А. Клингер - Записки бежавшего Страница 15

За что людей посылают на смерть, читатель может заключить из такого случая:

Один из соловецких «контрреволюционеров», глубокий старик (нерасстрелянный именно из за своей старости), бывший прокурор одного из кавказских окружных судов, долго просил выдать ему, хотя немного сахару из монастырского ларька в счет отобранных у него денег. После долгих препирательств бывшему прокурору выдали полфунта… конфект, очень дорогих, заявив ему, что теперь его счет исчерпан.

Вынужденный соловецкими усилиями дрожать буквально над каждой копейкой, несчастный старик стал добиваться обмена конфект на сахар. Bместо последнего он получил конвоира с сопроводительной на Секирку бумагой такого содержания:

"Посадить в строгий изолятор на 1 месяц за возбужденное отстаивание своих прав"…

Устраивая скиты, монахи обычно выбивали в скалах и стенах особые ямы для хранения в них продуктов. Ямы эти — или как их называют в Соловках "каменные мешки" — использованы администрацией скитов для жестокого наказания «контрреволюционеров». В узкие, сырые ямы заставляют лезть «провинившихся», загоняя в "каменные мешки" ударами прикладов или "смоленских палок". В такой средневековой клетке заключенный проводит от одного дня до недели, не имея возможности ни сесть, ни лечь, ни вытянуться во весь рост.

Очевидно, смертность от Секирки и "каменных мешков" не удовлетворяет Ногтева и его помощников. Смерть медленная — от голода, холода и побоев дополняется смертью быстрой — расстрелом. {190} Число расстрелянных обычно доходит до 10–15 человек в неделю. "Высшая мера наказания" — расстрел — применяется значительно чаще в том случае, если советскую власть постигают внутренние или внешние неудачи, когда ГПУ удваивает свою месть «контрреволюционерам».

Грузинское восстание, ультиматум лорда Керзона, провал коммунистической «работы» в Германии, Турции, колониях, голодные бунты, подавление эстонского и болгарского восстаний, неудачи советской дипломатии на различного рода конференциях — все это сразу же отзывается на Соловках, сразу же увеличивает число чекистских жертв.

Если расстрел того или иного заключенного почему либо нежелателен, администрация устраивает "естественную смерть". Так, в конце осени 1925 года в "строгом изоляторе" был буквально заморен голодом епископ Тамбовский Петр.

Широко пользуясь доносами, провокацией, привлечением в ряды своих агентов неустойчивых людей из заключенных, чекисты, использовав до конца этих купленных лишним куском хлеба «сексотов» (секретных сотрудников ГПУ) отправляет их на Конд-остров. В некоторой степени эта мера вызывается и вполне понятным враждебным отношением всего лагеря к таким предателям. Вообще, на Конд-остров попадает тот, кого, по мнению администрации, следует «изолировать». Комендантом Конд-острова теперь является некий Сажин, бывший начальник управлениями местами заключений в одной из губерний России. Сажин сам прошел карьеру «сексота», сам занимался «стуком». На Конд-острове с небольшим в общем количеством заключенных (человек 150) Сажин — царь и бог.

На большом Заяцком острове некогда существовал благоустроенный скит е церковью и монашескими кельями. Теперь на нем — "Женский штрафной изолятор". Заведует им некий Гусин, видный деятель крымской Че-Ка в период расправы Бэла-Куна над беззащитными «белыми» пленными.

В этот изолятор посылаются «провинившиеся» заключенные-женщины. Главной виной считаются… роды. Таким образом, безнаказанно насилуя «каэрок» и уголовных женщин, заражая их венерическими болезнями и делая их матерями, чекисты свою вину, свое преступление возлагают на подневольных жен и «шмар» (любовниц). Сейчас же после родов ребенка отнимают у матери, отправляя ее в "Женский штрафной изолятор", режим в котором почти ничем не отличается от Секирки.

V.

Пристально вглядываясь в пеструю массу соловецких заключенных, внимательный наблюдатель сразу же заметит три основных подразделения обитателей "соловецкого лагеря особого назначения":

1) Бывшие социалисты.

2) Уголовный элемент.

3) «Контрреволюционеры».

