Казимир Валишевский - «ПЕТР ВЕЛИКИЙ, Историческое исследование Страница 15

Петр был не только великим человеком. Он является вместе с тем самым полным, самым понятным и самым многосторонним олицетворением великого народа.

Надпись на обороте: Поднесть великому государю генералиссимусу князю Федору Юрьевичу. Все письмо, кроме первого и последнего слов (Min Her Kenich и Piter), писано рукою Шафирова, также и все прочие письма из обоих Азовских походов.

Никогда народ не отражался так точно, со своими недостатками и своими достоинствами, с высотами и глубинами своего нравственного уровня, со всеми чертами своей физиономии, в одной единственной личности, бывшей его представителем в истории. Те скрытые источники ума и души, которые Петр обнаруживает в эту минуту; то, что он делает, и то, благодаря чему он достигает своего полного развития, Россия будет проявлять изо дня в день, из года в год, на протяжении двух веков, и она возвеличится так же, как он. Разбитая турками и шведами, захваченная Европой, как прежде Азией, после 20-ти поражений, 20-ти мирных договоров, продиктованных ее победителями, она будет раздвигать свои границы за их счет, расчленит Турцию, Швецию и Польшу и будет диктовать свои законы европейскому континенту, благодаря своей настойчивости.

Упорно преследовать свою цель, - недостижимую на первый взгляд, - по избранному ею опасному пути, пользуясь, иногда, неудачными средствами, удваивать, утраивать усилия, учащать удары и терпеливо выжидать часа, - в этом весь ее секрет. Все дело в одной се душе, твердом металле, закаленном веками рабства и искупительного труда. Величие Петра, величие России подготовлено монгольским завоеванием и терпеливым духом московских князей, закаленном на наковальне, о которую разбился молот завоевателя.

На другой день после этого неудачного похода московская оппозиция со злорадством вспоминала пророческие слова патриарха Иоакима, его проклятие иностранных солдат и еретических начальников. Но Петр, напротив, еще усиленнее призывал иностранную науку и промышленность, просил инженеров у Австрии и Пруссии, матросов и плотников у Голландии и Англии. Флот Переяславльского озера никуда не годился; царь решил построить другой в Воронеже, в Донском бассейне, но натолкнулся на затруднения, которые другому могли бы показаться непреодолимыми. Рабочие, набранные заграницей, собирались медленно и сплошь и рядом возвращались на родину при виде страны, в которую их вызвали и где им предстояло жить и работать. Местные рабочие только портили, ничего не понимали и также убегали массами от дурного обращения. Леса, из которых привозили строительный материал, выгорали целыми десятинами; более образованные сотрудники, офицеры, инженеры, врачи подражали хозяину, превосходя его недостатки. Происходили бесконеч,-кые оргии, ссоры, драки. Лефорт, извещенный курьером, принужден был давать отчет о всем, что происходило в вверенной ему отрасли. И он начинает: «Сего числа князь Борис Алексеевич у меня будет кушать и про ваше здоровье станем пить; а с Москвы мой первый наслег (ночлег) будет в Дубровицах, и там мы вашу милость не забудем. Что я, что у вашей милости пива доброва нет на Воронеже: я к милости твоей привезу с собою и мушкатель-вейн и пива доброва».1

Работы были начаты осенью 1696 года; на следующий год 3 мая на воду было спущено двадцать три галеры и четыре брандера, которые тотчас же были отправлены к Азовскому морю. Во главе этой флотилии на галере Principium, построенной почти целиком им самим, находился капитан Петр Алексеев. На борте других судов за ним следовали: адмирал Лефорт, вице-адмирал Лима, венецианец, и контр-адмирал Валтазар де Лознер, француз. На этот раз русский флот был создан не на шутку.

Нельзя сказать, чтобы он покрыл себя славой, так же, как сухопутное войско под командой боярина Шеина, вместе с которым он должен был совершить новую попытку взятия Азова. Потешные полки слишком привыкли «потешаться»; стрельцы годились только на осаду дворцов; пушечные выстрелы приводили их в смятение. Под стенами неприступной крепости Петр решал уже их участь.

Вид и приемы всего этого лагеря до прибытия настоящих мастеров своего дела напоминали осаду Трои, Генералы теряли головы, Гордон, самый ловкий из них, тщетно пытавшись пробить брешь, собрал всех офицеров и солдат на военный совет. Один из стрельцов предлагал насыпать холм выше стен крепости и затем засыпать ее оттуда. Владимир Великий прибегал будто бы к этому способу при взятии Херсона. Стратегия Владимира Великого принята была с энтузиазмом, но она лишь слегка напугала турок и вызвала улыбку сожаления на лицах немецких инженеров, приехавших наконец. Петр был очарователен в своем увлечении, своей веселости и юношеской дерзости. Он писал своей сестре Наталье, обеспокоенной опасностями, которым он подвергал себя:

«По письму твоему я к ядрам и пулькам близко не хожу, а они ко мне ходят. Прикажи им, чтоб не ходили; однако хотя и

ходят, только по ся поры вежливо. Турки на помочь пришли, да к нам нейдут и чаю, что желают нас к себе».

