Дмитрий Володихин - Воеводы Ивана Грозного Страница 15

Слава отважных псковичей и их воеводы князя Шуйского прокатилась по всей России из конца в конец. Долгие годы люди помнили о том, как под его руководством у стен древнего русского города была сломлена воля великой армии, как гордый король польский со срамом воротился из-под Пскова. Знали о псковском триумфе русских и в Европе. Свидетель обороны Пскова, папский посланник Антонио Поссевино, побывавший в польском лагере и на переговорах в Яме Запольском, впоследствии писал: «Русские при защите городов не думают о жизни, хладнокровно становятся на место убитых или взорванных действием подкопа и заграждают грудью, день и ночь сражаясь; едят один хлеб, умирают с голоду, но не сдаются».

После отступления поляков Иван Петрович остается во Пскове все тем же вторым воеводой. В конце 1583-го или начале 1584 г. его оставляют там уже первым воеводой. В этой должности он встречает новое царствование — Фёдора Ивановича.

При новом государе судьба Ивана Петровича Шуйского, да и всего семейства Шуйских, резко переменилась.

Первые годы после смерти Ивана IV они по-прежнему в чести.

Историк А.П. Павлов сообщает: «Князья Шуйские благодаря службе в „особом“ дворе и военным заслугам сумели к середине 1580-х годов не только сохранить (вернуть) свои родовые вотчины, но и получить суздальские вотчины сородичей, князей Горбатых (села Горицы и Лопатничи). В 1587 г. в связи с опалой вотчины у Шуйских (кроме Скопиных) были конфискованы. После снятия опалы в начале 90-х годов Шуйским снова возвращаются их владения, хотя… и не в полной мере». В ту пору виднейшим изо всего семейства Шуйских был именно князь Иван Петрович. И ему принадлежало крупное поместье на 2038 четвертей земли у Бежецкого Верха, огромное поместье на 3500 четвертей у села Вача в Муромском уезде[39], да еще другие поместья — в Ростовском, Козельском, Московском и Псковском уездах. Таким образом, Иван Петрович был одним из богатейших землевладельцев России.

Князю И.П. Шуйскому уже не приходится командовать армиями и защищать крепости, тратить здоровье и силы в дальних походах. Если в начале царствования Фёдора Ивановича он еще воеводствовал во Пскове, то впоследствии ничего не известно о каких-либо службах боярина за пределами Москвы. Да ведь он уже не молод, силы не те. В отличие от наших дней, в вооруженных силах Московского государства не ставили военачальниками ветхих годами генералов.

Иван Грозный, зная о том, что сын его Фёдор Иванович по умственной конституции мало способен к делам правления, назначил совет из нескольких «опекунов», которые и должны были взять в свои руки государственную власть. Каждый из них достиг высокого положения при Иване Васильевиче, отличался умом и большим авторитетом. Но… поладить им не удалось.

Так вот, Иван Петрович оказался в числе опекунов. Таким образом, он оказался держателем частицы высшей власти в Московском государстве. Что ж, такого возвышения воевода был достоин, и современники это признавали. По мнению британского дипломата Джильса Флетчера, побывавшего на исходе 1580-х гг. в Москве, князя И.П. Шуйского считали человеком «с большими достоинствами и заслугами»[40].

Очень быстро опекуны и Боярская дума разбились на несколько враждующих лагерей. С одной стороны — худородные «выдвиженцы» Ивана Грозного. С другой — высшая знать, т. е. прежде всего Шуйские, а с ними князь И.Ф. Мстиславский, князья Воротынские, старинные семейства московских бояр Головиных и Колычевых. Наконец, самостоятельной силой стал клан, сгруппировавшийся вокруг царской родни — Годуновых и Романовых-Юрьевых. На их стороне оказались также князья Трубецкие и Хворостинины. Схватка за полноту обладания властью при тихом царе Фёдоре Ивановиче разгорелась с первых дней его правления.

Первыми покинули сцену худородные креатуры предыдущего монарха. Иван Петрович принял в их разгроме деятельное участие. Так, он разбирал местнический спор между Романом Алферьевым (из Нащокиных), лидером грозненских выдвиженцев, и Фёдором Лошаковым-Колычевым, принадлежавшим к партии знати, и отдал предпочтение последнему. Это был тяжелый удар.