Уже из одного того факта, что только бывшие социалисты во всех советских тюрьмах и ссылках считаются политическими преступниками (называясь официально "политическими и партийными"), видно, что только эта категория заключенных поставлена в такие бытовые рамки, когда она имеет право требовать, и требует к себе иного отношения, чем к остальной массе советских арестантов, официально именуемой «бандитами».

Соловецкие «контрреволюционеры» — категория также, конечно, чисто политическая; в эту группу входят исключительно лица, заподозренные или уличенные в идеологическом или активном противодействии советской власти. Но {191} не имея за своей спиной тех влиятельных защитников, которых мы видим у бывших социалистов, «контрреволюционеры» во всем приравнены к преступникам чисто уголовным со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями.

До революции 1917 года деятельность всех антимонархических партий в России тесно переплеталась между собой. Вся радуга революционных русских течений — анархисты, левое крыло социал-демократии (большевики), правое ее крыло (меньшевики), социалисты-революционеры, левые и правые — была едина в своей разрушительной работе. Естественно, это привело к тесному знакомству и связям между лидерами и отдельными рядовыми членами различных социалистических групп.

Вот почему теперь, когда одна из этих групп — большевики — захватила в России власть, а остальные превратились в ее оппозицию, среди видных деятелей советского правительства можно найти немало лиц, который, в силу былых отношений, а зачастую чувства дружбы, всячески стремятся облегчать положение своих заключенных в тюрьмы сотоварищей — "политических и партийных", несмотря на резкое иногда противодействие ГПУ.

Второй причиной постепенного улучшения режима для "политических и партийных" является то, что после октябрьского переворота огромное количество бывших анархистов, меньшевиков, эсеров и пр. решительно примкнуло к большевикам и, вступив в коммунистическую партию, всемирно, конечно, влияет на правительство в смысле благоприятном для "политических и партийных".

Так, например, под давлением слившихся с большевиками социалистов советское правительство заставило ГПУ поручить ведение всех дел "политических и партийных" следователю Андреевой, бывшему видному члену партии социалистов-революционеров, теперь коммунистке.

Третья причина разного рода привилегий, которыми пользуются в тюрьмах и ссылках "политические и партийные", — давление социалистических кругов Европы. Хотя лидеры коммунистической партии и отрицают этот очевидный факт, хотя западноевропейских социалистов большевицкая пресса и называет «социал-предателями», требования и ходатайства последних заметно улучшают судьбу "политических и партийных".

Понятно поэтому, почему советская власть видит в "политических и партийных" скорее не врагов, каковыми в действительности являются, например, «контрреволюционеры», а "блудных сынов" от социализма которых, до полного прощения и принятия в коммунистическую партию, следует наказать тюрьмой и ссылками.

Как живут "политические и партийные" на Соловках? От расположенной на южном берегу Соловецкого острова монастырской гавани и массивного Кремля ведет ряд дорог, железных и грунтовых Одна из них, грунтовая, проведана левее путей на остров Большая Муксульма Пертзозеро и на Анзерский остров и тянется, мимо «Секирки» с ее "Штрафным изолятором", к Савватиевскому скиту.

Последний находится в юго-западном углу Соловецкого острова, верстах в 12 от кремля.

Савватиевский, а также — частично — Муксульмский скиты и были с самого начала приспособлены для "политических и партийных". Савватиевский скит, некогда богатый филиал монастыря, состоит из ряда каменных зданий, небольшой церкви и часовен. Здесь же расположены деревянные службы — сараи, конюшни и пр.

Церковь и часовни давно уже заколочены; содержимое их расхищено или сожжено. Скит окружен высоким забором. Еще одно проволочное заграждение окружает двухэтажный каменный дом с большим числом комнат — бывших монашеских келий. {192} В этом бывшем, монашеском общежитии и проживало до последнего времени большинство "политических и партийных" — человек около 200. Остальные (человек 150) были разбросаны по Мускульмским скитам и пустынькам.

Режим, установленный на Соловках для бывших социалистов, и сравнивать нельзя с режимом для других категорий заключенных.

Прежде всего надо отметить, что "политические и партийные" никогда, не работали. Лесорубки, торф, сплав бревен со всеми их ужасами никогда не были знакомы этой привилегированной группе заключенных. Еще в 1922 году ГПУ отдало распоряжение по всем тюрьмам, лагерям и ссылкам о том, что "политические и партийные" должны освобождаться от всех принудительных работ.