Но стойкий в своих решениях, Петр все так же был подвержен унынию, так же легко выходил из равновесия. 20 мая, отправившись на рекогносцировку с целью помешать турецким судам подвозить съестные припасы к крепости, Петр при виде их многочисленности быстро отступил со своими галерами. На другой день в 10 часов утра он явился к Гордону мрачный, унылый, ожидающий всяких неудач, но в 3 часа возвратился сияющий: не получив никаких распоряжений, повинуясь только своей храбрости, козаки на своих чайках (легких челноках, сделанных из кожи), летающих по воде как птицы, имя которых они носили, атаковали накануне вечером большие корабли султана и обратили их в бегство, причинив им большие потери. Это был для артиллерии Гордона удобный случай отличиться. Не попав ни одним ядром в неприятеля, она выпалила огромное количество пороха на воздух в честь победы. Вообще палили при всяком удобном и неудобном случае: будь то прибытие нового отряда, взятие редута Или неприятельской шлюпки.

Усилие на этот раз было так велико, желание победить так сильно, что при помощи казаков и немецких инженеров предприятие было наконец приведено к вожделенному концу. 16 июля батареи, воздвигнутые наконец артиллеристами иностранным, открыли губительный огонь; 17-го смелая помощь запорожцев (днепровских казаков), действовавших на суше и на море с одинаковой храбростью, передала в их руки часть крепостных сооружений, а 18-го Петр писал Ромодановскому: Государю генералиссимусу князю Федору Юрьевичу

20 июля 1896 года.

«Min Her Kenich.

Известно вам, государь, буде, что благословил Господь Бог оружия ваша государское; понеже вчерашнего дня, молитвою и счастьем вашим государским, Азовцы, видя конечную тесноту, сдались, а каким поведением и что чего взято, буду писать в будущем письме. Изменника Якушку отдали живо. С галеры Принципиум июля 20 дня».

Молодому царю после этой победы не стыдно было показаться своим западным соседям. Он горьким опытом убедился, что должен многому поучиться у них. Его ум расширился и просветился новым светом. Замышляя обширный план морской политики, он видел, что широкое участие придется уделить в нем иностранцам. Собираясь соединить Дон и Волгу целой системой каналов, он больше не решался действовать по-прежнему наобум. Недостаточно привезти строителей из Венеции, Голландии, Дании и Швеции; недостаточно послать своих офицеров заграницу - 28 в Италию и 22 в Голландию и Англию; надо самому поехать с ними, самому серьезно поучиться, и поработать в поте лица. В этой жажде знаний и в этом усердии было еще немало ребячества; будущему ученику саардамских плотников суждено проявить еще немало чисто-детских черт; но цель была намечена, размах сделан. Большим путешествием по Европе начнется одна из самых удивительных карьер в истории.

Глава 2. Путешествие. Германия. Голландия. Англия. Возвращение

Чтобы найти в истории России пример подобного путешествия, следует вернуться к одиннадцатому веку. В 1075 г. великий князь киевский Изяслав посетил в Майнце Генриха IV. Снова старая традиция, возобновленная Петром, конечно, бессознательно. Со времен Иоанна Грозного, уже одно только желание посетить иноземные края считалось со стороны царских подданных величайшей изменой. В царствование Михаила по этому поводу князь Хворостин подвергся жестокому преследованию. Он в присутствии друзей завел разговор о путешествии в Польшу и Рим, очень для него желательном, «чтобы найти людей, с которыми можно бы было поговорить». Немного позднее, когда сын наиболее приближенного советчика Алексея, Ордын-Нащокин, тайным образом переехал через границу, возник вопрос об убийстве его в чужих краях.

Сам Петр не решался идти настолько в разрез с общественным мнением, чтобы придать своему отъезду официальный характер. Он позволил себе путешествие почти украдкой, и какой-то примитивной наивностью отзываются предосторожности, принятые им, чтобы обеспечить себе удобства инкогнито, тайну которого он постоянно сам первый нарушал со своей природной горячностью. Снаряжается великое посольство, с поручением, посетив поочередно императора римского, королей английского и датского, папу, Голландию, курфюрста бранденбургского и венецианскую республику - всю Европу, за исключением Франции и Испании, - «выразить