Владимир Побочный - Предвоенные годы и первые дни войны Страница 15

Москва хочет остаться вне войны до тех пор, пока Европа не устанет и не истечет кровью. Вот тогда Сталин захотел бы действовать. Но мы перечеркнем этот расчет. Наша акция подготовлена так, как только вообще могут подготовить ее люди. У нас наготове такие резервы, что неудача начисто исключена. Географически эта акция не ограничена никакими границами. Будем сражаться до тех пор, пока больше не останется никакой русской военной силы. Япония – в союзе с нами. Так что и для этой страны акция тоже является необходимой. Токио никогда не решился бы связаться с США, зная, что в тылу у него стоит невредимая Россия. Таким образом, Россия должна пасть и по этой причине тоже. Англия охотно сохранила бы Россию как надежду на будущее. В этом и была миссия Криппса в Москве. Она не удалась и несправедливо носит его имя. Однако Россия напала бы на нас, если бы мы стали слабыми, и тогда мы имели бы войну на два фронта, которую мы не допускаем этой превентивной акцией. Только тогда мы гарантируем свой тыл. Боевую силу русских я оцениваю очень низко, еще ниже ее оценивает фюрер. Эта акция обеспечена лучше, чем какая-либо иная.» (к. 89).

До начала войны остается 5 дней

Известно, что некоторые недруги России утверждают, что СССР первый готовился напасть на Германию. Особенно усердствует в фальсификациях Резун-Суворов, который договорился до того, что нападение на Германию Сталин якобы готовил на 6 июля 1941 г. Эту версию подхватили некоторые российские «исследователи».

В. Резун-Суворов

Убогость методологии Резуна-Суворова на большом фактическом материале показал известный израильский историк Габриэль Городецкий – директор Каммингсовского центра по изучению России и Восточной Европы Телль-Авивского университета, утверждающий, что «вопреки тому, что пишет Суворов, к июню 1941 г. ни механизированные войска Красной Армии, ни ее ВВС не находились в состоянии готовности».

Утро 17 июня 1941 года. В 10 часов утра 17 июня 1941 г. Анна Ревельская (настоящее имя и фамилия ее до сих пор не установлены) посещает советского военно-морского атташе в Берлине М. А. Воронцова и сообщает ему, что в 3 часа ночи 22 июня 1941 г. Германские войска вторгнутся в Советскую Россию (так Ревельская назвала Советский Союз). Информация Анны немедленно сообщается в Москву и докладывается наркомом ВМФ Н. Кузнецовым Сталину (к. 80).

В этот же день. Большая часть донесений о военных приготовлениях Германии приходит из аппаратов Геринга и Гиммлера. 17 июня 1941 года начальник внешней разведки Павел Фитин лично докладывает Сталину о точной дате нападения на СССР, тем самым поручившись головой за достоверность сведений (такие тогда были порядки): «Нападение – 22 июня, и «материалы надежные, получены от надежных источников… Информация их, которую получали ранее, подтверждается». Вождь подумал и ответил, что «никому из немцев кроме Вильгельма Пика (коммунист и друг Иосифа Виссарионовича) верить нельзя.

Но если вы считаете надежным – перепроверьте». Фитин с трудом сдержал находившуюся с ним на приеме разведчицу Зою Рыбкину (она же в послевоенные годы известная детская писательница Зоя Воскресенская). Но Фитин понял – бесполезно. Это еще что – «перепроверить». На одном из подробнейших донесений о начале войны Сталин начертал: «Послать ваш источник к ё…матери» (к. 80).

Несмотря на то, что советское руководство получает от различных источников информацию о том, что война начнется 22 июня 1941 года, но вся она воспринимается негативно, о чем свидетельствует личная резолюция на письме народного комиссара государственной безопасности СССР И. В. Сталина.

В этот же день (17.06.1941 г.). Руководство Советского Союза получает информацию от военного атташе Шолла из немецкого посольства в Токио: «150 дивизий совершат нападение на советскую границу 22 июня!».

17 июня 1941 г.

Совершенно секретно

Начальнику УТС и ДС штаба ЗапОВО

В связи с отсутствием всех видов инженерного имущества полк к отмобилизованию не готов.

В связи с некомплектом автотранспортных средств, тракторов, прицепов и специальных машин полк к отмобилизованию не готов.

В связи с отсутствием горюче-смазочных материалов и тары полк к отмобилизованию не готов.

(ЦАМО России. Ф. 127. Оп. 12915. Д. 96. Л. 15, 26,30,50).

В этот же день. Йозеф Геббельс в своем дневнике отмечает: «Вчера: у нас нет почти никакого материала для пропаганды и полемики. Я запретил тему России всю, целиком. Все – в подвешенном состоянии. Насчет России – неисчерпаемая шкала слухов: от готового заключения мира до уже разразившейся войны. Это очень хорошо для наших целей, а потому усердно стимулируется нами. Слухи – хлеб наш насущный. Мы противопоставляем им наше собственное молчание.

Все подготовительные меры уже приняты. Это должно начаться в ночь с субботы на воскресенье. В 3.00 русские все еще массированно концентрируют свои войска на границе. При их незначительных транспортных возможностях они за несколько дней изменить уже ничего не смогут».

До начала войны остается 4 дня

По агентурным советским данным прибывают новые германские части: в Сувалки – две отборные бронедивизии СС, в район Рундфлис – один пехотный полк, в Мышинец – 345-й и 365-й пехотные полки, в район Збойно, Добры Ляс – до полка тяжелых орудий и до полка конницы…. (к. 80).

В Варшаве, Малкине, Остроленка находятся несколько тысяч немецких железнодорожников, присланных из Франции, Бельгии и Германии, которые после вступления немецких войск на советскую территорию предназначены перевозить различные грузы из России.

В. М. Молотов, И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов

Иосиф Сталин и Климент Ворошилов считали сообщения разведки о планируемом нападении Германии на СССР провокацией немецких спецслужб.

По мнению соратников И. В. Сталина германское командование специально провоцировало советское руководство на такие действия, которые могли бы показать обществу агрессивные действия СССР и тем самым оправдать якобы превентивный характер грядущего нападения. Ни Сталин, ни Берия, ни Меркулов, как показывает история, не поддались на эту мелкотравчатую провокацию и решили провести блиц-проверку данных с помощью авиаразведки.

18 июня 1941 года. Чтобы проверить реальное положение дел, Сталин приказывает срочно провести в течение светового дня воздушную разведку вдоль всей линии границы – в полосе ответственности Западного особого военного округа. Это задание поручается генералу Георгию Захарову.

Вот как это выглядело в описании непосредственного исполнителя этого задания Сталина – Героя Советского Союза, генерал-майора авиации (с 4 июня 1940 г.) Георгия Нефедовича Захарова, командовавшего перед войной 43-й истребительной авиадивизией Западного особого военного округа:

«…Где-то в середине последней предвоенной недели – это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года – я получил приказ командующего авиацией Западного особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север – до Белостока. Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и вовсе не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые – судя по всему, штабные – автомобили.

Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее… и готовое вот-вот перехлестнуть через нее. Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме единственного: близится война. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырех словах: со дня на день»…

В течение дня 18 июня 1941 года. Дату вторжения германских войск на СССР – 22 июня – называет группа диверсантов, задержанных в этот день. Эту информацию подтверждают агенты пограничников, работавшие на той стороне кордона. В тот период стали активно поступать такие же данные от военных перебежчиков и дружественно настроенных к СССР гражданских лиц, живших по ту сторону границы.