Александр Васильев - История Византийской империи. Т.1 Страница 15

Но Константин не удовольствовался лишь дарованием христианству равноправия, как определенному религиозному учению.

Духовенство (clerici) освобождалось при нем, подобно языческим жрецам, от несения государственных податей и повинностей, от всякого занятия должностей, которые могли бы отвлекать клириков от выполнения их духовных обязанностей (право иммунитета). Каждый человек имел право делать завещание в пользу церкви, за которой этим самым признавалось пассивное наследственное право. Таким образом, одновременно с объявлением религиозной свободы христианские общины стали признаваться за юридические лица, а последнее обстоятельство создавало для христианства совершенно новое положение в юридическом отношении.

Очень важные привилегии были даны епископским судам. Всякий человек имел право, по соглашению с противной стороной, переносить любое гражданское дело на епископский суд, хотя бы дело в гражданском суде и было уже начато. В конце правления Константина компетенция епископских судов была еще более расширена: 1) решения епископов должны были признаваться окончательными по делам лиц всякого возраста; 2) всякое гражданское дело могло быть перенесено в епископский суд в любой стадии процесса и даже при нежелании противной стороны; 3) приговоры епископских судов должны утверждаться светскими судьями. Подобные судебные привилегии епископов, возвышая их авторитет в глазах общества, в то же время являлись для них тяжелым бременем, так как создавали немало осложнений; претерпевшая сторона в силу безапелляционности епископского приговора, который не всегда мог быть и правильным, сохраняла в себе чувство раздражения и недовольства. К тому же привлечение епископов к исполнению светских функций вносило в их среду чрезвычайно много мирских интересов.

Кроме этого, церковь пользовалась богатыми приношениями из государственных средств, в виде земельных участков, денежных и хлебных выдач. Христиане не могли быть принуждаемы к участию в языческих празднествах. Под влиянием христианства были введены некоторые смягчения в наказаниях.

В добавление ко всему этому имя Константина связывается с возведением многих церквей во всех частях его огромной Империи. Базилика Св. Петра, как и Латеранская в Риме, приписываются ему. Особенно он был заинтересован в Палестине, где его мать, Елена, нашла, как предполагают, истинный Крест. В Иерусалиме, на месте, где был похоронен Христос, был возведен храм Гроба Господня, на Оливковой горе Константин возвел церковь Вознесения и в Вифлееме – церковь Рождества. Новая столица, Константинополь, и его пригороды также были украшены многочисленными церквами. Самая известная – церковь Апостолов и церковь Св. Ирины; возможно, Константин заложил фундамент Св. Софии, который был завершен его преемником Констанцием. Много церквей строилось во время царствования Константина в других местах – в Антиохии, Никомедии и Северной Африке[118].

После царствования Константина образовалось три важных центра христианства – ранний христианский Рим в Италии, хотя языческие симпатии и продолжали существовать некоторое время; христианский Константинополь, который очень скоро стал вторым Римом в глазах христиан востока; и, наконец, христианский Иерусалим. После разрушения Иерусалима Титом в 70 г. н.э. и основания на его месте римской колонии Элии Капитолины, во время царствования Адриана во II веке н.э., старый Иерусалим потерял свое значение, хотя и оставался церковью-матерью христианства (mother church of Christendom), и центром первой апостольской проповеди. Христианский Иерусалим возродился к новой жизни во времена Константина. В политическом смысле город Цезарея, а не Элия, был столицей провинции. Церкви, построенные во время данного периода в этих трех центрах, стали символами триумфа Христианской Церкви на земле. Эта Церковь скоро стала государственной. Новая идея царства земного была прямо противоположной первичной христианской концепции «царства небесного»[науч.ред.11] и скорого приближения конца света[119].

Арианство и первый Вселенский собор

При создавшихся новых условиях церковной жизни в начале IV века христианская церковь переживала время напряженной деятельности, которая особенно ярко выражается в области догматики. Догматическими вопросами в IV веке занимались уже не отдельные лица, как то было в III веке, например Тертулиан или Ориген, но целые многочисленные по составу партии, прекрасно организованные.

Соборы в IV веке становятся обычным явлением, и в них усматривается единственное средство для разрешений спорных церковных вопросов. Но уже в соборном движении IV века замечается новая, в высшей степени важная, черта для всей последующей истории отношений между духовной и светской властью, между церковью и государством. Начиная с Константина Великого, государственная власть вмешивается в догматические движения и направляет их по своему усмотрению. В последнем случае далеко не всегда государственные интересы совпадали с интересами церковными.

