Юрий Жуков - Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы Страница 16

Только он отважился сформулировать главный вопрос: «В чём основная задача советской власти в ближайший период? Не может быть двух ответов — в восстановлении экономики страны; в увеличении производства; в том, чтобы заработали полным ходом каменноугольные копи и нефтяные скважины; в том, чтобы железные дороги и водный транспорт подняли свою работу хотя бы до довоенного уровня.., чтобы наши крестьяне вместо наших 30–35 пудов хлеба с десятины производили довоенные 55, если не 120–150 пудов как на много худших землях производит крестьянин Германии и Дании. Удастся нам поднять производство, мы сделаем советскую власть несокрушимой и внутри, и извне».

«Наша главная беда», продолжал Красин, что этого «мы не можем, не умеем… В этом — самое слабое, а вовсе не в том, что у нас нет достаточно хорошо построенного контролирующего аппарата… Контроль есть вспомогательная функция… По мере того, как производство совершенствуется, контроль становится всё менее и менее нужным». И призвал:

«Максимум производства и минимум контроля — вот цель, к которой мы должны стремиться». А три недели спустя, отвечая своему оппоненту Мартынову, уточнил: «Если мы окажемся банкротами в области производства, кредита и внешней торговли, никакая инспекция и никакой рабкрин или ГПУ нам не помогут. Крестьянство рано или поздно нас дезавуирует или весь наш аппарат будет засосан тиной НЭПа, а гибель крупной промышленности превратит Россию в чисто крестьянскую страну, в которой власть может остаться советской только по имени»{77}.

Тем самым определились два основных предложения о задачах на ближайший год, до следующего съезда: либо административные реформы по Ленину или Осинскому, либо подъём экономики. Подъём и промышленности, и сельского хозяйства без шаманских заклинаний о смычке. Однако следующий участник дискуссии, Бухарин, как до него Зиновьев, постарался отвлечь всеобщее внимание от необходимости сделать именно такой выбор. Постарался представить как главную опасность группу «Рабочая правда», существовавшую лишь в виде своего подпольного «Обращения», появившегося к тому же чуть ли не год назад.

«Что изменилось», — вопрошало «Обращение», — после Октября «в положении рабочего класса? Рабочий класс дезорганизован, в умах рабочих царит путаница — в стране ли диктатуры пролетариата, как неустанно повторяет устно и письменно коммунистическая партия, или в стране произвола и эксплуатации, в чём убеждает их на каждом шагу жизнь. Рабочий класс влачит жалкое существование, в то время как новая буржуазия, т.е. ответственные работники, директоры заводов, руководители трестов, председатели исполкомов (не правда ли, перечень весьма напоминает то, что видный югославский коммунист-оппозиционер Милован Джилас назвал в середине 40-х годов «новым классом» СССР. — Ю.Ж.) и нэпманы, роскошествуют и восстанавливают в нашей памяти картину жизни буржуазии всех времён».

Дало «Обращение» и ещё более неприятную характеристику руководства. «Коммунистическая партия, — утверждало оно, — партия рабочего класса, становясь правящей партией, партией организаторов и руководителей государственного аппарата и хозяйственной жизни на капиталистических началах, при общей отсталости и неорганизованности рабочего класса всё бесповоротнее теряет связь и общность с пролетариатом. Советская, партийная и профессиональная (профсоюзная. — Ю.Ж.) бюрократия и организаторы государственного капитализма находятся в материальных условиях, резко отличных от условий существования рабочего класса».

Те, кто писал «Обращение», не собирались спорить с кем-либо из руководителей РКП. Они просто предлагали создать совершенно новую партию — Российскую рабочую{78}.

Подчёркнутое внимание к материальному положению пролетариата страны, уделённое «Обращением», позволило Бухарину для начала обозвать его авторов «меньшевиствующими и хныкающими дезертирами пролетарской революции». Только затем кандидат в члены ПБ перешёл к тому, что и являлось камнем преткновения практически для всех. Повторил слова Троцкого, утверждавшего: НЗП, мол, лучшая экономическая система по сравнению с военным коммунизмом. Но тут же добавил: «Мы видим все опасности и, трезво учитывая положение, уверенно и осторожно ведём рабочий класс, а за ним и крестьянство, по дорожкам и извилистым тропинкам к победе над новой буржуазией».

