А Тейлор - Вторая мировая война. Страница 15

На следующий день Черчилль с помощью двух министров из лейбористской партии снова поразмыслил и наконец, созвав всех членов кабинета, заявил: «Конечно, будем продолжать борьбу, что бы ни случилось в Дюнкерке».

«Молодец, премьер!» – закричали министры. Некоторые плакали, другие хлопали Черчилля по плечу. Это была невольная демонстрация против Чемберлена и Галифакса. И против Гитлера тоже.

После речи Гитлера 19 июля Черчилль хотел отклонить содержавшиеся в ней предложения официальным голосованием в обеих палатах парламента. Чемберлен и Эттли, два партийных лидера, полагали, что «не надо столько шума по этому поводу»; Галифаксу было поручено выступить по радио и отвергнуть мирные предложения Гитлера. В частной беседе Галифакс по-прежнему убеждал шведского министра, что скоро наступит время переговоров. Но его время ушло. В начале августа Черчилль определил цели Англии до конца войны. Прежде чем англичане вообще станут вести с Германией переговоры, она должна вернуть все приобретения и «на деле, а не на словах» дать надежные гарантии, что ничего подобного больше не произойдет. Дверь перед мирными переговорами решительно захлопнулась. Целью англичан стала «безоговорочная капитуляция» Германии.

Удивительное требование: ведь Англия была одинока, ей явно угрожало нападение. На бумаге союзников у нее было много. Правительства Норвегии, Голландии, Бельгии и Польши укрылись в Лондоне. Бенеш был признан главой чехословацкого правительства в изгнании, а де Голль представлял «Свободную Францию». У Голландии и Бельгии имелись большие колониальные ресурсы, кое-какие приобрел позже де Голль. Имелась большая польская армия и воздушные силы. Но все эмигрантские правительства не имели никакой власти в Европе, их страны были под пятой немецкой оккупации, и сопротивление было вначале незначительным, оно могло лишь обеспечить Лондон секретной информацией, но не противодействовать нацистам.

Как и во время борьбы с Наполеоном, для Англии источником помощи был мир за пределами Европы. Уже воевали британские доминионы, кроме Эйре. Работала промышленность Канады, обеспечивая британские военные нужды, притом на более щедрых условиях, чем впоследствии США. Для защиты Англии прибыли канадские войска, которые приняли участие в нападении на Северную Францию. Войска Южной Африки боролись в Эфиопии и в Египте. Новозеландские войска сильно пострадали в битве за Крит. Австралийские войска удерживали Тобрук в Северной Африке.

Соединенные Штаты обещали экономическую помощь в гораздо большем масштабе в дальнейшем, хотя Англия не знала, как за эту помощь платить. Вскоре после сформирования национального правительства Рэндольф Черчилль[8] навестил отца и стал что-то говорить о трудностях сложившегося положения. Черчилль ответил: «Я вижу только одно средство. Мы должны привлечь к своему делу американцев». Так он в конце концов и сделал, правда, этому скорее способствовали не его собственные усилия, а японцы.

Черчилль и его советники не хотели ждать вступления Америки в войну. Запутанными, противоречивыми путями они пришли к мысли: если Англия выдержит опасности предстоящего лета, она может выиграть войну, даже если будет совершенно одна. В заблуждение отчасти вводили воспоминания о первой мировой войне, отчасти сообщения эмигрантов-антифашистов, отчасти собственные стратегические ошибки, состоявшие в преувеличении результатов блокады: англичане верили (совершенно напрасно), что германская экономика на грани гибели, и ожидали решающих результатов от дальних бомбардировок.

Таковы были отдаленные прогнозы. В июне 1940 г. после успешной эвакуации из Дюнкерка англичане не чувствовали себя народом, потерпевшим поражение. Они полагали, что имеют хорошую возможность уцелеть, и дальнейшие события подтвердили их правоту. В связи с этим легко было поверить, что, уцелев, они снова каким-то образом окажутся победителями, как в конце первой мировой войны. Воспоминания их воодушевляли, а немцев иногда тяготили. Когда немцы заняли Варшаву, один из их офицеров заметил: «В последний раз меня прачка разоружала. Интересно, кто меня будет разоружать на этот раз?» У англичан появлялись подобные мысли, но в иной ситуации. Все же не многим немцам посчастливилось быть разоруженными прачкой. Большинство из тех, кто не был убит, попали в русские лагеря, где оставались много лет.

