Александр Михайлов - Чеченское колесо Страница 15

О Буденновске написано много. Материалы уголовного дела с точностью до минуты восстановили случившееся. И, наверное, многое из написанного со временем станет достоянием гласности. После Буденновска на правоохранительную систему обрушился вал критики, во многом справедливой. Спорить с ней бесполезно и нелепо. Но некоторые обстоятельства требуют уточнения. Попытаемся сделать это, обратившись к книге «Портрет министра в контексте смутного времени: С. Степашин».

На 14 июля ФСБ были спланированы учения по плану «Набат»1.

С каждым годом такую операцию стало проводить все труднее. Число ведомств с функциями оперативно-розыскной деятельности стремительно увеличивалось. И потому более внимательно следовало относиться к деталям взаимодействия. Старшим на учениях был заместитель директора ФСБ Валентин Соболев, традиционно имеющий отношение к безопасности всех видов транспорта, в том числе авиационного. Он доложил, что все репетиции проведены. Отработаны детали... Сегодня «Альфа» будет отрабатывать «на людях» элементы штурма воздушного судна. У них есть сюрприз.

Утром 14 июня Степашин ознакомился с последними шифровками.

Они были тревожными. Из регионов докладывали, что Дудаев, фактически лишенный былой власти и силы, прилагает отчаянные усилия, чтобы переломить ситуацию. Оставшись с небольшой кучкой единомышленников, как впоследствии вспоминал Аслан Масхадов, он готовился к последнему сражению. Сражению, исход которого был предрешен в пользу федералов. Иных вариантов уже не оставалось. Федеральные силы давили по всем направлениям. Накануне над Ведено был водружен флаг России.

Масхадов и Яриханов в Назрани в 1996 году рассказывали: «Мы считали, что все - конец именно летом 1995 года. Нас оставалось человек восемнадцать... Мы были в штабном вагоне Джохара и готовились в общем-то к смерти. Сдаваться мы, естественно, не собирались. Поход Басаева был неожиданностью. Он сначала не собирался идти в Буденновск, он собирался идти в Кавминводы. Хотел захватить самолет и лететь бомбить Москву...»

Растерянность стала естественным состоянием бойцов Дудаева. Многие перешли на противоположную сторону. Кое-кто отчаявшись, кое-кто - «на ловлю счастья и чинов». Внутренние противоречия раздирали верхушку.

Разуверившись в Дудаеве, некоторые полевые командиры стали действовать самостоятельно, стремясь не только перехватить инициативу, но и закрепиться во власти.

Из шифровки, которую прислали Степашину Игорь Межаков (заместитель Степашина, командированный в Грозный по линии ФСБ) и командующий группировкой Анатолий Куликов, следовало, что, по оперативным данным, группа боевиков во главе с Шамилем Басаевым намерена прорваться в один из южных городов России для совершения терактов. Шифровка была направлена во все подразделения ФСБ и МВД.

Накануне ночью Степашин подписал записку президенту о возможности рейда Басаева и других бандитов, которые, по сути дела, загнаны в угол и, стало быть, терять им нечего.

Это было серьезным предупреждением. Впрочем, такие предупреждения шли постоянно. От систематических угроз устали все. Нельзя все время быть в состоянии непроходящей тревоги, тем более что многие угрозы носили исключительно пропагандистский характер. Сигналы проверялись, усиление за усилением лишало оперативных сотрудников ФСБ и милицию и сна и отдыха. Начинало казаться, что громкие заявления Удугова, который, не умолкая, гнал «дезу», направлены на то, чтобы окончательно измотать федеральные силы бесплодным ожиданием. При этом каждый понимал: если не дай бог что - головы не сносить...

На проводе аппарата ВЧ был Игорь Межаков: «Группа боевиков прорвалась на территорию Ставропольского края и осуществила нападение на отделение милиции г. Буденновска. Информация проверяется».

Министр внутренних дел Виктор Ерин был не в курсе. Взяв паузу для уточнения сведений, он перезвонил через пятнадцать минут: «Да, такая информация есть. Но полную информацию мы сейчас уточняем. Я сам вылетаю туда». Действовать по линии ФСБ Степашин поручил Межакову.

На часах было десять тридцать. Президент выслушал доклад Степашина молча. «Действуйте как можно жестче...»

Через час на столе Степашина лежало досье Басаева.

Через три часа кое-что прояснилось. Бандиты, ворвавшиеся в город, навалили гору трупов. Пытались захватить здание милиции, но получили отпор... Войдя в больницу, они взяли в заложники больных и медперсонал и продолжают бесчинства.