Однако победа над фаворитами прежнего царствования быстро сменилась поражением от партии Годуновых. Постепенно партия знати лишается важнейших фигур: они подвергаются ссылкам, опалам, насильственному пострижению в монахи. В 1586 г. Шуйские терпят решительное поражение, попытавшись развести Федорова Ивановича с его женой, Ириной Годуновой, под предлогом бесчадия последней[41]. Таким способом Шуйские пытались удалить от престола Годуновых, ближайших родственников царя. Естественно, за неудавшийся дворцовый переворот пришлось платить. Осенью на них возлагается опала. Иван Петрович оказывается в своей вотчине, под наблюдением верных людей Бориса Годунова (среди них и князь Д.И. Хворостинин). Виднейший из Шуйских, таким образом, удален от государственных дел. Но энергичная натура не дает ему смириться с поражением. Он принимается за какие-то странные переговоры со старицей суздальского Покровского монастыря Леонидой — бывшей женой царевича Ивана Ивановича. Москва живо интересуется ими: ведь если расстричь старицу, то она после смерти Федора Ивановича может оказаться реальным претендентом на престол!

В 1588 г. жизнь блистательного полководца и неудачливого политика оборвалась. Сначала его сослали на Белоозеро и там постригли в монахи. Но этого торжествующим Годуновым показалось мало. В ноябре 1588 г. Ивана Петровича убил пристав князь И.С. Туренин, по всей вероятности, имея на этот счет инструкцию от Бориса Годунова. Английский торговый агент в Москве Джером Горсей описал кончину вельможи в трагических тонах: «Шуйский, первый князь царской крови, пользовавшийся большим уважением, властью и силой, был главным соперником [Бориса Годунова] в правительстве, его недовольство и величие пугали. Нашли предлог для его обвинения. Ему объявили царскую опалу и приказали немедленно выехать из Москвы на покой. Он был захвачен стражей под началом одного полковника, недалеко от Москвы, и удушен в избе дымом от зажженного сырого сена и жнива. Его смерть была всеми оплакана»[42].

Так завершилась биография еще одного славного «командарма» грозненских времен. Вся придворная партия Шуйских была разогнана, некоторых лишили жизни, кто-то оказался в тюрьме, а кому-то пришлось отведать горький хлеб ссылки. На несколько лет род Шуйских ушел в тень…

Иван Петрович был прежде всего частью большой семьи князей Шуйских. С нею он отстаивал отечество, с нею разделял славу и почести, с нею боролся за власть, с нею интриговал. За политическую интригу в ее пользу он и сошел в могилу. Несчастливый конец Ивана Петровича известен в наши дни одним только специалистам по русской истории XVI столетия. Всё, что касалось узкокорыстных дворцовых устремлений, для памяти потомков умерло. Зато жива до наших дней добрая слава великой псковской победы.

Князю Шуйскому на роду было написано стать «командармом» в беспокойное царствование Ивана Грозного. Само происхождение его возносило воеводу над абсолютным большинством современников и соотечественников. Господь предназначил князя для военной службы. Что оставалось Ивану Петровичу? Только один выбор: стать достойным высокой судьбы, славного рода своего, большой власти, полученной по праву крови, или позволить себе слабость и по слабости провалить великие дела, к которым князь оказался причастен.

Подводя итог под судьбою этого отважного и талантливого полководца, можно с уверенностью сказать: Шуйский был достоин своего предназначения.

Столп царства

Князь Иван Фёдорович Мстиславский

Мало кому из русских полководцев XVI столетия так не повезло в памяти грядущих поколений, как И.Ф. Мстиславскому.

Всю жизнь он провел в походах. Война глубоко запустила в него когти. Холодное железо жалило его плоть. До старости Иван Фёдорович не вылезал из большой военной работы. Он был одним из бессменных вождей русской армии, участвовал в самых главных ее битвах, с нею разделял величайшие победы и поражения грозненского царствования. А кто знает о нем? Кто помнит о нем? Только «профи» из академической среды.

Князь Мстиславский оттеснен от славы великих деяний, к которым он имеет самое непосредственное отношение. Отчасти его закрывает от взоров потомков титаническая фигура Ивана Грозного, ходившего в те же походы, что и Мстиславский. Отчасти же дело в том, что для историков XX столетия Иван Федорович был не очень-то удобен. Он аристократ из аристократов. В его фигуре не видно ничего «демократического» — хоть на мизинец. Какую можно увидеть «борьбу дворянства и боярства» на его примере, когда он — первый боярин царства? Ничего, таким образом, «прогрессивного», одно только наследие «удельных порядков»… Не был он опричником и против опричнины тоже, насколько известно, не восставал. Поэтому для буйных поклонников опричнины и для ее фанатичных неприятелей не находится пищи в биографии этого человека.