Жозе Эрману Сарайва - История Португалии Страница 15

Не иначе как оживлением торговли можно также объяснить довольно большое количество денежной массы. Примерно в половине всех частных документов XII в. цены, полностью или частично, установлены в денежном выражении. Есть также несколько записей, касающихся финансов Афонсу Энрикиша и свидетельствующих о наличии у него большого количества денег. Один английский летописец XII в. сообщает, что в 1169 г. он оказался в Бадахосе пленником короля Леона и за свое освобождение был вынужден отдать тридцать пять вьючных животных, груженных золотом: двадцать лошадей и пятнадцать ослов. Это уточнение не лишено смысла: обычно на лошадь нагружали груз в 200 кг, на осла — 160 кг. В итоге получаем 2689 кг золота. Десять лет спустя мы видим, что король владел, судя по завещанию, 535 кг денег, что составляло, по его утверждению, только «часть моего состояния». Спустя еще пять лет, в 1184 г., одна из его дочерей, выходившая замуж за графа Фландрии, получила богатое приданое. Как пишет один современник, он нагрузил заморские корабли «сокровищами Испании»: золотом, парчой, шелковой материей. Его преемник, при составлении своего первого завещания (1190), тоже уже располагал несметными богатствами.

Обычно такое быстрое обогащение объясняют тем, что королевская казна пополнялась за счет ограбления поселений мавров. Все годы король вместе со своими людьми совершал воинственные набеги на земли мавров; оттуда они возвращались с богатой добычей: зерном, скотом, рабами и, конечно, золотом. И в этом объяснении есть своя доля правды. Однако такие походы, сопровождавшиеся грабежом, устраивались в сельскую местность и не были направлены против городов, а ведь именно в городах вели торговлю купцы, а значит, было и золото. С другой стороны, известно, что в 1169 г., при осаде Бадахоса, Афонсу Энрикиш был искалечен и больше не мог садиться на коня. С тех пор вылазки для него закончились, однако состояние его продолжало расти.

Лучше этих легенд, так полюбившихся взыскательным историкам, проливают свет на происхождение доходов королевские документы, в которых фигурируют: налоги от конселью, доходы от королевской собственности, отчисления от торговли, доходы от пользовавшейся большим спросом продажи прав неприкосновенности владений[52]. А быстрота обогащения свидетельствует главным образом о следующем: король получал, но не перераспределял полученные доходы. Это говорит о второстепенности роли дворянства в начальный период независимости: опираясь на силы народа, король не нуждался в помощи дворян, и это позволяло ему быстро обогащаться.

17. «Инвестиционный план» в XII веке

В 1179 г. Афонсу Энрикиш сделал распоряжение по поводу судьбы ценностей, хранившихся в монастыре Санта-Круш ди Коимбре, на случай его смерти. Этот документ лучше всяких слов показывает общее состояние страны в тот период.

«...Я, Афонсу, король португальцев, задумываясь о своей смерти и дне Страшного суда, когда каждому воздастся за добрые и злые деяния... тщательно все взвесив, решил воспользоваться некоторой частью моего состояния, а именно 22 000 мараведи, которые я храню в монастыре Санта-Круш, и разделить их, во спасение посмертное моей души, следующим образом: отдать, в первую очередь, иерусалимскому ордену госпитальеров 8000 мосмоди[53] и 400 серебряных марок без 24... На строительство церкви Св. Марии в Лиссабоне — 1000 мараведи. На строительство собора в Алкобасе — 500 мараведи. На строительство церкви в Эворе — 500 мараведи. На строительство в Коимбре — 500 мараведи. На строительство в Порту — 500 мараведи. На строительство в Браге — 500 мараведи. На строительство в Визеу — 500 мараведи. На строительство в Ламегу — 500 мараведи. Для тех монастырей, которым обычно я делаю подношения, — 3210 мараведи. И еще я дал аббату и монахам из Сан-Жуан-ди-Тароука 3000 мараведи для моста через Доуру. И оставляю монастырю Санта-Круш свыше 1000 мараведи и 1000 мосмоди без десяти с половиной, а сверх того всех мавров, лошадей и вьючных животных, которыми я буду владеть к моменту моей смерти. Я уже передал магистру Эворы, Гонсалу Виегашу, 10 000 мараведи на нужды защиты этого города. И отдаю нищим, живущим в лиссабонской епархии, 1000 мараведи; нищим, живущим в городах Сантарен, Коруш, Абрантиш, Томар, Торриж-Новаш, Оурен, Лейрия и Помбал, отдаю 1000 мараведи; нищим, живущим в архиепископстве Брага, в епископстве Порту и в епископстве Туй, на принадлежащей мне земле, — 3000 мараведи. Новому госпиталю в Гимарайнше, госпиталям Сантарена и Лиссабона — 260 мараведи. Дана сия духовная в месяце феврале, в эру 1217».[54]

