепел? Что-то сжег?

- Доведут так, что и сам сгоришь.

- Вишь, как я вовремя! Не следовало соглашаться! А уж если избрали, то используй хотя бы свободное время...

- Какое время, где ты тут его нашла?

- Найдешь! Сумеешь найти. Это же не комбайн, который должен косить днем и ночью. Вот пока имеешь время, поступай на заочный, заканчивай институт и беги отсюда, пока цел! Слышишь? Ну, я побежала, меня машина ждет! Да открой окна - дышать нечем!

Дашуньку сменил директор школы, тот самый, который на похоронах старого Щуся выскреб из каких-то давних историй сообщение о том, что у казаков когда-то был полковник по фамилии Самусь. С тех пор веселоярцы смотрят на директора как на человека неуместного, а сегодняшнее его посещение было и вовсе ни к чему. Он не успел и поздороваться как следует с новым председателем сельсовета и сразу же бросился в наступление:

- Товарищ Левенец, кого вы мне привезли?

- А кого я вам привез?

- Ну, этого Пшоня. Где вы его взяли?

- Разве я его где-нибудь брал? Он сам взялся.

- На мою голову! Это ведь не человек, а какое-то стихийное бедствие!

- Может, не только на вашу, но и на мою голову? А откуда взялся - это дело райнаробраза. Он подбирает кадры.

- Кадры! - застонал директор. - Пшонь целое утро мучает меня какой-то справкой на свинью! Ну, скажите мне: какое отношение может иметь директор школы к чьей-нибудь там свинье?

- А я, по-вашему, должен иметь?

- У вас объединяющая власть.

- Что касается власти, тут еще надо разобраться, - спокойно заметил Гриша. - У меня как-то не было времени, чтобы заметить, имею я какую-нибудь власть или нет. Надо мной - да. Надо мной власть имеют все, и безграничную, а я... Что касается Пшоня, то разберемся. Кто-то же его сюда прислал? Не упал же он с неба?

- Если бы в самом деле упал с неба, им бы хоть наука заинтересовалась, - горько улыбнулся директор. - А так - что?

- А так - придется нам, - успокоил его Гриша, может, впервые за этот день почувствовав ответственность своего положения.

Так успокоив директора и проводив его к лестнице, Гриша заглянул в комнату, отведенную для Вновьизбрать, и увидел там своего уважаемого предшественника, который стоял у окна, о чем-то жестами переговариваясь то ли с Обелиском, который стоял здесь же, то ли с оппозицией между клумбами. Про оппозицию Грише стрельнуло в голову, когда заметил босые ноги посыльного. До сих пор он как-то не обращал на это внимание, а теперь вот невольно обратил. Все же должностное лицо, в государственном учреждении, а такая, можно сказать, несолидность. А может, это он в знак солидарности с босой оппозицией?

- Видели, вон там, между клумбами? - спросил Гриша. - Я на них с утра смотрю. Подсылают ко мне то одного, то другого. Хотят вывести из равновесия. Что это, Свиридон Карпович, - оппозиция или как?

- Оппозиции, говорится-молвится, в Веселоярске нет, - спокойно объяснил Вновьизбрать, - у нас монолитное единство.

- Хорошо, я не против единства, но ведь дышать не дают. Оглушили жалобами и всякой мелочью.

- А это, говорится-молвится, может, народный контроль. Проверяют, как справляешься.

- Не слишком ли много проверяющих на один день? А тут еще Крикливец. Требует какие-то данные. Разве и сельсовет должен посылать сводки? Я думал только колхоз.

- Спроси Ганну Афанасьевну, она все знает. Я уже лет десять ничего в район не писал. Ты спроси у Ганны Афанасьевны, спроси. Она, говорится-молвится, переживает. Женщина.

Ганна Афанасьевна сразу же принесла Грише целую охапку бумаг, но не дала в них углубиться, сообщив:

- Там прибыли лимитрофы.

- Кто-кто?

- Это я вычитала когда-то такое слово у одного писателя. Оно обозначает: промежуточные маленькие государства между большими. Я так называю теперь тех людей, которые вроде бы промежуточные между городом и селом. Ни тебе господи, ни тебе боже.

- То есть ни богу свечка, ни черту кочерга, - уточнил Гриша, а сам подумал: неужели оппозиция организовала против него еще и этих лимитрофов? Но тут же любопытство охватило его: что же это за люди и что им нужно? Зовите, пусть заходят, - попросил Ганну Афанасьевну.

Лимитрофов было шесть или семь, точно пересчитать Гриша не смог, потому что очень рябило в глазах, к тому же они непрерывно передвигались по кабинету, налетали на Гришу, ощупывали снопы у стены, но тут новый председатель деликатно, однако настойчиво отстранял их, призывая успокоиться и изложить суть дела, приведшего их сюда.

Лимитрофы были солидными мужиками, среднего возраста, выше средней упитанности, в одинаковой одежде: защитного цвета куртки с множеством карманчиков, застежек, пуговиц и петель, точно такие же штаны, резиновые сапоги охотничьи, кепки с длинными солнцезащитными козырьками; у каждого рюкзак и всякие причиндалы, дорогие спиннинги в еще более дорогих чехлах, на поясах ножи, топорики, лопатки. Снаряжены - хоть Эверест штурмовать!

