Олег Платонов - 1000 лет русского предпринимательства Из истории купеческих родов Страница 16

Вскоре после отъезда Ермака, осенью того же 1581 года на пермские владения Строгановых было совершено неожиданное нападение со стороны пелымского князька Бехбелея Ахтанова, который, предводительствуя значительным отрядом вогульцев, сжег и разорил несколько деревень и починков. Указанная ниже грамота от 16 ноября 1583 года утверждает, что Бехбелей не встретил никакого сопротивления, но большинство исследователей принимает за доказанное, что на обратном пути его настигли Максим Яковлевич и дядя его Семен, разбили его толпы, многих из его людей забрали в плен и чуть не захватили самого Бахбелея. В этой погоне Никита Григорьевич почему-то участвовать отказался, за что на него Максимом Яковлевичем и Семеном была принесена царю жалоба; в результате ее получилась из Москвы грамота, в которой Никите Григорьевичу делается строгий выговор и повелевается на будущее время не оставлять в таких случаях родичей без помощи. Вместе с тем из Москвы же был послан в Чердынь наместнику Перми Великой князю Елецкому приказ выслать, по требованию Строгановых, на помощь им служилых людей, а несколько позже (20 декабря 1582 года) старостам, целовальни-кам и земским людям в Перми Великой и Усолье Каменном разослано послание не препятствовать Строгановым набирать охочих и вольных казаков для обороны края. В 1582 году Бехбелей с отрядом остяков и вогуличей повторил свой набег, обрушившись сначала на Орел-городок, но, не будучи в состоянии сломить его сопротивление, он отступил и стал грабить окрестности, причем захватил «добычу немалую». На этот раз к ратникам Семена и Максима Яковлевича присоединил своих людей и Никита Григорьевич, и все они соединенными силами настигли Бехбелея в каком-то ущелье. Произошел ожесточенный бой, длившийся целый день; результатом было полное поражение Бехбелея, который и сам попал в плен, где от полученных тяжелых ран вскоре скончался.

Призыв Строгановыми Ермака и его поход в Сибирь, а также двукратный набег вогуличей стали известны в Москве только летом 1583 года; об этом донес туда чердынский воевода, Василий Пелепелицын, осветив все дело с самой неблагоприятной стороны для Строгановых, обвинив их в самовольных действиях. Вследствие этого доноса на имя Максима Яковлевича и Никиты Григорьевича Иоанном была послана гневная грамота от 16 ноября 1583 года. Упоминая, со слов Пелепелицына, о том, что Строгановы, дав Ермаку своих людей, оказались будто бы не в состоянии защищаться от нападений Бехбелея и позволили ему многое разорить, поджечь и разграбить, Иоанн продолжает: «…И то сделалось вашею изменою: вы вогуличей, и вотяков, и пелымцев от нашего жалования отвели и войною на них приходили; да тем задором с сибирским салтаном ссорили нас; а волжских атаманов — к себе призвав, воров наняли в свои остроги, без нашего указу… Ермак с товарищами пошли воевать вогулич, и остяков, и татар, а Перми ничем не пособили, и то все сталося вашим воровством и изменою; и вы б тех казаков в те поры в войну не посылали, а послали их и своих людей наши земли пермские оберегать…»; когда же вернутся казаки из похода, «вы бы их тотчас в Чердынь послали, а у себя их не держали». Если же этого не будет — заканчивается грамота — то «в том на вас опалу положим большую, а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати».

