Джеймс Олдридж - Каир. Биография города Страница 15

Саладин, как и великий Амр ибн аль-Ас, — романтическая фигура в истории, и в целом трудно найти какие-либо существенные недостатки в его характере и деятельности. Между прочим, его наиболее горячими поклонниками всегда были христианские биографы. Именно они, а не арабы, превратили Саладина в мифическую фигуру, и больше всего их восхищало в нем неоспоримое рыцарское благородство. Нет сомнения, что грубые, корыстолюбивые и жестокие крестоносцы, создавая свой рыцарский кодекс, многое заимствовали у мусульман — до Саладина, у Саладина и после Саладина. Даже Британская энциклопедия обвиняет Ричарда Львиное Сердце в высокомерии, жестокости и бессмысленном избиении 2 тысяч сарацинских пленных в Акке. Хитти пишет, что христиане не принесли на Восток никакой культуры, но, уходя с Востока, взяли с собой довольно много.

С момента прибытия Саладина в 1169 году и до османского вторжения в 1517 году, когда Каир закончил свою роль подлинно средневекового города, 82 года в нем правили преемники Саладина, 130 лет турецкие мамлюки и 135 лет черкесские мамлюки. Похоже, что каждой средневековой династии Египта было суждено властвовать в среднем по 116 лет. Со времени Саладина ортодоксальный суннитский Каир постепенно очищался от пагубных разлагающих шиитских догм. Саладин не только укрепил город, но и построил за 11 лет пять училищ и мечеть, которые не сохранились.

За многие годы, проведенные в Каире, я никогда не искал специально сохранившихся участков стен Саладина, но видел их все, за исключением участка ниже Фостата.

По-моему, из всего, что осталось от саладиновского Каира, впечатление производит только сама цитадель. Но для этого нужно обойти ее с севера — оттуда хорошо видно, что она возвышается на холме. Именно здесь сохранилась в первоначальном виде часть цитадели, построенная Саладином, и по ней можно судить о подлинно средневековом характере всего сооружения. Остальная цитадель построена уже после Саладина, и каждый завоеватель, в том числе англичане, что-нибудь пристраивал к ней. Можно упрекнуть Саладина в том, что для строительства цитадели он разрушил малую пирамиду в Гизе, используя ее камни в качестве строительного материала. Теперь поздно сожалеть об участи пирамиды или о судьбе тысяч подобных памятников, но обидно, что ничего не сохранилось от построенной Саладином внутри цитадели больницы, о которой мы знаем только со слов Ибн-Шадада, личного секретаря Саладина, и Ибн-Губайра, посетившего Каир в 1183 году. Описанные Ибн-Губайром порядки в больнице мало чем отличаются от организации работы современных клиник. По его словам, это был «настоящий дворец — красивый и просторный». Здесь работали врачи и фармацевты, в больнице были хорошие кровати, постельное белье, слуги, ухаживавшие за пациентами, бесплатное питание и лекарства, отделение для больных женщин и особое здание для душевнобольных, с которыми обращались человечно, держали под наблюдением специалистов, старавшихся выяснить причины их заболевания.

Больница исчезла, так же как и все мадрасы Саладина. Это достойно сожаления, ибо мадрасы, построенные Саладином и его преемниками, играли важную роль в возрождении Каира. Они были не только архитектурным новшеством в городе благодаря своей крестообразной форме. Они были предназначены для молитв и занятий теологией, но студентам преподавали здесь также математику, геодезию, физику и медицину.

В 1176–1177 годах Саладин приказал построить Мадрасу у могилы имама аш-Шафии, основателя одной из четырех школ ортодоксальной суннитской веры, к которой принадлежало большинство египтян и сам Саладин. Аш-Шафии родился в Гизе и похоронен на кладбище «Могилы халифов» к гагу от Каира. Эта огромная Мадраса, построенная как памятник аш-Шафии и описанная Макризи, не сохранилась, но все еще стоит мавзолей аш-Шафии, построенный в 1211 году.

Саладин уехал из Каира в 1182 году на войну с крестоносцами в Сирии и больше не вернулся. Он умер в Дамаске в 1193 году, не оставив после себя никаких богатств. Однако его семья правила в Каире, а сам он успел освободить почти всю Палестину от армий Англии, Франции, Бургундии, Фландрии, Сицилии, Австрии и из-под власти всемогущего папы. Часто ему помогали восточные христиане, которые в той же мере страдали от рук крестоносцев, что и все остальное население этих стран. Так, грузины, как и египетские копты, отдавали предпочтение Саладину перед папой. Саладин спас Восток от Запада и одновременно разбудил и привел в движение те силы, которые отныне могли взять в свои руки судьбу Востока. Он преобразил Каир, открыв перед ним новый путь.