- Так что у вас, товарищи? - спросил Гриша, с трудом удержавшись от того, чтобы не назвать их лимитрофами.

- Безобразие! - закричали лимитрофы.

- Показательное село, а что здесь творится!

- Обманщики!

- Проходимцы!

- Беззаконие!

- Мы этого так не оставим!

- Найдем на вас управу!

- Так, - подытожил Гриша. - Все прекрасно, дорогие товарищи. Вы меня видите впервые, я тоже впервые имею удовольствие и честь видеть и слушать вас. Нельзя ли изъясняться более понятно?

Только после этого лимитрофы малость успокоились, вперед выступил самый упитанный и степенно промолвил:

- У вас тут построен пруд.

- Точно, - подтвердил Гриша.

- Во всех газетах расписали его необычную форму, площадь зеркала, предполагаемые прибыли от рыборазведения, от карпов, толстолобиков, амуров и даже бестера.

- Расписали, - согласился Гриша.

- Мы бросили свои дела, хотя все мы занимаемся очень ответственными делами, и приехали сюда.

- Ага, приехали.

- Чтобы проверить и убедиться.

- Предположим, - сказал Гриша.

- Вы что, сомневаетесь?

- Да нет, я пытаюсь вникнуть в суть.

- Какая суть? - снова беспорядочно закричали лимитрофы. - Какая суть, если тут сплошной обман.

- Прошу точнее, - напомнил Гриша.

- Точнее, - снова взял слово уполномоченный лимитрофов, - точнее вот: перед прудом кто-то поставил шлагбаум и мы не смогли проехать машинами...

- Пешком можно, - подсказал Гриша.

- А пешком - нас заставили покупать билеты на право ловли рыбы в пруде. Три рубля билет.

- Наверное, так решило правление колхоза, пруд принадлежит им, заметил Гриша.

- А рыба где? - закричали лимитрофы. - Неделю ловим, каждый день платим по три рубля - и хотя бы тебе рыбий глаз!

- За рыбу я не отвечаю, - объяснил Гриша. - Что же мне - нырять в пруд и нацеплять вам на крючки карпов?

- Дело в том, - угомонив своих, сообщил старший лимитроф, - что там нет никакой рыбы вообще. Не запускали еще и мальков. Мы были в конторе колхоза, там ничего не знают. Вы, как представитель власти, отвечаете за то, что у вас происходит. Найдите того человека и...

Но искать никого не пришлось, потому что открылась дверь и собственной персоной встал на пороге Рекордя в новеньком джинсовом костюме, покручивая вокруг пальца ключики от отцовского "Москвича".

- Вот он! Вот! - кинулись к нему лимитрофы с намерениями далеко не ангельскими, но Рекордя отмахнулся от них, будто от мух, и через их козырьки спросил Гришу:

- Что нужно здесь этим дармоедам?

- Это ты продавал им билеты на ужение? - спросил Гриша.

- Не билеты, а лицензии.

- Так в пруде еще нет рыбы.

- А какое мне дело? Я уполномоченный добровольного общества охотников и рыбаков. У меня жетон. Имею право на все водоемы местного значения реализовать лицензии. А у этих есть какие-нибудь документы? Почему они в рабочее время сидят возле нашего пруда? Вызови милицию, пускай пошерстит их малость!

- Да оно и в самом деле, - сказал Гриша. - Товарищи, прошу предъявить...

"Товарищи" попятились к дверям.

- Дружнее, дружнее, - подбадривал их Гриша, - да не к дверям, а сюда, ко мне. Или, может, вы того?.. Может, вы в самом деле лимитрофы?

- Лимитрофы? - крикнул кто-то из рыбаков. - Что это такое? Это оскорбление! Мы!..

- А кто же вы такие? - засмеялся им вслед Гриша, а Рекордя посоветовал: - Исчезни и больше не попадайся мне на глаза.

- У меня - жетон!

- Исчезни вместе с жетоном и с дружком своим Беззаботным! Я еще в район позвоню!

- Подумаешь, начальство! - пробормотал Рекордя, вертя ключиками уже не от себя, а к себе.

Ганна Афанасьевна принесла еще ворох бумаг, и Грише уже было не до Рекорди.

Он углубился в официальные бумаги и только теперь наконец спохватился: что же это с ним, и как, и почему? Сон или смех, смех или сон, и откуда на него такое наваждение?

Бумаги ужаснули его количеством, размерами, угрожающим тоном, загадочностью, а более всего - ненужностью. Белые и синие, красные и рябенькие, узенькие и широкие, как стол, тонкие до прозрачности и жесткие, как обложки, разграфленные и разрисованные, с главами и параграфами, с пунктами и подпунктами, с правилами и исключениями, срочные и длительного действия, однодневные и рассчитанные на перспективу; бумаги с требованиями, напоминаниями, предупреждениями, вопросами и призывами, просьбами и угрозами. И все это сыпалось на головы мизерного аппарата (председатель и секретарь!) сельского Совета от организаций доминирующих и контролирующих, регулирующих и координирующих, перворазрядных и подчиненных, консультативных и декларативных, престижных и странных...