Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант Страница 15

место в штате Стилихона, стал неофициальным поэтом-лауреатом императора Гонория и женился на родовитой и богатой даме; Клавдиан рассчитывал на главный шанс и не собирался быть похороненным на Поттеровском поле. Он служил Стилихону мелодичными панегириками и зверски язвительными стихами против соперников Стилихона. В 400 году он вернулся в Рим и был с благодарностью принят, когда в поэме «О консульстве Стилихона» написал для Вечного города панегирик, достойный самого Вергилия:

Консул, равный богам, покровитель города, превосходящего все, что на земле охватывает воздух, чей размах не может измерить ни один глаз, чью красоту не может изобразить ни одно воображение, чью хвалу не может озвучить ни один голос, который поднимает золотую голову под соседними звездами, а своими семью холмами подражает семи областям неба; мать оружия и закона, которая простирает свою власть над всей землей и была самой ранней колыбелью правосудия: Это город, который, возникнув из скромного начала, протянулся к обоим полюсам и из одного маленького места распространил свою власть так, что стал соприкасаться со светом солнца…Только она одна приняла в свое лоно побежденных и, как мать, а не императрица, защитила род человеческий общим именем, призвав побежденных разделить ее гражданство и соединив далекие расы узами привязанности. Благодаря ее правлению миром мы обязаны тем, что весь мир — наш дом, что мы можем жить там, где нам заблагорассудится, и что посещение Туле и исследование его некогда страшных диких мест — всего лишь спорт; благодаря ей все и каждый могут пить воды Роны и пить поток Оронта. Благодаря ей мы все — один народ.36

Благодарный сенат воздвиг Клавдиану статую на Форуме Траяна «как славнейшему из поэтов», соединившему в себе красоту Вергилия и мощь Гомера. После дальнейших стихов в честь доходных тем Клавдиан обратился к «Изнасилованию Прозерпины» и рассказал старую историю с призрачными картинами земли и моря и нежной нотой, напоминающей о греческих любовных романах того времени. В 408 году он узнал, что на Стилихона было совершено покушение, а многие друзья генерала были арестованы и казнены. Дальнейший ход его истории нам неизвестен.

В Риме, как и в Афинах и Александрии, сохранились значительные языческие меньшинства, и в конце четвертого века все еще стояло 700 языческих храмов.37 Иовиан и Валентиниан I, похоже, не закрыли храмы, открытые Юлианом. Римские жрецы по-прежнему (394 г.) собирались в своих священных коллегиях, Луперкалии праздновались по старым полудиким обрядам, а на Via Sacra то и дело раздавался пронзительный крик волов, ведомых на жертвоприношение.

Самым уважаемым из язычников последнего времени в Риме был Веттий Претекстат, лидер языческого большинства в сенате. Все люди признавали его достоинства — честность, образованность, патриотизм, прекрасную семейную жизнь; некоторые сравнивали его со старым Катоном и Цинциннатом. Время лучше помнит его друга Симмаха (345–410), чьи письма рисуют столь приятную картину той очаровательной аристократии, которая считала себя бессмертной накануне смерти. Даже его семья казалась бессмертной: дед был консулом в 330 году, отец — префектом в 364 году; сам он был префектом в 384 году и консулом в 391 году. Его сын был претором, внук станет консулом в 446 году, правнук — в 485 году, а прапраправнуки — в 522 году. Его богатство было огромным; у него было три виллы под Римом, семь других в Лациуме, пять на Неаполитанском заливе, другие в других местах Италии, так что «он мог путешествовать по полуострову и быть везде дома».38 Никто не может похвастаться, что он не пожалел этого богатства, потому что он щедро тратил его и искупил свою вину учебой, государственной службой, безупречной моралью и тысячей незаметных филантропических поступков. Среди его верных друзей были как христиане, так и язычники, как варвары, так и римляне. Возможно, он был язычником еще до того, как стал патриотом; он подозревал, что культура, которую он представлял и которой наслаждался, была связана со старой религией, и боялся, что одна не может пасть без другой. Верность древним обрядам позволяла гражданину почувствовать себя звеном в цепи удивительной преемственности от Ромула до Валентиниана и научиться любить город и цивилизацию, так мужественно создававшуюся на протяжении тысячи лет. Недаром его сограждане выбрали Квинта Аврелия Симмаха своим представителем в последней драматической борьбе за своих богов.

В 380 году император Грациан, которого красноречивый Амвросий склонил к страстной ортодоксии, провозгласил Никейский Символ веры обязательным «для всех народов, подвластных правительствам нашей милости», а последователей других верований осудил как «безумных и сумасшедших».39 В 382 году он приказал прекратить выплаты из императорской или муниципальной казны на языческие обряды, весталок и жрецов; конфисковал все земли, принадлежащие храмам и жреческим коллегиям; велел своим агентам убрать из Дома сената в Риме статую богини Победы, которую Август поставил там в 29 году до н. э. и перед которой двенадцать поколений сенаторов давали клятву верности императору. Сенат назначил делегацию во главе с Симмахом, чтобы ознакомить Грациана с делом о Виктории; Грациан отказался их принять и приказал изгнать Симмаха из Рима (382). В 383 году Грациан был убит, и обнадеженный сенат отправил депутацию к его наследнику. Речь Симмаха перед Валентинианом II была воспринята как шедевр красноречивой мольбы. Он утверждал, что нецелесообразно так резко прекращать религиозные обряды, которые на протяжении тысячелетия ассоциировались со стабильностью общественного порядка и престижем государства. В конце концов, «какая разница, каким путем каждый человек ищет истину? Ни по одной дороге люди не могут прийти к пониманию столь великой тайны» (uno itinere non potest perveniri ad tam grande secretum).40

Молодой Валентиниан был тронут; Амвросий рассказывает, что даже христиане в императорском совете советовали восстановить статую Победы. Но Амвросий, отсутствовавший с дипломатической миссией в интересах государства, отменил решение совета, направив императору императивное письмо. Он разбирал один за другим аргументы Симмаха и отвечал на них с характерной силой. В сущности, он пригрозил отлучить правителя от церкви, если прошение будет удовлетворено. «Ты можешь войти в церкви, но не найдешь там священника, который примет тебя, или найдешь их там, чтобы запретить тебе вход».41 Валентиниан отклонил апелляцию сената.

В 393 году язычники Италии предприняли последнюю попытку, рискуя всем ради революции. Полуязыческий император Евгений, которому Феодосий отказал в признании, надеясь привлечь язычников Запада на свою защиту, восстановил статую Победы и похвастался, что после победы над Феодосием будет пасти своих коней в христианских