Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина Страница 15

В продолжении восемнадцати лет нес отец Константин свое пастырское послушание. В мае 1918 г. он был арестован и отправлен в Дисну. У него была возможность бежать, — конвоиры, ведшие его на расправу, были сильно пьяны. Но отец Константин ответил тем, кто ему предлагал побег: «Я никому ничего плохого не сделал, и что Бог пошлет, то и буду терпеть».

В ту ночь он был закопан конвоирами в землю живым…

В лице этого мученика белорусское православие имело честнейшего и чистейшего из своих братьев. Исполнив свое предназначение на земле, этот священник вознесся на небо, чтобы служить уже не смертным, а Богу. Он — святой, даже если и не утвержден в этом официально Святым Синодом. Он пострадал за Христа, чтобы еще раз напомнить всем, что честь, совесть — важнейшие достоинства, гораздо более важные даже самой жизни.

3 июня, в тот день, когда церковь памятует о равноапостольных царе Константине и матери его царице Елене, в церкви Успения Пресвятой Богородицы неопустительно совершается особое богослужение в честь отца Константина Жданова. И день этот носит характер храмового праздника.

Сам герб города подсказывает как бы основополагающее начало последнего, выделяет Шарковщину среди других белорусских городов. А все потому, что здесь, в этом крае, родился белорусский Мичурин. Отныне не надо ломать голову, думать о том, где проводить встречи по обмену опытом садоводов, шарковщинская земля сама указала на это, когда заботливо выпестовала первейшего из них.

Согласно биографической справки, опубликованной в книге «Памяць» в 2004 г. под авторством Г. И. Сикоры, И. П. Сикора родился 19 сентября 1885 г. в многодетной семье. Закончил Красногорскую двухлетнюю учительскую школу на Браславщине. В I Мировую в возрасте тридцати лет попал на фронт и служил обыкновенным солдатом.

В возрасте сорока лет закончил Краковские двухлетние учительские курсы. При Польше работал в Глубокском повете учителем. Но был уволен за то, что занятия проводил не на польском, а на белорусском языке.

Пути Господни неисповедимы. Великие мира сего, порой, находят себя поздно. Жизнь Ивана Павловича перевернулась, когда он устроился работать простым садовником в имении графа Пшездецкого в Воропаево.

Вот тогда-то будущий селекционер и начал заниматься исследовательской деятельностью. Сначала он заложил плодопитомник, где разводил культивируемые в те времена сорта яблонь. Исследования продолжал и на своем личном участке в деревне Алашки. Почувствовав интерес к этой деятельности, начал переписку с известными на то время польскими садоводами — доктором В. Филевичем, профессорами С. Галчинским, С. Заливским, инженером Я. Слязским. Кое-кто из ученой элиты даже приезжал потом в Алашки. Не раз Сикора получал предложение переехать работать в институт садоводства, что размещался под Пулавами.

Щедрость — вот что, пожалуй, являлось одной из основных черт И. П. Сикоры. Он никогда не скрывал своих секретов от тех, кто интересовался садоводством. Делился саженцами, методами прививки, скрещиваний, лечений деревьев, которые сам разработал.

Значительное влияние на И. П. Сикору оказал знаток природы и мастер художественной прозы Михаил Пришвин, в частности его книга "Удобрение полей и лугов". «Эта книжка, — не раз повторял Сикора, — сделала меня садоводом».

Еще одной настольной книгой селекционера была монография А.С. Грибницкого «Досмотр фруктового сада».

И.П. Сикора обследовал все окрестные сады и выбрал для своего питомника самые лучшие сорта. Кроме того, получая черенки по почте, развил новые. Постепенно на его небольшом личном клочке земли собралась целая коллекция плодовых и декоративных растений.

Садовод-самоучка высаживал разные сорта винограда, смородины, крыжовника, лимонника, женьшеня. А его коллекция роз в 30-е годы считалась одной из лучших в Европе. Иван Павлович собрал 54 разновидности сирени. И сам вывел несколько сортов махровой сирени, которая демонстрировалась на европейских выставках и получала высшие оценки.

При Советской власти долгое время, с момента образования, был заведующим Северного опорного пункта Белорусского научно-исследовательского института плодоводства и огородничества.

