Великая и священная война, или как Первая мировая война изменила все религии - Филипп Дженкинс Страница 14

1916 год стал свидетелем эпической бойни под Верденом — новой битвы народов. Как замечал Алистер Хорн, это была самая длинная битва в истории войн, она создала «поле боя с самой высокой плотностью мертвецов на квадратный метр, что, вероятно, мало кому известно». В феврале немцы начали массированное наступление, чтобы захватить ключевые крепости, которые были основой в одной из самых мощных в мире сетей военного укрепления. Однако их целью было не столько завоевать какую-либо территорию, сколько заставить французов защищать ее любой ценой, начать битву на истощение, которая убьет миллионы лучших и сильнейших молодых граждан Франции. В результате сражений, которые были сосредоточены на узком участке фронта, интенсивность разрушения была запредельная. За пять месяцев обе стороны выпустили друг в друга в общей сложности 23 миллиона снарядов. К маю, казалось, что немцы достигли своей цели, и Франция уже не сможет воевать, но французы все-таки удержали свои позиции. Когда в декабре сражение закончилось, потери составили 800 тысяч убитыми французских и немецких солдат[68].

Для того чтобы уменьшить нагрузку на линию французов под Верденом, генерал Дуглас Хейг планировал наступление на реке Сомме, которое начали с самой величайшей бомбардировки в истории. Хейг был настолько уверен в последствиях разрушительного артиллерийского обстрела, что считал: до пехоты дело не дойдет, она лишь будет ковыряться в разбитых позициях немецкой армии. Но события стали развиваться не по сценарию. Многие британские снаряды не взрывались, а те, что попадали в цель, не приносили никаких разрушений. Исправить это было невозможно, так как отсутствовала связь. Британскую пехоту косило пулеметами, а резня продолжалась долго, даже после того, как британские командиры изменили тактику. К 1 июля Британская империя потеряла почти 60 тысяч солдат, 19 тысяч из них остались лежать на поле битвы. Эта была самая худшая военная катастрофа в истории Великобритании. Битва на Сомме продолжалась до ноября, в ней погибло с обеих сторон более одного миллиона человек, и все воюющие практически ничего не приобрели в плане территориальных приобретений или военных трофеев. Союзный корпус в 600 тысяч человек отбил лишь шесть миль французской земли. Сражение на Сомме оставило ужасные воспоминания из-за невообразимой грязи Фландрии — проливные дожди пропитали землю, разорванную артиллерийской бомбардировкой. Солдаты воевали и умирали в буквальном смысле в грязи, и смерть от утопления в грязи была реальной[69].

В то время как число раненых и убитых росло, характер войны стремительно менялся в еще худшую сторону. Нигде это не было более очевидным, как на Сомме, которую британские историки часто изображают исключительно как начало катастрофы. Ее «портрет» — это запредельный шок, с которым столкнулись немцы: англичане в течение последующих месяцев использовали небывалый объем промышленной военной техники. К этому моменту британцы исправляли ошибки своей артиллерии, запуская самолеты и применяя отравляющие газы и танки. Также и союзники были вынуждены научиться использовать эти виды оружия. В том сражении погибло 170 тысяч немцев.

Психологический эффект нельзя было передать словами. Один из очевидцев — Эрнст Юнгер — автор, пожалуй, лучшего анализа этого военного события под названием «Стальная Буря», прибыв на Сомму в августе, смотрел на все с благоговением:

«Впереди рокотало и гремело артиллерийским огнем так, как мы никогда не мечтали: тысячи трепетных молний купались на западном горизонте в море пламени… из-за боли в голове и ушах ничего не было слышно. Способность мыслить логически и чувство тяжести, казалось, исчезли. У нас было ощущение, что будто бы мы сталкиваемся, со стихийной силой… Оставь всякую надежду!»[70]

Другой немецкий офицер писал: «Сомма. Вся история мира не может содержать более ужасных слов». Когда капрал Адольф Гитлер прибыл на Сомму в сентябре, он увидел картину, которая «больше похожа на ад, чем на войну». В то время это не было оригинальным замечанием, поскольку этот язык был широко использован как на Сомме, так и под Верденом. Немецкие писатели говорили об «аде Вердена» или упоминали о Молохе — голодном языческом боге, который пировал молодой человеческой жизнью. У поэта Рудольфа Бандина есть слова об отчаянии в этой «финальной битве»:

«Война превращает нас в месиво,

Унося в ужасных клубах дыма»[71].

Возникло непреодолимое искушение битву на реке Сомме представить в сверхъестественных или мифологических терминах. Самые отвратительные воспоминания о ней написал 24-летний офицер Дж. Р. Р. Толкиен, который был на фронте с июля до конца октября. Во «Властелине колец» хоббит Сэм Гэмджи, с ужасом смотря на болото и лежащих там мертвецов, говорит: «Там мертвецы, мертвые лица в воде», и ужасается от этого. «Мертвые лица! — продолжает Фродо Баггинс. — Они лежат во всех болотах, глубоко-глубоко под темной водой. Я видел мрачный вид их благородных лиц. Многие лица гордые и справедливые, и сорняки торчат из их серебряных волос. Все они умерли и гниют…»

«Да, да, — сказал Голлум. — Все мертвы, все гнилые. Эльфы, люди и орки. Мертвые болота. Здесь была великая битва давным-давно».

У толкиеновского Сэма был реальный прототип — офицер британской армии Гарри Патч[72].

В битвах под Верденом и на Сомме погибло более одного миллиона солдат. Но больше беспокоит не отдельная история боевых сражений или жестокая резня в них, а процесс планирования каждой из воюющих сторон летальной математики, согласно которой каждый человек был всего лишь винтиком. Каждый режим смотрел на свое собственное население как на очередное пополнение воинских частей, и его не интересовало, сколько человек погибнет, а сколько нужно еще мобилизовать до конца войны. Как заявил в 1915 г. маршал Франции Жозеф Жоффр: «Мы убьем больше врагов, чем он может убить нас». Скоро генералы будут тщательно проверять свои доклады о потерях и беспокоиться, что потери того или иного подразделения не уменьшались, а остались на прежнем уровне: что это — мораль или лидерство?

Нации планировали спокойно и рационально принести в жертву несколько миллионов своих собственных людей.

Война в доме

Эта война была временем катастрофических испытаний для народов воюющих стран, что в корне противоречило всем правилам англо-американского стереотипа ведения войны. При обширном объеме литературы на английском языке, рассказывающей о пороках фронта и окопов, неподготовленности армий к новым видам вооружения и его применения, в них не рассказывается о том глубоком отчаянии и