Жорж Блон - Атлантический океан Страница 14

20 сентября 1519 года флотилия из пяти кораблей – флагман «Тринидад», «Консепсьон», «Виктория», «Сан-Антонио», «Сантьяго» – отплывает из порта Сан-Лукар-де-Баррамеда на Гвадалквивире. Теперь это уже не прыжок в неизвестность, плавание через Атлантику стало делом привычным. Плавание Магеллана тянулось необыкновенно долго – целых три месяца – но это произошло потому, что флотилия попала в полосу полного безветрия. В то время штили Атлантики были так же страшны, как и ее бури. С ними встречались обычно на границе пассатных ветров, на широте 30° с южной и северной стороны от экватора. Неподвижные корабли стояли там под знойным небом целыми неделями. Из-за недостатка питьевой воды лошади, если они были на корабле, погибали в первую очередь. Испанские моряки назвали эти страшные места конскими широтами.

На кораблях Магеллана лошадей не было. Больше всего тревог и волнений во время этого долгого плавания доставлял человек: Хуан де Картахена, испанский гранд, назначенный вице-адмиралом экспедиции и получивший задание следить за адмиралом. Картахена без конца задает вопросы. Почему мы следуем этим курсом? Уверен ли адмирал в своих расчетах? Беспощадность неблагодарного Мануэля Португальского – три раза сказанное им «нет» – была первой серьезной драмой в судьбе Магеллана. Вторая же заключалась вот в чем: испанцы не хотели понимать, что их новый соотечественник был жертвой этой драмы. Для знати, как и для простого люда, он оставался иностранцем, беглецом, всегда более или менее подозрительной личностью.

Достигнув американского берега, флотилия повернула к югу. Январским утром 1520 года вахтенные матросы закричали в один голос, что берега отступают.

– Вот и наш проход, – сказал Магеллан. – Всем кораблям следовать за мной, курс на запад.

Он велел замерять глубину и брать пробы воды за бортом. На третий день пришлось признать, что вода уже больше не соленая и берега «прохода» непрерывно сближаются. Значит, это устье реки, а не пролив.

– Переменить курс, – дает команду адмирал. – Продолжаем следовать вдоль берега на юг.

Подробности этого путешествия известны нам главным образом по запискам одного молодого знатного флорентийца, Пигафетты, который добился согласия испанского короля на участие в этом плавании, «чтобы рассказать о нем».

Следовать на юг вдоль американского берега означало направляться в холодные широты, тем более, что в южном полушарии наступала в то время зима. Моряки, которым грезились роскошные теплые острова пряностей, были подавлены. В апреле флотилия достигла 49-й параллели. Становилось очень холодно. Продрогшие матросы ворчали и ругались, потому что адмирал урезал суточный паек. Старанием вице-адмирала Картахены распространился слух: «Португальцу заплатили за то, чтобы он привел суда нашего короля к гибели». Узнав об этом, Магеллан приказал вызвать к себе вице-адмирала.

– Лишаю вас чина, вы больше не имеете здесь власти. И будете закованы в кандалы.

Он отстранил от должности и капитана «Сантьяго» Антонио де Кока, тоже виновного в сеющих смуту разговорах. Несколько дней гранд Испании просидел в оковах на дне трюма, а когда его выпустили, думал только о том, как бы погубить Магеллана.

Дата составленного им заговора известна: вечер Вербного воскресенья 1520 года. Флотилия все еще на якорной стоянке в небольшой бухте американского побережья. Картахена поднялся на борт «Консепсьона», капитан которого был с ним заодно. Там же находился Антонио де Кока, отстраненный от должности капитан «Сантьяго», и Мендоса, капитан «Виктории». Этот колебался. Содержание речей, какие произносились в маленькой каюте на «Консепсьоне» при свете масляной лампы, мы никогда не узнаем, но известно, чем они закончились.

В полночь от «Консепсьона» отошла шлюпка и направилась к «Сан-Антонио». Капитан этого корабля, Мескита, был безоговорочно предан Магеллану. Через три минуты он лежал связанный на своей койке. Появившийся боцман узнал Кесаду, капитана «Консепсьона».

– Что вы тут делаете?

Ответом ему были шесть ударов кинжала. А затем всех находившихся на борту «Сан-Антонио» португальцев в кандалах посадили в трюм. Заговорщики рассуждали так: «Из пяти кораблей флотилии три были верны Магеллану. Одним из них мы только что завладели, соотношение сил стало обратным. Можно диктовать свои условия адмиралу». Все это происходило под покровом ночи. На борту своего «Тринидада» Магеллан ни о чем не догадывался.

