Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов Страница 14

Что до предметов жизненной необходимости, то они находятся здесь в изобилии. Там много живности, и черезвычайно дешевой: так, например, пара куропаток стоит четыре штивера.[7] Птиц этих имеется там два рода, из коих первые садятся на деревьях, цветом похожи на наших и отменно хороши. Другие — странная вещь! — зимой белые и называются по-русски куропатки. Водится здесь и два рода тетеревов — птиц величиной с наших индейских петухов и с прекрасным пером. Самцы этих птиц обыкновенно черные, с примесью самого темного синего цвета, самки же гораздо меньше величиной и цвета сероватого. Оба имеют под глазами прекрасный кружок. Зайцев там также множество, и в продаже они по четыре штивера за зайца. Зимой все они белые, кролики же, напротив, черные. Бекасы стоят здесь два и три штивера один. Много там и уток, и между прочим одна порода их, называемая гагарой, имеющая весьма быстрый полет и залетающая весьма высоко. Во время полета своего гагары производят шум, очень похожий на голос человека. Они плавают так же быстро, как и летают; но бегать они не могут, потому что устройство ног их, идущих от задней части тела, неудобно для бегу.

Реки богаты рыбою. Окуней такое множество, что ими можно накормить двадцать человек за каких-нибудь двадцать штиверов. Лучше их — караси, которые поменьше окуней, но вкусом отличные, и я не думаю, чтобы они находились в нашей стране, потому я и сохранил несколько их в спирту. Строением своим они почти такие же, как и форель, — темноватые и с блестящей чешуей. Щуки здесь весьма обыкновенны, так же как и превосходные угри — особый вид рыбы, похожий на наших вьюнов. Множество корюшки, пескарей, стерлядей, камбалы, мерлана, палтуса и еще темноватой рыбы, которую туземцы называют хариус, вкуса удивительного и такой же почти величины, как треска. Вся эта рыба ловится в четырех часах от города, в одном заливе, образуемом рекою, где вода спокойная, стоячая. Излишне было бы говорить о лососи, которая, как всякому известно, высылается отсюда соленая и копченая к нам и в чужие страны. Здесь находится еще белая лосось, которую русские называют мекльма[8] и которую получил я сушеную. Я видел одну такую рыбу: она очень походила на икру, имела две ноги сзади, и туземцы называли ее Pasciskaet.[9] В ней, внутри ее тела, находится две мыши (мышцы?), называемые Miski, и ворвань, которая употребляется русскими как лекарство. Эта рыба ловится на берегу Лапонии, почему ее можно иметь только в сушеном виде.

Мясо также изобильно. Лучшей говядины можно купить за один штивер фунт; ягненок около десяти недель стоит пятнадцать штиверов, теленок такого же возраста — от тридцати до сорока штиверов, смотря по времени года. Здесь всякий имеет индеек в своем дворе; четыре или пять цыплят или один гусь стоят от шести до восьми штиверов. Пиво здесь очень хорошее, но продавать и даже варить его воспрещается без особого разрешения великого князя, которое дается за известную ежегодную плату. Жители, однако ж, могут варить пиво в количестве, потребном для их только семьи, уплачивая по пятьдесят штиверов за 13/4 меры (бочку) солода. Есть, впрочем, довольно таких, кто изъят от такой платы.

Сюда привозят вино и водку из Франции морем, но последняя очень дорога по причине большой пошлины, которою она обложена. Но в этой стороне гонится своя водка из хлеба, которая очень хороша и цены умеренной. Иностранцы не пьют, кроме последней, никакой другой водки.

Царь ежегодно получает значительный доход от пошлин, установленных в этом городе. Говорили прежде, что доходы эти простирались до трехсот тысяч рублей, но это неверно. Я нашел по точным справкам, что в прошлое время они не восходили за сто восемьдесят или сто девяносто тысяч рублей, считая рубль в пять серебряных голландских гульденов.

Ежегодно сюда приходит от тридцати до тридцати пяти наших кораблей, но в настоящий год их сюда прибыло пятьдесят и тридцать три английских, а прибавив к ним гамбургские, датские и бременские, число всех их простирается до ста трех купеческих кораблей. Причина этому та, что туземные купцы привозили обыкновенно в мирное время множество товаров в Ригу, Нарву, Ревель и даже в Королевець[10] и Гданск и что большая часть торговли здесь прервана войною со Швецией, так что вся она теперь перешла в Архангельск. Считают также, что его царское величество в нынешний год получит пошлин, наложенных на эти товары, с прибытия первых кораблей до отплытия последних из них, до ста тридцати тысяч рублей, или двухсот шестидесяти тысяч риксдалеров. Это число, по договору, следует половину уплатить риксдалерами, а другую — хорошим золотом (червонцами); когда же хотели было взносить все червонцами, русские не согласились на это, потому что они предпочитают им риксдалеры. Все это, разумеется, относится до товаров заграничных. Главные из этих товаров, привозимых сюда, суть: золото, шелк, сукна, саржа, золотые и серебряные предметы роскоши, и т. п., также кружева, золотые нитки (канитель), индиго и другие краски. Говоря о пошлинах, которыми облагались товары, заметим здесь, что с 1667 по 1699 год платили по двадцати риксдалеров с бочонка вина[11], вместо пяти риксдалеров, которые платятся только в течение последних трех лет. Однако же и теперь еще платят по тридцать шесть риксдалеров с бочонка водки и сорок риксдалеров с пины испанского вина, содержащей в себе два бочонка.

Из России вывозят в иностранные земли поташ, вайду[12], юфту, пеньку, сало, лосиную кожу и многие другие роды пушных товаров — все произведения страны. Мне сказывали также, что в реках Коле, Варзухе, Ваймуге и Солзе находятся раковины, в которых есть достаточно и жемчугу. Есть такие, которые стоят по двадцать пять гульденов жемчужина и вдвое более этого, особливо в окрестностях Омфала.

Вот все, что я мог заметить здесь, проводя оставшееся у меня время в обществе господ Христофора Брантса и Ивана Лупа, которые находили себе удовольствие, обязывая меня. Во все это время мы забавлялись игрой, пляской, питьем и едою, часто далеко за полночь. Г-н Брантс немало предавался этим развлечениям, будучи великим любителем музыки и превосходно играя на клавесине.

В таком-то удовольствии проводил я мое пребывание в этом городе.

Глава IV. Отъезд