Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти? Страница 15

Мы не будем гадать, в каком конкретно году совершился переход восточнославянских племен от первобытно-общинного строя к классовому обществу. Хорошо известно, что это процесс постепенный и длительный, а потому никто и никогда не сможет назвать его точную дату. Во всяком случае в IX в., как доказано советской исторической наукой, на Руси уже сложилось раннефеодальное государство, а жившее на его территории население четко раскололось на два основных класса-сословия – на класс крестьян или смердов и на класс феодалов разных степеней и рангов. Значит, IX в. Мы и можем условно принять за исходный рубеж в истории крепостного права в России.

Самыми различными путями попадали в зависимость от землевладельцев-феодалов ранее свободные смерды-общинники. Частые неурожаи и недороды, пожары, падежи скота и т. д. приводили к массовому разорению смердов. Перед лицом этих стихийных бедствий крестьяне той поры или смерды были совершенно бессильны. Не имея иного выхода, они сплошь и рядом вынуждены были обращаться за подмогой к землевладельцам-феодалам. Губительно сказывались на хозяйстве крестьян постоянные междоусобные войны и грабительские, опустошительные набеги степных кочевников. Такие и подобные им экономические факторы, несомненно, сыграли определенную роль в процессе закрепощения крестьян. Однако главным здесь было голое насилие или внеэкономическое принуждение, перед которым и отдельны – крестьяне, и община в целом оказались бессильными. В руках феодалов внеэкономическое принуждение было одним из основных средств подчинения непосредственных производителей.

Независимо от того, каким образом попадали крестьяне в зависимость к феодалам – экономически или внеэкономически, т. е. путем открытого принуждения, зависимость эта была феодальной, крепостнической. Она включала в себя право феодала не только на даровый труд крестьянина, но и на его личность и имущество. Это вытекало из самой сущности феодализма, основой которого, как известно, является феодальная собственность на землю или, что одно и то же, полная собственность феодала на средства производства (прежде всего землю) и неполная собственность на непосредственного производителя-крестьянина. Землевладелец-феодал мог заставить работать на себя крестьянина главным образом потому, что последний считался его собственностью, его крепостным, был лично от него зависим.

Такой взгляд на крестьян, как на неполную собственность феодалов, появился, разумеется, не сразу, а зарождался исподволь, вместе с возникновением феодальной собственности на землю. Причем, утверждаясь постепенно на практике, в самой жизни, в сфере экономических отношений, он одновременно оформлялся юридически, закреплялся соответствующими нормами закона и надежно охранялся всей мощью складывавшегося государственного аппарата власти.

Долгое время феодальная или крепостническая зависимость крестьян от феодалов определялась изустным, неписанным законом, т. е. обычаями, в которых и следует искать зачатки того, что с первой половины XIX столетия стало называться крепостным правом. Эти обычаи, вероятно, отличались большим разнообразием, поскольку древняя Русь представляла собой совокупность сотен и тысяч больших и малых феодальных владений. Каждое из них являлось в известной мере «государством в государстве», где существовали свои порядки, свои нормы неписанного закона, подкрепленные реальным соотношением сил феодала и его крепостных. Феодал сам устанавливал форму крестьянских повинностей, их размер и время выполнения, определял характер наказания крестьян за невыполнение назначенных повинностей. Для этого он располагал штатом вооруженных слуг, являвшихся своего рода войском и полицией такого микроскопического государства.

Однако с течением времени усложнялся характер общественных отношений, обострял ась классовая борьба. Смерды-общинники оказывали упорное сопротивление росту феодального землевладения и процессу их закрепощения. Они запахивали межи и уничтожали межевые знаки, отделявшие захваченные феодалами земли, убивали представителей княжеской и боярской администрации, поджигали жилые и хозяйственные постройки в усадьбах феодалов, поднимались на открытые восстания. При этом смерды-общинники стремились оградить себя от непомерной, не знающей границ жадности феодалов, отстоять свое право на самостоятельное хозяйственное развитие. Естественно, что в такой обстановке невероятная пестрота юридических норм, свойственная неписанному или обычному праву перестала удовлетворять потребностям государства и господствующего класса феодалов. Крепнущее Древнерусское государство нуждалось в унификации правовых норм, в единых письменных законах, освященных авторитетом верховной власти. Эти законы должны были надежно оградить интересы феодалов и еще больше укрепить их власть над непосредственными производителями.