Уже давно главным культурным центром Востока была египетская Александрия, где интеллектуальная жизнь била могучим ключом. Совершенно естественно, что и новые догматические движения развились в той же Александрии, которая с конца II века «сделалась, – по словам проф. А. Спасского, – центром богословского развития Востока и приобрела в христианском мире особую славу – славу церкви философской, в которой никогда не ослабевали интересы к изучению высших вопросов веры и знания»[120].

Однако именно александрийским священником был Арий, который дал свое имя наиболее значительному «еретическому» учению времени Константина. Сама же доктрина образовалась во второй половине III в. в Антиохии, в Сирии, где Лукиан, один из наиболее образованных людей того времени, основал школу экзегетики и теологии. Эта школа, как сказал Гарнак, «является кормилицей арианской доктрины, а Лукиан, ее глава, является Арием до Ария»[121].

Арий выдвинул идею о том, что Сын Божий создан, сотворен. Это и составило сущность арианской ереси. Учение Ария получило быстрое распространение не только в Египте, но и за его пределами. На сторону Ария перешли Евсевий, епископ Кесарийский, и Евсевий, епископ Никомедийский. Эмоции поднялись высоко (feeling ran high). Несмотря на старания единомышленников Ария, епископ Александрийский Александр отказывал Арию в общении. Попытки успокоить взволнованную церковь, предпринятые местными средствами, не привели к желанному результату.

Константин, только что победивший Лициния и сделавшийся единодержавным государем, прибыл в 324 году в Никомедию, где и получил целый ряд жалоб как со стороны противников Ария, так и его сторонников. Желая прежде всего сохранить церковный мир в государстве и не отдавая себе отчета в важности происходившей догматической распри, император обратился с письмом к Александру Александрийскому и Арию, где убеждал их примириться, взяв пример с философов, которые, хотя и спорят между собой, но уживаются мирно; примириться же им легко, так как оба признают Божественное провидение и Иисуса Христа. «Возвратите же мне мирные дни и спокойные ночи, – пишет в послании Константин, – дайте и мне насладиться безмятежной жизнью»[122]. С письмом Константин отправил в Александрию одного из самых доверенных лиц, епископа Кордубского (в Испании) Осию, который, передав письмо и разобрав дело на месте, после возвращения разъяснил императору всю важность арианского движения. Тогда Константин решил созвать собор.

Первый Вселенский собор был созван императорскими грамотами в 325 году в вифинском городе Никее. Число приехавших членов собора в точности неизвестно; обычно число никейских отцов определяется в 318[123] человек. Большинство состояло из восточных епископов. Престарелый римский епископ прислал вместо себя двух пресвитеров. Из дел, предназначенных для разбора на соборе, самым важным был вопрос об арианском споре. На соборе председательствовал император, который даже руководил прениями.

Деяния (акты) Никейского собора не сохранились. Некоторые даже сомневаются, составлялись ли вообще протоколы собора. Сведения о нем дошли до нас в сочинениях участников собора и историков[124]. После жарких споров собор осудил ересь Ария и после некоторых поправок и дополнений принял Символ Веры, в котором, вопреки учению Ария, Иисус Христос признавался Сыном Божиим, несотворенным, единосущным Отцу. С особым рвением и большим искусством восставал против Ария архидиакон александрийской церкви Афанасий. Никейский символ подписали многие из арианских епископов. Наиболее же упорные из них, в том числе и сам Арий, подверглись изгнанию и заточению. Один из лучших специалистов по арианству писал: «Арианство началось с мощью, обещавшей большое будущее, и через несколько лет казалось, что на Востоке нет равного претендента на господство. Однако его сила надломилась в момент собрания собора, „увянув“ (withered) от всеобщего осуждения христианского мира… Арианство казалось безнадежно сокрушенным, когда закрылся собор»[125]. Торжественное соборное послание возвестило всем общинам о наступившем церковном согласии и мире. Константин писал: «Что ни злоумышлял против нас дьявол, все (теперь) уничтожено в самом основании; двоедушие, расколы, смуты, смертельный яд, так сказать, несогласия – все это, по велению Божию, победил свет истины»[126].