Эта гневная грамота, по свидетельству летописца, сильно напугала Максима Яковлевича и Никиту Григорьевича. Но почти непосредственно вслед за нею они получили от Ермака, который имел уже несколько удачных сражений, самые утешительные известия о походе и с ними поехали в Москву оправдываться. Там они изложили Иоанну историю похода «во всех подробностях», рассказали об успехах и завоеваниях Ермака и просили «взять под высокую руку» новые земли. К тому же времени подоспел в Москву и посланный Ермаком Иван Кольцо. Следствием блестящих и неожиданных успехов похода «на Москве веселие было зело». На помощь Ермаку был послан с ратниками воевода князь Семен Дмитриевич Болховской, которого Строгановы в начале 1584 года снабдили пищей и ладьями для перевозки людей. Для «истинных же виновников столь важных приобретений» (Карамзин), т. е. для Строгановых, за их «службу и радение» гнев был сменен на милость, и они, в ее доказательство, были пожалованы правом беспошлинной торговли во вновь завоеванных землях.

В 1584 году Максим Яковлевич и его дядя Семен поделили между собою находившиеся со времени раздела 1579 года в их общем владении земли и имущества. Максим Яковлевич получил места по правому берегу Чусовой, оба берега Камы, выше устья Чусовой, правый ее берег, ниже Чусовой, оба берега Яйвы и расположенные на этих землях городки, острожки, деревни, починки, соляные варницы и пр. Семен получил во всем остальную половину, составившуюся, главным образом, из левого берега Чусовой, левого берега Камы ниже Чусовой, обоих — по реке Сылве и пр. Вместе с этим они разделили и сольвычегодские имения, а также «верстали казака против казака», т. е. поделили между собою поровну населявших их владения людей. В общем пользовании племянника и дяди остался только небольшой участок, при котором находились «пожни» и руда, — уже в это время они занимались плавкой железа в размерах, необходимых для удовлетворения хозяйственных надобностей. Письменное условие этого раздела сохранилось и доныне и носит название «деловой», или «полюбовного соглашения».

Около 1588 года у Никиты Григорьевича был отнят Орел-городок, чрез который проектировалось провести большую дорогу на Сибирь, но грамотой 1591 года он был отдан Никите Григорьевичу обратно. Некоторые выражения этой грамоты дают повод думать, что городок был взят не столько для государственных надобностей, сколько потому, что Никита Григорьевич в это время, неизвестно по каким причинам, находился в опале.

Вступивший в 1584 году на престол Федор Иоаннович не только подтвердил грамоты, данные Строгановым его отцом, но за услуги, оказанные ими при покорении Сибири, 7 апреля 1597 года пожаловал Никиту Григорьевича обширными землями «ниже Великия Перми (т. е. Чердыни)… По Каме-реке (правой стороне) полтретьяста верст, и от казаки полосмаста верст», с притоками, островами, лесами и пр., площадью всего в 586 380 десятин, разрешив ему строить там острожки, варить соль и дав 15-летнюю льготу от платежа всяких повинностей. На реке Очере Никита Григорьевич построил Очерский острожек, основал селение Охань (ныне город Оханск) и монастырь под именем «Оханской Богородской пустыни», стал населять новые земли «неписьменными» и «нетяглыми» людьми, а также пленными инородцами, приводя последних в христианство, а в 10 верстах от Орла, найдя богатые соляные залежи, поставил соляные варницы и положил основание городку Новое Усолье. 12 марта 1599 года все пожалованные Строгановым грамоты были подтверждены царем Борисом.

Еще в царствование Феодора Иоанновича Максим Яковлевич и Никита Григорьевич стали принимать участие своими вооруженными силами в поддержании престижа Московского государства не для своих личных целей, а по просьбам из Москвы: так, например, Максим Яковлевич, по получении грамоты от 28 мая 1591. года, принял меры предосторожности против «злоумышленников Нагого», а Никита Григорьевич, исполняя просьбу, выраженную в грамоте от 5 июня 1598 года, отправил к воеводе Никите Траханиотову 50 пеших и 50 конных ратников для присоединения их к силам, готовившимся против пелымского князя. Но истинно неоценимые услуги как ратными людьми, так и особенно денежными средствами оказали двоюродные братья государству в Смутную эпоху. В это время, когда в «казне царской деньгами такой недостаток был, что займованы были деньги как в Москве, так и по городам, у разного чина людей, и дано было из казны, под образом закладу, золотая и серебряная посуда, жемчуг и другие вещи», — Максим Яковлевич и Никита Григорьевич «деньгами и пожитками своими государю служили и помоществовали своими людьми, куда он, государь, послать в помощь укажет».