Утром старшина шлюпки с «Консепсьона» доставил ему письмо. Любопытное послание. Картахена, Мендоса, Кесада, Кока объясняют в почтительном тоне, что они вынуждены были совершить акт насилия, так как Магеллан обращается с ними в оскорбительной манере и не дает никакого объяснения. Если он согласится обсуждать с ними свои дела, они будут служить ему верой и правдой. Обсуждать дела. Да ведь эти люди просто понятия не имели, что такое воля Магеллана.

– Задержите здесь лодку с «Консепсьона», – приказывает адмирал.

Он зовет корабельного альгвасила[19] и дает ему распоряжения. В полдень шлюпка с флагманского корабля направляется не к «Консепсьону», а к «Виктории». Альгвасил вручает Мендосе записку от адмирала.

Его приглашают на борт «Тринидада» для беседы, приглашают одного. Мендоса не может сдержать улыбку. Уловка, по его мнению, несколько грубая. Он поднимает глаза и, встретив взгляд альгвасила, сразу расстается с улыбкой, а в следующее мгновение и с жизнью. В горло ему вонзился кинжал. В то же время, подплыв на другой лодке, двадцать вооруженных матросов с «Тринидада» вторгаются на «Викторию» и усмиряют экипаж. У Магеллана снова три корабля («Тринидад», «Сантьяго», «Виктория») против двух. Его ответный удар был сокрушительным. В тот же день команды «Консепсьона» и «Сан-Антонио» отказываются от борьбы. Мятеж подавлен.

Через несколько дней два человека стояли под ледяным южным ветром на унылом, пустынном берегу и смотрели, как поднимают якоря корабли флотилии. Высадка на берег – такое наказание получил Картахена, главный вдохновитель мятежа, и вместе с ним одобрявший его действия священник. Что же касается Кесады, который первым пролил кровь, то его голова и тело, отделенные друг от друга ударом топора, медленно погружались в пучины океана.

Продвижение на юг продолжалось. Обследовали каждую бухту, каждый мыс. После зимовки среди ледяного безмолвия посланный на разведку «Сантьяго» потерпел кораблекрушение. Экипаж, к счастью, остался цел. В августе морозы ослабели. На берегу появились туземцы, несколько человек из них было поднято на борт корабля. Это были крупные, одетые в шкуры люди с очень большими ступнями ног. Испанские моряки прозвали их патагонцами, то есть «большеногими». Магеллану хотелось бы проявить в отношении к ним гуманность, но у него приказ: привезти дикарей в Европу, по примеру Колумба, и этих людей увозят насильно. От тоски и непривычной пищи все они впоследствии погибли.

21 октября 1520 года сигнальщики сообщили, что берега снова расступились. Никто из участников экспедиции, кроме Магеллана, не верил больше в чудо.

– Это опять река.

– Это фиорд.

Наперекор общему мнению Магеллан посылает на разведку «Консепсьон» и «Сан-Антонио». Он видел, как скрылись корабли, и ждал их четыре дня. А тем временем разыгралась буря. Все думали, что суда погибли, как и «Сантьяго». Магеллан упорно молчал. Две глубокие складки пролегли у него меж бровей. На пятый день среди крутых скал эхом раскатились пушечные выстрелы, и через минуту показались оба корабля с поднятыми флагами. Капитаны тотчас отрапортовали адмиралу:

– Это, конечно, не фиорд, так как нам не удалось достать дна. Берега не сближаются, а, наоборот, канал становится все шире. Вода в нем такая же соленая и глубина не падает.

– Следуем дальше, – ответил Магеллан.

В тот день, 4 ноября 1520 года, четыре корабля флотилии вошли друг за другом в проход, которому Магеллан дал название пролива Всех Святых и который теперь носит его имя. Посмотрите на карту, и вы увидите там, что в действительности это не пролив, а нечто вроде коридора или, скорее, лабиринта со многими разветвлениями и длиной 600 км. Флотилия продвигалась меж гор, покрытых ледниками, отвесных скал, отливающих металлом, и плоскогорий, совсем пустынных или с полоской очень темных, почти фиолетовых лесов. По ночам повсюду на берегах загорались костры, но в дневное время туземцев никто ни разу не видел. Когда моряки высаживались на берег, они находили там только трупы акул. А ночью снова пылали костры.

Эти таинственные берега Магеллан назвал Огненной землей.

Останавливались у каждого разветвления, и суда по очереди уходили на разведку. В середине ноября появились два совсем одинаковых с виду прохода. «Консепсьон» и «Сан-Антонио» свернул в тот, что протянулся к югу, «Тринидад» и «Виктория» поплыли на юго-запад. Вскоре они сошлись с «Консепсьоном», но «Сан-Антонио» нигде не было видно. Уж не пошел ли он ко дну? Космограф на борту «Консепсьона», Андрее де Сан-Мартин, сделал понимающую мину.