Теперь Гитлер, хотел он того или нет, должен был выполнить свои угрозы. 21 июля он встретился в Берлине с представителями трех видов вооруженных сил. В принципе решение об операции «Морской лев» – вторжении в Англию – было принято. Десять дней спустя, после дальнейшего обсуждения, был назначен день – 15 сентября. Гитлер с самого начала сомневался, является ли операция «технически осуществимой», сказал, что решит за несколько дней до начала, надо ли ее предпринимать. В этом плане переплелись импровизация и обман. Может быть, он окажется реальным, и все окончится хорошо. Если же нет, может быть, все-таки нервы у англичан сдадут от сознания страшной перспективы? В любом случае стоит попробовать.

Отношение Гитлера к предложенной операции было все время противоречивым. Это был сухопутный хищник, он уже думал о крупной кампании против России. Еще до окончания британской эвакуации из Дюнкерка он сказал Рундштедту, что теперь высвободился для «великой главной задачи – смертельной борьбы с Россией». Упорство англичан послужило для него новым аргументом, и на совещании 21 июля он с легкой душой перешел от вопроса о вторжении в Англию к вопросу о русской кампании – она сулила больше выгод; Гитлеру также казалось, что ее легче осуществить. Он заявил, что континентальный меч Англии вовсе не Франция, а Россия: «После разгрома России будут вдребезги разбиты британские надежды». Нападение на Англию было для Гитлера второстепенной операцией. Он не руководил подготовкой этой кампании лично, как делал раньше и собирался делать впредь; удалился в Бергхоф, уединенную резиденцию в горном районе, и внимательно наблюдал за подготовительными работами.

Поэтому не было координации между тремя видами вооруженных сил. Главнокомандующий сухопутными силами Браухич и начальник Генерального штаба Гальдер находились в Фонтенбло; гросс-адмирал Редер – в Берлине; Геринг, министр авиации, – сначала у себя дома в Каринхалле, в 40 милях от Берлина, затем в сентябре он разместил в Бове первый эшелон штаба. Руководители армии трудились над подготовкой операции «Морской лев» с высадкой десанта на широком участке от Дила до Уэймута. Они смотрели на пролив Ла-Манш как на противотанковый ров, который к ним никакого отношения не имеет. Кто-то другой их переправит через пролив, и тогда они предпримут победоносную кампанию.

Совершенно иначе думал Редер. Немецкий флот настолько уменьшился после своих потерь в Норвегии, что ему не справиться даже с передовыми британскими силами в Гарвиче. Редер стоял за долговременную стратегию: к концу 1941 г. установить свое господство в Атлантике с помощью сотен подводных лодок; иметь большой надводный флот, который сможет соперничать с британским в Средиземноморье к 1942–1943 гг. Но Гитлеру казалось, что это слишком долго. Лишь 5 % германского производства стали выделялось для флота, в течение всего 1940 г. у немцев было меньше подводных лодок, чем в начале войны. Поэтому побочным результатом битвы за Англию явилось поражение немцев в их борьбе за Атлантику, вполне, впрочем, заслуженное.

Внешне казалось, что Редер полностью поддерживает операцию «Морской лев», хотя он и добивался ее отсрочки до 15 сентября. Речные баржи и каботажные суда были сосредоточены в портах, откуда планировали совершить вторжение. Это нанесло ущерб германской промышленности: снабжение ее в основном осуществлялось водным путем.

В одном важном вопросе Редер добился своего. Познакомившись с армейскими планами, он настаивал, что невозможно вторжение широким фронтом, что флот в лучшем случае может произвести высадку армии в Дувре. Генералам пришлось согласиться. Они составили исправленный план высадки из Дила в Брайтон, однако не верили, что такая ограниченная операция может иметь успех. Фактически Редер и армейское командование согласились, что нападение будет успешным лишь в том случае, если англичане к этому времени уже капитулируют.

Все обратились к германским воздушным силам. Геринг был рад выполнить задачу. Как раньше Болдуин и Дуэ (итальянский генерал), он верил, что авиационное оружие неодолимо: бомбардировщик всегда прорвется. Он был уверен, что люфтваффе может абсолютно самостоятельно победить Англию. Не было ничего общего между операцией «Орел» – наступлением германских ВВС – и операцией «Морской лев». 1 августа Гитлер дал указание «создать благоприятные условия для завоевания Англии». Но операция «Орел» предусматривала, что караваны бомбардировщиков в сопровождении истребителей просто будут парить в воздухе над Англией и громить англичан, чтобы те сдались, – это будет Герника,[9] но в более крупных масштабах. Во время битвы за Англию немецкие ВВС никогда не считались с нуждами других видов вооруженных сил, почти не пытались бомбить британские корабли, но часто бомбили порты и аэродромы, которые в случае нападения понадобились бы армии. Операция «Орел» была неверно рассчитана даже в пределах ее непосредственных задач.