Ведя полемику с теми, кто не мог ему ответить, Бухарин постарался, как мог, защитить тех, кого в обоих подпольных документах характеризовали как полностью оторвавшихся от пролетариата, обуржуазившихся бюрократов. «Наши товарищи, — писал Бухарин, — переутомлённые, работающие по восемнадцать часов в сутки исполкомщики, ответственные работники отнюдь не “новая буржуазия”».

Наконец, затронул он и самый болезненный вопрос. Ту проблему, которая крылась за любыми предложениями о политических реформах, будь по Ленину, Осинскому или Красину. Оправдывал монополию РКП на власть тем, что в ней «партия видит гарантию существования пролетарской диктатуры». Ну, а «сохранение и упрочение партийного руководства над советским аппаратом» служит надёжным препятствием разлагающему влиянию НЭПа{79}.

Подвели своеобразный, односторонний итог предсъездовской дискуссии Зиновьев, Каменев и Троцкий. Первый — дважды. Сначала второй частью своей статьи «Наши задачи», опубликованной ещё 5 марта, задолго до того, как начали высказываться желающие. В императивном тоне вещал: «Партия не может и не хочет заменить государственные и хозяйственные органы. Она придаёт величайшее значение строгому разделению труда». И тут же, пренебрегая элементарной логикой, опроверг себя. «Но руководить, — указал Зиновьев, — государственными и хозяйственными органами она должна во что бы то ни стало».

А 28 марта в очередной статье «Государство и партия» настойчиво повторил то же самое; «Мы вошли в хозяйственный период революций. В этот период партийное руководство хозяйственным и общегосударственным аппаратом ещё более необходимо и, главное, более осуществимо, чем в первый период революции».

Каменев высказал собственное видение проблем, стоящих перед страной и партией 31 марта, на 7-й Московской губернской конференции РКП. «Мировая революция задержалась, — для начала объяснил он суть положения. — Непосредственно опираться на победу мировой революции диктатура пролетариата в России не может. Вероятно, не сможет ещё несколько лет. Тогда как будто подсказывается естественный ответ — диктатура пролетариата имеет своей основой преобладающую роль в стране крупной индустрии». Не став далее интриговать слушателей, поспешно отверг подобную мысль. «Правильный ответ, — подсказал Каменев, — на этот вопрос нужно искать в преобладании крупной промышленности во взаимоотношениях между пролетариатом и крестьянством». И почему-то подтвердил высказанное словами Ленина -«только путём маленьких сбережений, путём долгой кропотливой работы по сбережению мы сможем дать основу для развития нашей крупной машинной индустрии».

Вместе с тем Каменев, в отличие от Зиновьева и Бухарина, не отверг категорически взгляды «Рабочей правды». Подразумевая её «Обращение», отметил: она «интересна и важна потому, что представляет собою, несомненно, настроения, которые могут возникнуть среди рабочего класса на почве разорённости нашей промышленности, на почве падения нашей металлургии, на почве низкой заработной платы. Такие настроения есть, они неизбежны (выделено мной. — Ю.Ж.)».

Согласился Каменев и с ещё одним выводом, содержавшимся в «Обращении». «Мы, — сказал он, -должны констатировать, что в известном отряде нашей партии, который выдвинут на передовые позиции борьбы с новой буржуазией, намечается некоторый, хотя бы частичный отрыв от партии»{80}.

Последним жирную точку в дискуссии поставил Троцкий. Сделал это, как и Зиновьев, дважды. В тезисах «О государственной промышленности», которым следовало предшествовать дискуссии, но опубликованных всего лишь за шесть дней до открытия съезда. И ещё — в повторившем их до деталей докладе «Задачи XII съезда РКП», прочитанном в Харькове, на 7-й Всеукраинскои партийной конференции 5 апреля.

Суть позиции Троцкого сводилась к уже высказанным и Зиновьевым, и Каменевым положениям без чего-либо своего, оригинального.

«Только развитие промышленности, — отмечал Троцкий в тезисах, — создаёт незыблемую основу пролетарской диктатуры… Только по мере действительных успехов фабрично-заводской промышленности и восстановления тяжёлой индустрии — этой единственной прочной базы диктатуры пролетариата — а также приближения реального завершения работ по электрификации, возможно и неизбежно снижение удельного веса сельского хозяйства во всей экономике страны и перенесения центра тяжести от крестьянского хозяйства к промышленности…»