Пожалуй, самыми древними исторически засвидетельствованными государственными актами крестьянской крепости являются «Уставы и уроки», введенные княгиней Ольгой в Древлянской земле после убийства ее мужа князя Игоря в 945 г. Однако упомянутые и другие изначальные письменные законы, юридически оформлявшие и закреплявшие феодальные отношения на Руси, к сожалению, не сохранились. О их существовании мы можем судить только по различные рода косвенным данным. Это обстоятельство ставит непреодолимые преграды на пути изучения ранних этапов истории крепостного права в нашей стране.

Первым дошедшим до нас сборником норм древнерусского раннефеодального права является «Русская Правда». Мы не будем останавливаться на истории возникновения этого памятника и его основных редакции, не станем детально вникать в содержание всех его статей. Ему посвящена довольно большая специальная литература. «Русская Правда» нас интересует прежде всего как определенная веха в становлении, и развитии крепостного права в России.

В «Русской Правде» перед нами выступают, с одной стороны, князья, бояре, церковь, с другой стороны, масса непосредственных производителей, смердов-общинников. Эти два класса резко отличались один от другого не только своим экономическим состоянием, но и юридическим или правовым положением. В руках феодалов концентрировались огромные пространства земли и вся мощь государственного аппарата власти. Смерды-общинники оказались на последних ступеньках общественной лестницы, являясь сословием униженным, неполноправным. «Русская Правда» резко противопоставляет смердов не только князю, но и его дружине, «мужам», как высшему классу. Достаточно сказать, что за обиду, нанесенную княжескому слуге, т. е. лицу, близкому князю, его помощнику, взыскивалось 12 гривен, а за обиду смерда вчетверо меньше – 3 гривны [128].

Как человек, приносящий князю и другим феодалам доход, смерд в некоторых случаях приравнивался к холопу. Так, за убийство боярина «Русская Правда» установила штраф в 80 гривен. Такая же сумма была назначена за убийство людей, занимавших крупные должности в княжеском хозяйстве, в частности, за убийство управляющего княжеским имением (огнищанина), сборщика княжеских доходов (подъездного), княжеского приказчика (тиуна) и «конюха старого» (т. е. главного). А за убийство смерда, работавшего на княжеской или боярской земле, уплачивался штраф в размере 5 гривен, как и за убийство княжеского холопа или раба[129]. Следовательно, жизнь смерда оценивал ась в 16 раз ниже жизни боярина или лиц из княжеского окружения. Все это говорит, во-первых, о сословной неполноправности смердов, во-вторых, о феодально-крепостническом характере их зависимости от землевладельцев. Ведь штраф за убийство смерда шел не в пользу семьи погибшего, а в карман феодала как возмещение за понесенные убытки, как компенсация за потерю собственности. Значит, уже в ту отдаленную эпоху феодал имел право не только на труд смерда-крестьянина, но также на его личность и имущество. Смерд, попавший в феодальную зависимость от землевладельца, превращался в его собственность. Лишним подтверждением этого является «право мертвой руки» на вымороченное имущество, установленное «Русской Правдой». Согласно «Русской Правде», имущество умершего смерда, не оставившего после себя мужского наследства, поступало в пользу феодала, тогда как имущество боярина за неимением сыновей переходило к его дочерям[130].

Как считают исследователи, в эпоху «Русской Правды» не все смерды являлись крепостными, большая часть их, очевидно, оставалась людьми юридически свободными, не попавшими в зависимость от феодалов. В XI–XII вв. процесс закрепощения смердов был еще далек от своего завершения, он продолжался и позже, на протяжении ряда столетий.

Кроме собственно смердов, «Русская Правда» знает и другие разряды несвободного, феодально-зависимого или закрепощенного населения. Это закупы, рядовичи, изгои, задушные люди. К сожалению, мы далеко не все знаем об этих группах людей, их правовое положение не всегда поддается точному определению. Однако ясно одно: все они находились в зависимости от