Грамотой от 19 июня 1608 года Шуйский просил Максима Яковлевича и Никиту Григорьевича, кроме данных уже раньше 1 000 рублей, выслать еще, обнадеживая их царским словом, что деньги будут возвращены, «радение» же Строгановых забыто не будет, и в доказательство этого другой грамотой от того же года жаловал их, — «ни их самих, ни детей их, ни крестьян их ни в чем не судить… без царского указа, не ставить к ним постояльцев во дворы», позволил «питье про себя держать безъявочно, у веры (присяги) им самим не ставиться и во всех городах и по ямам подвод у них не имать». Около этого времени на имя Максима Яковлевича было получено письмо от знаменитого боярина Скопина-Шуйского, в котором последний писал: «…Ратным людям, иноземцам наемным дать нечего, в государевой казне денег мало, а государь от воров на Москве сидит в осаде… и вы, Строгановы, на наем ратных людей к нему в полки денег бы послали скоро…», а вслед за этим от самого царя получилась на имя братьев грамота с просьбой дать еще взаимообразно денег и с обещанием возвратить их и «великую царскую милость» оказать. На оба послания Строгановы ответили посылкой значительной суммы, в то же время известив великопермских воевод, что они вооружаются и «государевы доходы у себя с посаду и уезду сбирают и государю царю и великому князю посылают». По просьбе царя Шуйского от 26 января 1609 года Максим Яковлевич и Никита Григорьевич послали отряд из своих людей в Даниловскую слободу для обороны от нового Лжедимитрия. Из челобитной устюжан видно, что в том же году Строгановы вошли с ними в соглашение стоять против самозванцев. За эту «службу и радение» царь Василий Иванович в грамоте от 4 августа 1609 года изъявил братьям благодарность с обещанием пожаловать их особо, «когда гнев Божий в государстве минется». Наконец в 1610 году от того же царя была вновь получена грамота, в которой подробно мотивируется просьба денег. «Всемирного ради греха, — говорилось в ней, — а по заводу литовских людей воры русские люди, совокупясь с литовскими людьми… многие городы и волости смутили… и многим людям разорение, и грабежи, и убийства, и плен, и расхищение учинили, а которые бояре и дворяне, всякие служивые люди в осаде сидели и всякую нужду и голод претерпевали… и наше им жалованье давано деньгами, золотыми, и жемчугом, и платьем, и рухлядью, и в том наша казна истощала, — а как сия наша грамота придет, и вы б памятовали к себе наше жалованье и свою прежнюю службу и радение, нас ссудили, дали нам взаем денег, чем бы нам служивых людей пожаловать, чтоб… бояр наших и дворян, и служивых людей к нам прямою службою и вашим споможением литовских людей и русских воров одолели; какие милости от Бога сподоблены будете и от нас великое жалованье приймите, и от всех людей похвалу получите… а вы только ссудите не малыми деньгами — тысяч с десять». И на эту грамоту братья ответили посылкой «многотысячной суммы». Что богатство Строгановых в это время могло служить источником для внутренних, так сказать, займов, видно, между прочим, из отзыва английского посла Флетчера, который еще несколько раньше писал, что «между купцами славились богатством одни братья Строгановы, имея до 300 000 (около 2 1/4 миллиона по нынешнему счету) рублей наличными деньгами, кроме недвижимого состояния; что у них было множество иноземных мастеров на заводах, несколько аптекарей и медиков, десять тысяч людей вольных и пять тысяч крепостных, употребляемых для варения и развоза соли, рубки лесов и возделывания земли; что они ежегодно платили царю 23 000 рублей пошлины, во что правительство, требуя более и более, то под видом налога, то под видом займа, разоряло их без жалости».