Увы, многое на тот момент все ещё не было ясным. Штурмовали милицию и не штурмовали здание ФСБ... Почему? Оказалось, что вывеска горотдела была зеленого цвета: не обратили внимания. Почему не подтянулись войска местного гарнизона? Как удалось колонне беспрепятственно пройти по всему Ставропольскому краю? Эти «почему» нанизывались друг на друга, как жемчуг бус. Но чем больше проходило времени, тем сложнее становилась ситуация.

Сидеть в Москве и получать обрывки информации было мучительно. Вечером, получив «добро» от президента, Степашин вылетел в Буденновск.

Ельцину все это не нравилось. Он вылетал в Рейкьявик, где ему и без Буденновска придется отвечать на многие неприятные вопросы политиков, связанные с ситуацией в Чечне, а тут ещё и Басаев... Понимаешь: вот!

По прошествии времени Степашин не раз возвращался к вопросу: «А надо ли было лететь? Надо ли было лететь Ерину?» Многие отвечали однозначно нет. С точки зрения логики, он с этим соглашается. Ну что в той ситуации может директор ФСБ, в подчинении которого на месте всего один, ну два десятка офицеров? Буденновский горотдел УФСБ по Ставропольскому краю, как впоследствии оказалось, вместе с водителем и секретаршей насчитывал 6 человек. Подтянутые из Москвы и Ставрополя силы специалистов-техников вполне могли решить поставленную перед ними задачу. Локальную задачу для спецслужбы. Своих сил, как уже отмечалось, у ФСБ не было. С августа 1991 года известная всему миру группа «Альфа» была в подчинении ГУО - Главного управления охраны при Президенте России. Бывший «Вымпел» в сентябре 1993 года был по указу Ельцина передан МВД. Вернее, его остатки. Из 1117 человек по штату в МВД перешли единицы.

Своего силового блока Степашин в спецслужбе создать ещё не успел. Вновь образованное Управление специальных операций насчитывало 18 человек, во главе с бывшим командиром «Вымпела» генералом Герасимовым. Они себя зарекомендовали отлично в период штурма Грозного. Но 18 бойцов, даже во главе с генералом, все равно 18... Пусть даже 18 Рэмбо.

Вылетели вечером. Прибыли в Буденновск затемно. Вместе с директором ФСБ в Буденновск вылетел вице-премьер - министр по делам национальностей Николай Егоров. Поездка ему далась тяжело, ускорив развитие болезни - рака легких. Еще в начале 95-го он начал страдать от этого недуга, мучаясь ночами под обстрелами в Грозном от болей. Но боя не покинул. И вылетая в Буденновск, он запасся болеутоляющими.

В Буденновске их встретили Виктор Ерин, его заместитель Михаил Егоров и заместитель Генерального прокурора Гайданов. Ерин ввел прибывших в курс дела. Его приказом главным оперативным начальником был назначен Михаил Егоров. С этого момента все его указания получали силу приказа двух министров.

Практически всю ночь шли обсуждения, что и как делать. Теоретически Степашину было проще всех. Маленькая группа специалистов ФСБ со своими обязанностями справилась отлично. Через несколько часов здание больницы было оборудовано техникой и руководитель операции имел полное представление о том, что происходит в «логове» противника. Но это только теоретически. Практически же Степашин, как и его коллега по МВД, полностью принял на себя ответственность за операцию. За её последствия.

Даже неспециалисту было ясно, что дело проигрышное. Сегодня, по прошествии многих лет, даже люди искушенные нет-нет да и заявят, что, дескать, «Альфа» и СОБРы могли и «штурмануть», и уничтожить боевиков. Да вот, дескать, Черномырдин помешал... Но на месте было виднее. Штурм неизбежно привел бы к многочисленным жертвам не столько с обеих сторон. Погибли бы и мирные люди, находившиеся в здании.

Старшим по переговорам был назначен начальник УВД Ставропольского края Медведицкий. Степашин вспоминает, что Басаев затребовал высокую планку по заложникам. «Готовы были идти и я, и Ерин, и Егоров, но этого нельзя было делать. В переговорах с бандитами надо иметь возможность маневра...»

Переговоры переговорами, но полная картина проявлялась постепенно. Ночью из больницы приходили люди, которых намеренно отпускали бандиты. Они сообщали новые подробности, уточняли недостающие детали. Не обошлось и без истерик. Больные, отпущенные на волю, рыдали, призывали принять все условия Басаева, спасти людей. Их можно было понять, но... Условие было одно немедленный вывод всех наших войск из Чечни и признание независимости Чеченской Республики.