Как видим, личное состояние короля было объединено с государственной казной. Форма, в какой Афонсу Энрикиш распоряжался огромными суммами, хранившимися в Коимбре, соответствовала планам инвестирования или непредвиденных расходов, и это отражает отношение короля к основным потребностям страны.

У читателя неизбежно возникает вопрос: чему сегодня соответствуют прежние деньги? Вопросу этому придется остаться без ответа. Золотая марка (229,4 г) соответствовала пятнадцати мараведи. Однако цена золота была другая, нежели сегодня, и вся шкала цен была совершенно иной, поскольку другими были и факторы ценообразования: товары были очень дороги; цены на орудия труда, которыми пользовались свободные работники, тоже были довольно высокими. По отношению к ним стоимость продуктов натурального хозяйства была значительно ниже.

Самые крупные расходы, указанные в завещании, предназначались для обороны: 10 000 мараведи для магистра военного ордена Калатрава (местонахождение которого в то время было сначала в Эворе, а позднее в Авише, что породило его название — Авишский орден) и 6000 — для военного ордена госпитальеров. Нападение мавров было неминуемым: на следующий после составления завещания год Эвора подверглась осаде, однако город выстоял. Известно, что часть городских стен была построена во времена Афонсу Энрикиша и, возможно, на те самые деньги. В конце концов, госпитальеры обосновались в Сантарене и составили там костяк христианского гарнизона. Крепостные стены этого города также были построены во времена первого короля; к той же эпохе, вероятно, относится создание храма Сан-Жуан ди Алпоран, возведенного монахами-рыцарями ордена, появление которого также может быть соотнесено со щедрым завещанием.

Помимо работ в Алкобасе (церковь там была воздвигнута по проекту французских мастеров) в завещании предусмотрены и другие постройки: в Браге, Порту, Коимбре, Визеу, Ламегу, Лиссабоне и Эворе. Все это епископальные города, и, очевидно, наследство по завещанию предназначалось для сооружения в них соборов. Словно отстраивая страну заново, король финансировал строительство крупных романских церквей, которые могли бы служить резиденцией епископатам. Известно, что к тому времени собор в Браге уже существовал, однако требовалось расширить его. Для того чтобы список средневековых епархий был полным, осталось еще упомянуть Гуарду и Силвиш. Первая из них представляла собой еще почти безлюдную территорию, права на которую в ту пору оспаривали христиане и мавры. Город был основан там спустя двадцать лет, его построил Саншу I, однако резиденция епископа продолжала оставаться в Иданье. Второй город также возник в качестве центра епархии по распоряжению Саншу I; побывав в руках мавров, он, после окончательного отвоевания Алгарви, был восстановлен королем Афонсу III.

Три распоряжения относились к госпиталям: в Лиссабоне, Сантарене и Гимарайнше. В завещании Саншу I встречаются упоминания и многих других. В то время значение слова «госпиталь» отличалось от нынешнего: это был странноприимный дом, предшественник гостиниц. В подношениях нищим перечисляются все районы, незадолго до того включенные в зону владения христиан; объясняется это особой заинтересованностью властей закрепить здесь население.

Из сумм, завещанных на строительство, самая внушительная предназначалась для строительства моста через Доуру, которое было поручено монахам из Тароуки. Мне рассказывали о сохранившихся развалинах средневекового моста в Баркейруше, неподалеку от Мезан-Фриу. Не он ли был построен по приказу короля? Соединить север с югом, две земли, слияние которых послужило рождению Португалии, — было одной из забот Афонсу Энрикиша. В завещании его сына тоже упоминается распоряжение по поводу моста, но уже через Мондегу, рядом с Коимброй.

18. Культура. Противоречия и уничтожение

Три противоречивых источника способствовали складыванию культуры, на которой взращивалось португальское население в XII в.: это культура католическая, исламская и иудейская. Такое противоречие окажет длительное влияние на формирование португальского духа.

Христианская культура