Таков исторический фон, на котором рос и развивался Каир. Он стал большим деловым городом с жестокими, властными, умными, культурными, образованными правителями, городом с населением, которое упорно трудилось, торговало, веселилось, много страдало, терпеливо переносило несчастья, предавалось страстям и, как всегда, старалось обойти строгие законы религии и суровых властей.

Преемником Саладина стал его брат аль-Адиль (Сафадин — в романе Вальтера Скотта «Талисман»), при котором разразился страшный голод и сопутствовавшие ему эпидемии. Ученые не дали толковых объяснений причин этого голода, но вполне возможно, что его вызвала введенная Саладином новая система земельного феодализма, о которой я расскажу позднее. Экономические бедствия и случаи людоедства потрясли Каир, население которого резко сократилось. Арендная плата, всегда являвшаяся эталоном процветания города, стала необычно низкой, и энциклопедист того времени Абдель Латиф писал, что все деревянные украшения дворцов были сожжены в печах жилых домов и бань. В 1218 году опять появились крестоносцы, но аль-Кямиль, сын аль-Адиля, разбил их войска.

Аль-Кямиль завершил строительство цитадели, и нет сомнения, что на стройке работали пленные крестоносцы. Ибн-Губайр писал, что он видел множество крестоносцев, рывших канавы, обтесывавших мрамор и переносивших большие глыбы камня. Вероятно, это единственный случай, когда европейцы в Каире оказались на положении подневольных, так как в последующие века они обрекали на рабский труд других.

Аль-Кямиль был более тонкой и романтической фигурой, чем его дядя Саладин. Именно его король Ричард Львиное Сердце посвятил в рыцари в вербное воскресенье 1192 года, устроив церемонию, которую Хитти назвал «романтической причудой того времени». Аль-Кямиль с особой любовью относился к каирским коптам, которые до сих пор считают его своим любимым мусульманским покровителем.

По пути в Палестину Каир посетил святой Франциск Ассизский, и он вел с аль-Кямилем длительные беседы на религиозные темы. Значительно труднее понять характер «дружбы» аль-Кямиля с одним из виднейших крестоносцев, Фридрихом II. Лейн Пул восхищается этой дружбой, но Хитти считает «позорным» договор между аль-Кямилем и Фридрихом II, по которому христиане получили Иерусалим и коридор, открывавший доступ к нему.

В Каире от эпохи аль-Кямиля осталась только Мадраса Кямиля, но и она была перестроена в XIX веке. От первоначального здания мадрасы ничего не сохранилось, да и вообще в Каире нет почти никаких следов правления айюбидских султанов. В Бейн аль-Касрейне стоит мечеть — могила ас-Салиха, племянника аль-Кямиля, но, к сожалению, маленькая цитадель ас-Салиха на острове Рода не сохранилась. Когда я посетил остров в последний раз в надежде найти какие-нибудь остатки стен цитадели, я увидел на этом месте лишь переплетение труб и канавы. Там, где была цитадель, поднималось огромное здание, напоминавшее театр, — это чехи строили для Египта новый завод для фильтрования воды.

Правление ас-Салиха Айюба имело особое значение для жизни Каира, так как он и его жена-турчанка Шаггар ад-Дурр («Жемчужное дерево»), бывшая рабыня, частично несут ответственность за появление в Египте нового типа общественных отношений, так называемой системы правления мамлюков (рабов-наемников).

Не первый раз в истории Каира рабы становились его властителями. Были случаи, когда раб, воспитанный на правах сына правителя, садился на султанский трон, но это еще не превратилось в наследственную систему. Саладин, может быть и не желая того, создал в стране такие условия, что султаны-рабы стали ядром правящего класса, господствовавшего в стране на протяжении 400 лет. Офицерами саладиновской армии были властолюбивые мамлюки, и когда он вступил победителем в Каир, то даровал этим превосходным наемникам (как пишет Лейн Пул) поместья, земли, замки, города и даже целые провинции при условии, что они будут и впредь нести военную службу.

Со времени фараонов Египет не помнил, чтобы в стране силой создавали подобную систему земельной аристократии. Саладин принес в Египет эту систему почти буквально на спинах своих рабов-офицеров. Эта своеобразная комбинация раба-солдата и феодального сеньора породила класс людей, который разрастался не на наследственном принципе, а с помощью покупки новых, проверенных в боях рабов-наемников, обеспечивавших жизнеспособность новой системы.