Созерко Мальсагов - Адский остров. Советская тюрьма на далеком севере Страница 15

Конд-остров расположен в десяти милях от монастыря. Прежде туда направляли «сексотов» (секретные агенты ГПУ) обоих полов. Их занятие — осуществлять слежку за заключенными и составлять на них доносы. Ногтев подкупает нужных для этих целей людей при помощи улучшенных пайков. А когда необходимость в их услугах отпадает, поселяет их в отдельных пещерах.

Третья группа студентов (в количестве двадцати шести человек, включая двух анархистов) прибыла в Кемь в апреле 1925 года. По дороге из Петрограда в Кемь арестанты чуть ли не вдребезги разнесли вагоны, в которых ехали. Администрация отказала им в требовании быть причисленными к политическим. Студенты, вновь поддерживаемые социалистами, объявили голодовку, которая продолжалась пять недель. Ногтев обратился в ГПУ, а оно распорядилось вернуть студентов в Петроград. Их дальнейшая судьба мне неизвестна.

Все переговоры с властями политические ведут через «генерала» Эйхманса, так как посредничество Ногтева для них неприемлемо. Социалисты даже отваживаются публично бойкотировать виднейших представителей ГПУ и Наркомюста (Народный комиссариат юстиции).

В конце 1924 года на Соловки приехала так называемая «разгрузочная комиссия», состоящая из Смирнова, Катаняна, Глеба Бокия и секретаря. Заключенные связывали с ней большие надежды, которые, однако, не оправдались. Комиссия действительно «разгрузила» Соловки, но только от шпаны. Уголовники, в количестве четырехсот человек, были освобождены, чего не скажешь ни об одном контрреволюционере или политическом. Во время прощания с отъезжающей шпаной Катанян заявил согнанным отовсюду арестантам: «Если освобождаемые сейчас заключенные исправятся и станут полезными гражданами Советской республики, то в будущем году я приеду еще раз и освобожу еще одну группу».

Таким образом, участь контрреволюционеров и политических была поставлена в зависимость от поведения уголовников на свободе.

Комиссия провела на Соловках три дня и большую часть времени на охоте. Чекисты истребили последних из уцелевших диких и прирученных животных (приручением в прежние времена занимались монахи). В последний день Катанян посетил пещеры Соловецкого монастыря. Но политические криками: «Убийца, убирайся! Вон, палач!» — выгнали его.

Прокурор Верховного суда Смирнов созвал собрание и выступил с длинной речью. Его доклад был всецело посвящен опровержению «бесстыдной клеветы эмигрантской белогвардейской прессы и зарубежных буржуазных газет». Особым нападкам он подверг газету социалистов-эмигрантов «Дни»[32] за то, что она «своей преступной ложью о Соловках вводит в заблуждение пролетариат Западной Европы».

По возвращении в Москву Смирнов написал и издал брошюру под названием «Соловки» (Государственное издательство, Москва, 1925 год), в которой он заявляет, что здесь царит «полная свобода», что обращение администрации с заключенными «более чем мягкое».

И увенчивая это представление, Смирнов позволяет себе удовольствие открыто надсмеяться над заключенными. Экземпляры этой брошюры были привезены в большом количестве в Соловецкие лагеря и розданы нам — тем, кто каждый миг наслаждался «свободой, великолепной пищей и более чем мягким обхождением администрации».

Если Ногтев, Эйхманс и их приближенные только прислушивались к словам политических, то внимательное отношение со стороны низшего персонала считалось нормой.

Диалоги политических с командирами трудовых полков и отрядов, квартирмейстерами, персоналом, отвечающим за кухни и мастерские, больше походили на приказы. Их староста Богданов во время беседы с любым из представителей низших чинов комендантской всегда начинал свою фразу словами: «Мы желаем…» вместо «Мы просим…». Перед самым распределением пайков Богданов имел обыкновение наведываться к квартирмейстеру с целью выбрать для своей группы лучшее мясо, белый хлеб и т. д. Заместитель старосты — социал-демократ Мамулов, юрист из Владикавказа, пользовался такими же правами. Политические, в достатке располагая личным временем, могут обучать своих детей и воспитывать их в соответствии с собственными политическими убеждениями. Часто можно увидеть десятилетнего мальчика, сына социалиста, проходящего мимо бараков и приветствующего чекистов и охранников бранью. А когда заключенные, смеха ради, спрашивают его, к какой партии он принадлежит, он с гордостью отвечает: «Я — социалист. Долой коммунистов — узурпаторов!»