Даже в годы войны не остановил своей работы. Осенью 1943 г. посадил новый сад. Партизаны обеспечивали его кусочками шелка от парашютов, чтобы садовод мог пошить из них охранные мешочки для единичного опыления. Даже в войну выводил новые сорта.

Во время одной карательной экспедиции фашистов был уничтожен почти весь архив и библиотека И. П. Сикоры. В войну умерла его внучка, без вести пропал на фронте сын Петр. Да и после войны судьба не баловала садовника: умерла его жена Мария, а сын Виктор был сослан в лагерь для репрессированных.

Из Минска Сикоре высылали тематические планы тех работ, которые он должен был осуществить. И Иван Павлович добросовестно выполнял все задания. Одновременно вел наблюдения обобщал результаты опробования тех культур, саженцы и семена которых высылали ему из другого региона страны.

И. П. Сикора вел переписку с ученым института имени Мичурина Борисоглебским, с руководителями многих ботанических садов страны.

Тимирязев называл орехи «хлебом будущего». И. П. Сикора продолжал селекционную работу на эту перспективную тему до последних дней своей жизни. Одним из первых в Беларуси он занялся районированием растений-экзотов с Дальнего Востока: лимонника амурского, аралии, элеутерококка, левзеи и других.

За 58 лет, которые он посвятил именно садоводству, И.П. Сикора изобрел 500 сортов яблонь, около 100 сортов груш, 119 форм лещины. У него на апробации было 6 тысяч гибридных сеянцев плодовых деревьев. Он вывел несколько сортов винограда.

Интерес к садоводству имеется у каждого. Потому что каждому хочется иметь возле своего дома или возле дачного домика если уж не полноценный сад, то, хотя бы, какую-нибудь диковинку, то, что могло бы отвлечь от суеты и порадовать. И.П. Сикора был счастливым человеком, потому что занимался селекцией этой самой радости. И если у нас нет своего сада, то нам следует съездить на Шарковщину, чтобы увидеть, хотя бы, музейный сад садовода-самоучки Ивана Павловича Сикоры.

БРАСЛАВ

(июнь, 2005)

Какое-то необъяснимое чувство интереса теплится во мне к этому городу. Последний имеет продолжительную историю. Кроме того, располагается в красивейшем месте. Чего стоит одна только Замковая гора. А озера вокруг… Говорят, что когда летишь на самолете, здешний город представляется островом на море. Думаю, этот регион когда-то действительно был морем.

Герб Браслава впервые упомянут в грамоте последнего польского короля Станислава Понятовского. Художник поместил на нем известный христианский символ — око Божьей опеки. Этот символ должен был помочь городу в трудную годину. Ну а голубой цвет щита напоминал о преобладании в здешних местах водных пространств.

Так уж повелось, название здешнего города связывают с именем полоцкого князя Брячислава. Даже знаменитый и уважаемый в Беларуси московский археолог Л. В. Алексеев придерживался этой патронимичной версии. Мне приходится много путешествовать по стране, изучать прошлое каждого города. И я знаю, каким осторожным следует быть в отношении любой из легенд. Подавляющее большинство их — чистая выдумка.

Название. Браслав происходит от балтской основы. В свое время еще В.А. Жучкевич четко и ясно определил, что «брасл» с латышского переводится как «брод, мелководье», а «браслава» — «место около брода».

Согласно материалов по археологии, первыми жителями местного городища являлись латгалы. На современной карте Латвии находим реку Брасду (приток знаменитой Гавьи), деревню Браслава на берегу этой реки. В XIX в. на территории Латгалии существовали еще два поселения с подобными названиями. Городище Замковая гора находится недалеко от мелководной протоки между озерами Дрывяты и Новята. Старожилы еще помнят, что протоку преодолевали вброд.

Латгальское поселение возникло на несколько столетий раньше, чем полоцкое. Поэтому когда сюда впервые прибыл князь Брячислав, созвучность его имени и здешнего поселища была отмечена разве что в шутке его приближенных.

В газете «Браслауская звязда» в январе 1990 г. К. Шидловский, ссылаясь на книгу О. Хедэмана «История Браславского повета», дает ретроспективное представление о здешнем городе.

Оказывается, первое упоминание про Браслав есть у тенденциозного летописца М. Стрыйковского. Это 1065 г. Браславщина тогда входила в состав Полоцкого княжества и была его порубежной землей.