Глава 9

Участь женщин

Ужасное общество — Как выплачиваются карточные долги — Чекистский гарем — «Рублевые» женщины — Венерические заболевания

Самое большое благо, которым наслаждаются политические, это то, что их женам и детям не приходится соприкасаться с уголовницами. Общество этих женщин ужасное.

В настоящее время в Соловецких лагерях содержится около шестисот женщин. В монастыре они расселены в «женском здании» — в Кремле. На Поповом острове им полностью отведен барак № 1, и часть других. Три четверти из них составляют жены, любовницы, родственницы и просто соучастницы уголовных преступников.

Официально женщин высылают на Соловки и в Нарынский район за «постоянную проституцию». Через определенные промежутки времени в крупных городах европейской и азиатской частей России против проституток предпринимаются рейды, с тем чтобы отправить их в концлагеря. Проститутки, которые при советском режиме объединились в своего рода официальные профсоюзы, время от времени устраивают в Москве и Петрограде уличные шествия, с целью протеста против рейдов и высылок, но это приносит мало пользы.

В характере и образе жизни женщин, представительниц шпаны, столько дикости, что их описание любому человеку, незнакомому с условиями соловецкой тюрьмы, может показаться бредом сумасшедшего. К примеру, когда уголовницы направляются в баню, они заранее раздеваются в своих бараках и, совершенно нагие, прогуливаются по лагерю под раскаты смеха и одобрительные возгласы соловецкого персонала.

Уголовницы так же, как и мужчины, приобщаются к азартным карточным играм. Но в случае проигрыша они вряд ли могут расплатиться деньгами, приличной одеждой или продуктами. Ничего этого у них нет. В итоге, каждый день можно наблюдать дикие сцены. Женщины играют в карты с тем условием, что проигравшая обязана немедленно отправиться в мужской барак и отдаться десяти мужчинам подряд. Все это должно происходить в присутствии официальных свидетелей. Лагерная администрация никогда не пресекает эти безобразия.

Можно представить себе то влияние, которое уголовницы оказывают на образованных женщин из контрреволюционного крыла. Самые отвратительные ругательства, вперемешку с которыми упоминаются имена Бога, Христа, Божьей Матери и всех святых, поголовное пьянство, неописуемые дебоши, воровство, антисанитария, сифилис — этого оказывается слишком много даже для очень сильного характера.

Послать честную женщину на Соловки — значит в несколько месяцев превратить ее в нечто похуже проститутки, в комок безгласной, грязной плоти, в предмет меновой торговли в руках лагерного персонала.

Каждый чекист на Соловках одновременно имеет от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере официальный гарем, постоянно пополняемый в соответствии с его вкусом и распоряжениями. Красноармейцы, охраняющие лагерь, безнаказанно насилуют женщин.

По лагерным правилам, из числа контрреволюционерок и уголовниц ежедневно отбирают двадцать пять женщин для обслуживания красноармейцев 95 дивизии, охраняющей Соловки. Солдаты настолько ленивы, что арестанткам приходится даже застилать их постели.

Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовят обед и чистят ботинки, по даже купают его. Для этих целей обычно отбирают наиболее молодых и привлекательных женщин. И чекисты обходятся с ними так, как им вздумается.

Все женщины на Соловках поделены на три категории. Первая — «рублевые», вторая — «полрублевые», третья — «пятнадцатикопеечные» (пятиалтынные). Если кто-либо из лагерной администрации хочет «первоклассную» женщину, т. е. молодую контрреволюционерку, прибывшую в лагерь недавно, он говорит охраннику: «Приведи мне «рублевую».

Порядочная женщина, отказывающаяся от «улучшенного» пайка, который чекисты назначают своим наложницам, в скором времени умирает от недоедания и туберкулеза. Особенно часты такие случаи на Соловецком острове. Хлеба не достает на всю зиму. До тех пор, пока не начнется навигация и не будут привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезаются почти наполовину.

Чекисты и шпана заражают женщин сифилисом и другими венерическими заболеваниями. О том, насколько широко распространены на Соловках эти болезни, можно судить по следующему факту. До недавнего времени больные сифилисом (и мужчины, и женщины) располагались на Поповом острове в специальном бараке (№ 8). Но их количество возросло до такой степени, что за несколько месяцев до моего побега барак № 8 уже не вмещал всех больных, и администрация сочла наилучшим способом разрешения проблемы их переброски в другие бараки, занятые здоровыми людьми. Естественно, это привело к быстрому увеличению числа зараженных.